Я спою, и швырну вам на стол ворох шелковых кружев, в переплетьи которых хохочет шаманский мой бубен...©
Название: «Здесь был Бог» («Слепые мыши не видят западни»)
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu
Рейтинг: nc-17
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
От автора: для Эль-тян, которую автор очень любит и без которой второй части могло бы и не быть. И спасибо за вдохновение.
читать дальшеЗачем Робби продолжает приходить сюда? Первый месяц просил, так истово, как никогда раньше в своей жизни. Теперь просто молчит. За ответную тишину благодарен невидимому, так и не ответившему ему Богу. Потому что, возможно, это единственное, что сейчас нужно Роберту.
Эй, Ты все еще здесь? Гордон поднимает голову, смотрит на острые шпили собора, на снежинки, кружащиеся на фоне низкого темного неба, расцвеченного лучами прожекторов. Черный парк, черные готические башни, черный снег… Покой. Гордон выдыхает в ледяной звенящий воздух струйку пара.
Внутри кроме него – никого. Слишком рано. Робби сидит на скамейке, уронив голову на сложенные руки. Сердце гулко стучит, кажется, отдаваясь эхом в пустом зале. На деле только видимость спокойствия. Роберт сканирует постоянно. Дар стал стабильнее, власть Гордона над ним увереннее, сильнее. Они наконец-то полностью сжились. Бежать некуда. Кроме этого чипа ничего не осталось.
Робби скользит взглядом по рождественскому вертепу: еловым лапам, терпко пахнущим хвоей, потертым неярким фигуркам со сколотой краской. Как они вообще сохранились? Еще с довоенных времен. Осторожно касается пальцами теплого дерева. Гордон оставляет пожертвование для храма, проверяет оба пистолета и выходит на улицу.
Чтобы дать о себе знать, необязательно что-то делать. Особенно, когда чип проверяет близлежащую территорию на присутствие других - гражданских, военных или врагов. Поэтому Леон только привычно держит невидимый щит, на случай нападения.
Он знал, что Роберт придет сюда именно в этот день. Раньше сюда не мог прийти сам Фергюсон. Казалось, что-то не пускало - давило на грудную клетку, не позволяя дышать. Это был твой Бог? Тот, Кто все знает и решает, как лучше для всех.
Сейчас только морозный воздух холодит губы. Ровное, гладкое спокойствие... И этот сад, словно всегда так и было, и нужно снова готовиться к зачету по истории, а потом еще математика. Робби вот-вот выйдет из собора и потащит в парк...
Картинка из прошлого разламывается на острые кусочки. Холодно, темно, только по белому снегу и голыми скорченными деревьям парка ползут яркие светлые пятна от прожекторов.
И он выходит.
Гордон чувствует присутствие. Оно как лента, запутавшаяся в ветвях, - яркая в монохромном мире.
В сад, по дорожке, мимо кустов, покрытых кружевом снега, с темными крупными бусинами ягод. Останавливается напротив каменной скамейки, шагах в пяти от Леона.
Ощущение знакомое, едва-едва заметное, корично-теплое, пряное – сначала показалось Робби обманом. То, что так сильно хотелось почувствовать все это время.
Если бы не дар... Нет, если бы не сотни дней проведенных вместе так близко, что, кажется, стали неотделимы друг от друга, Роберт не узнал бы Фергюсона. Пальто, капюшон на глазах, стоит вполоборота у скамейки. Темная неподвижная фигура в застывшем нереально красивом саду. Сон…
Робби зябко поводит плечами, смотрит молча. Пустота.
Изменился. И кажется, все такой же. Леон так же смотрит на него в ответ. Но словно через стекло - слишком четко и нереально, что получится дотронуться. Вот только за все два года не получилось ни избавиться, ни перестать думать.
И сейчас все: отчаяние, вина, глухая тоска и желание коснуться - впивается еще глубже, под кожу острыми шурупчиками. Сбивая спокойствие, как ветром тонкую ткань. Губы сами собой расползаются в усмешке:
- Твой Бог еще слышит молитвы, Робби?
Робби столько раз представлял, какой будет эта встреча. Десятки вариантов – вариации... Не так. В фантазиях уже не болело. Так – не болело. Не было этой ледяной, холоднее декабрьского ветра глухой злости. Желания приложить о каменный бортик фонтана. Роберт сжимает пальцы в карманах пальто. Ну же… Время проверить, насколько хорошо ты научился жить без него.
- Это больше не имеет значения. У нас с Богом нейтралитет, - шаг вперед, вопреки всему. Тело тянется. – Что ты здесь забыл? Решил до Него достучаться?
Леон стягивает капюшон. Холодный воздух тут же касается шеи. Непривычно голо без длинных прядей... до сих пор.
- Мне Он не нужен, - улыбается мягче.
По воздуху легкая вибрация. Снежинки опускаются на землю по неправильной кривой, огибая жгуты невидимой глазу силы. И, цепляя - мягко, осторожно, играясь, - Леон тянет Робби к себе. Как куклу-марионетку. С той лишь разницей, что Гордон может вырваться. Упоение силой...
Это тоже Робби представлял себе. Их драку. Первую – всерьез. Без уступок, на пределе сил. Свет от фонаря образует правильный круг, в нем Леон. Короткие встопорщенные волосы и насмешливые холодные глаза. Именно потому, что Гордон знает, чего ждать, он не сопротивляется. Мысли кристально чистые, холодные, как зимний воздух. Чувства отсечены, связаны в тугой узел. Не время.
Снежинки тают на лету от концентрации невидимой силы, капли – по лицу, по закушенным губам. Едва Роберт оказывается прижатым к Леону, отводит полу пальто… Удар сердца, округлое стремительное движение. Пар. Дыхание, обжигающее бледную щеку Леона. Золотые тусклые искры света на металле.
- Что будет быстрее? Ты вырвешь у меня пистолет? Или я успею нажать на курок?
Близко. В глаза. Ненависть.
Фергюсон ее чувствует, как если бы тоже был эмпатом. Она заставляет кожу покрываться мурашками, внутри леденеет. От этого взгляда, который режет горло ярко-красными нитями - остро и больно.
И холодное дуло пистолета у виска. Что будет быстрее? Леон обнимает Гордона, прижимая ближе, осторожно, не воздействуя на него больше силой. Сам не верит: они рядом друг с другом. Это переполняет. И ком в горле.
Утыкается лбом в плечо, стискивает сильнее.
- Нажимай, - тихо, на выдохе - паром с губ.
Роберт чувствует - на уровне физически ощутимой боли – каждое прикосновение. Будто кожу содрали, остались лишь оголенные нервы. Необходимость.
Одержимость. Два года не дышал, не видел, не чувствовал. Втягивает как через соломинку, осторожно колючий декабрьский воздух, смешанный с терпким запахом кожи Леона, палец мягко нажимает на курок.
Выстрел. Невероятно громкий. Кажется, что... все.
Леон открывает глаза. Пуля все еще быстро крутится, удерживаемая силой, у виска - горячая. Запах пороха и железа. Сглатывает. Кусочек стали, который мог убить, бесшумно падает в снег.
- Было бы не очень весело, если бы мои мозги размазало по снегу, - серьезно.
Робби, усмехнувшись, поводит плечами, убирает пистолет.
- Если бы было так просто.
Отстраниться – нужно. Не получается.
- Зачем ты пришел?
Леон смотрит ему в глаза.
Соскучился.
Без тебя трудно.
Как будто воздуха не хватает...
Зачем, правда?
- Тебя увидеть, - честно.
Так легко. Леон ушел, не думая о том, что будет без него. Просто взял и одним движением оборвал их связь. Оставив Робби одного карабкаться, учиться дышать под водой. Допросы, истерики Оливии, ненависть… Роберт смотрит на Леона, склонив голову на бок.
- И... что мне полагается делать при нашей долгожданной встрече?
Действительно... Не думал же Фергюсон, что Робби обрадуется. Нет?
Думал, придурок. Была такая надежда, в череде других, - эфемерная и по-детски дурацкая. Что получится поговорить, как тогда, давным-давно... Без злобы, ненависти, опустошения.
- Может... - Леон поднимает руку, пальцами – в черные волосы, ладонь на затылок, - хотя бы улыбнешься?
Близко-близко. Так, что сердце болезненно колотится, предупреждая - еще миллиметр, и разорвется. Тепло губ - нежное, родное. И не дышится.
Снова желание вмазать, как следует. Робби пытается сказать, что не может быть все так просто. Так, как Фергюсон пожелает. Разлепляет пересохшие губы. Стоять так опасно. Любой патруль... Любой прохожий. И на этот раз Робби не доказать, что он не причастен. Мысли – разумные, правильные, скользят, почти не касаясь сознания. Хочется откинуть голову, прижаться к ладоням Леона. Смотрит в глаза. Туман. Затягивает.
- Что это изменит, Лео? Все, как ты хочешь, да?
- Ты можешь все прекратить, - касается губами щеки Робби.
Леон отстраняется и сжимает пальцами запястье. Ведет за собой. Двери храма тяжелые. Внутри темно. Если пройти дальше, будет свет свечей - дрожащий и теплый. И звуки гулкие, протяжные. Даже дыхание... словно слишком быстрое, судорожное. Шумное.
Пальцами по виску, скуле. Прижать Гордона к стене спиной, толкнуть коленом, раздвигая ноги. Дорваться сейчас, когда уже слишком больно. Чтобы было... еще хуже?
Робби ошеломленно выдыхает, пытается глотнуть воздуха, раскрывает губы. Вкус поцелуя: чистого снега, морозного утра, мирры, цветущих вишен, яблочного пирога, сигарет, крови, возбуждения первых минут после инъекции. Всего, что было когда-то их. Возвращение. Будто со стен разом смыло слои тщательно наложенной краски. Осталось – вечное – шрамы фресок. То, что не вытравить. Лихорадочно, жадно - кусаясь и сталкиваясь носами. Робби цепляется за воротник куртки Леона, дергает к себе.
Стон. Чересчур пошлый в стенах святого здания. Сбитое дыхание, звуки поцелуев - быстрых, ненасытных, горячих. Острые до дрожи в коленях. Возбуждающие.
Леон упирается рукой в стену, сжимая запястье Робби - под пальцами дикий пульс крови. Другой забирается под пальто Гордона, не отрываясь от его губ. Тепло, от которого тут же мурашки по коже - забытое. Словно сдернули пыльную тряпку, открывая свету то, что было в сохранности. Так долго...
Робби чувствует пальцы Леона на своем боку. Как всегда хотел. Почему сейчас? Почему не тогда? Иллюзия неизменности. Несколько секунд, выброшенных из контекста настоящего. Сон. Правда в том, что ничего уже не вернуть. Если бы Фергюсон сделал это тогда... Сейчас – вымерзло, подчистую все. И попытка реанимировать… Роберт упирается ладонью в плечо Леона, останавливая. Пытается отдышаться, вытирает ладонью горящие губы.
- Неожиданно.
Соблазн... Из ниши на них кротко смотрит Мария в накидке цвета небесной лазури. Будто все понимает. Жалеет. Со-жалеет.
- У тебя по-прежнему на меня встает? – усмехнувшись. – Что дальше? Пойдешь как-то справляться с этим сам?
Все такая же язва. Это бесит настолько, что гладкое горячее возбуждение порастает иглами раздраженности. Леон хмурится и отступает. Внутри еще все дрожит. Необходимо продолжение, чтоб его...
- А ты не хочешь мне с этим помочь? - хрипло, но насмешливо.
Холодно. Ветер успел намести на темные плиты белую снежную пудру. Роберт не смотрит на Фергюсона, медленно застегивает пальто, откидывает назад волосы. Пальцы едва слушаются. Сказать «нет», выйти. Все вернется на круги своя. Теракты, страх увидеть в одном из мертвецов Фергюсона.
- Раньше тебе помощь не нужна была. В деле служения правому делу даже дрочить разучился? – смотрит через плечо, губы растягиваются в усмешке. – Желаешь перепихнуться? Моя квартира недалеко.
- Раньше ты рвался мне помочь. Почему бы не попробовать? - Леон усмехается в ответ. - Не боишься, что я убью тебя? Или, что скажу тем, кто тебя особо ненавидит, где твоя квартирка?
Раньше… Что изменилось? Что мы делаем? Неужели, кроме тех муторных, темных, ядовитых дней у них ничего не осталось. Все, что они помнят? Черное растекающееся пятно – неосторожно опрокинутая тушечница, клякса, сжирающая яркие, светлые рисунки, разъедающая все. Ничего. Тогда почему так больно?
Робби смотрит спокойно, прямо в глаза Леону. Золотистые звездочки отсветов свечей на зрачке, снежинки, запутавшиеся в коротких белых прядях. Гордон не может побороть искушение, пальцами проводит по волосам Фергюсона, снег тут же тает, растекается влагой на коже.
- Не боюсь. Но мне было бы интересно увидеть, как ты в красках рассказываешь, откуда тебе известна эта информация.
Леон сдерживается, чтобы не потянуться вслед за рукой. Иначе покажет слабость. А сейчас... не время.
- Жаль, что ты этого не увидишь, - улыбается. - Раз не боишься, то почему бы не поторопиться? - кивает на выход.
Робби толкает дверь и выходит на улицу. Все еще темно, но сумрак уже размывается, светлея до нежно-фиолетового.
- Продай эту информацию подороже. И побыстрее. Потому что ты не единственный, кто ею обладает.
Робби помнит острый горчичный вкус ненависти того, кто за ним следит последние пару месяцев.
Звонок в дверь.
Крис не сразу понимает, что именно выволакивает его из сна в реальность. Еще несколько секунд непонимающе смотрит на пустующую кровать Фергюсона. Ну и где этот ублюдок?
Пол холодный. Аллен тихо шипит, морщится, поджимая пальцы на ногах, и идет открывать незваному гостю. Кого притащило в такую рань?
Эшли трет замерзший нос, оглядывает заспанного взъерошенного Криса, ожидая пока тот слиняет с порога и впустит его в квартиру. Через секунду не выдерживает, протискивается в прихожую, стаскивает пальто. Кожу мгновенно начинает покалывать. После нескольких часов на морозе тело, кажется, онемело и потеряло чувствительность.
- Блин, нам нужно придумать какой-нибудь условный знак. Типа знаешь – три коротких, один длинный и все такое, - трет щеки, стряхивает льдинки с длинных прядей. – У меня было задание от Кэпа. Замерз как… блин, как хрен знает кто. А до твоего дома ближе. Ты же кофе мне сваришь? И я сразу же испарюсь. Буду тихо. Фергюсона не разбужу.
- Конечно, не разбудишь, - Крис зевает, закрывая дверь. - Он где-то в другом месте решил переночевать...
Смотрит, чуть щурясь, на замерзшего Эшли, и самому становится еще холоднее. Не слишком часто видятся, а если и получается, то как-то... вскользь. Жалко. Митчелл - не тот человек, с которым Крис хочет окончательно потерять связь.
- Кофе в кухне. На верхней полке поищи, - неопределенно указывает рукой и сваливает обратно в спальню - досыпать.
Эшли зевает, с минуту переминается на пороге, потом идет вслед за Алленом. На ходу сдергивает свитер, садится на край кровати, стаскивает ботинки.
- Так негостеприимно, Аллен. Я и так редко прихожу, чтобы ты еще всем своим видом показывал, как я тебя достал.
- Просто ты слишком рано. Мое... гостеприимство еще не проснулось, - усмехается и чуть отодвигается, предполагая, что Эшли ляжет рядом. - Какое задание от Кэпа было?
- Да, точно, прежде всего, у тебя просыпается… другое, - Эшли приподнимает одеяло, забирается под него, вытягивается на кровати. Сонно. – Проследить кое за кем. Иногда я думаю, откуда у Кэпа столько всего о людях из правительства? Есть информаторы?
Крис обнимает Митчелла, прижимает к себе, укутывает в одеяло плотнее. Вот так. Тепло и спокойно. Губами по шее и мягкий укус за мочку уха.
- Может, он провидец? - с улыбкой на выдохе. - Все про всех знает и умеет правильно повернуть это в свою сторону.
- Кто знает наверняка? Я лично его даже в глаза не видел. Ни разу.
Эшли чувствует, как проваливается в сон. Тело будто оттаивает – гибкое, мягкое – снова начинает чувствоваться. Аллен горячий, прижаться к нему крепче, закинуть ногу на бедро. Кажется, даже начинает что-то сниться. Из той… счастливой жизни, которая только теперь начинает казаться счастливой, по прошествии времени. Коммуникатор звонит резко, громко, так что Митчелл чуть ли не подпрыгивает, мигом разлепляя глаза.
- Да ктооо? - зло и хрипло тянет Крис, утыкаясь лицом в подушку. Невозможно спать. Дурное утро.
Эшли ерзает, и Аллен его выпускает.
- Скажи, что это наглость, - бурчит, приоткрывая один глаз.
- Сам скажи. Это Алексис, - шепотом, прежде чем ответить. – Алекс, я все сделал. Просто по дороге зашел к Аллену. Ненадолго. Сейчас выпью кофе и домой.
Завершает звонок, поворачивается к Крису.
- Где шляется Фергюсон? Он завел подружку?
Аллен открывает второй глаз. А он-то откуда знает?
- Может, и дружка. Не в курсе, а он передо мной не отчитывается. В чем дело?
- Ни в чем, - Митчелл пожимает плечами, тянет на себя одеяло. – Давно пора. Один трахается как одержимый со всеми, кто попадается на глаза, другой вообще делает вид, что никто его в этом мире не интересует. Два дебила.
Смешок. Крис тянет Эшли к себе, снова обнимает.
- К чему это? Ладно, если Фергюсон нашел свое «счастье», а мне чего? Новую партию смелых и симпатичных? - фыркает в шею.
- Кого-то одного, Крис.
Митчелл смотрит в глаза – встревожено, серьезно.
- Кто бы ждал тебя. И волновался. Случись завтра что – сколькие о тебе вспомнят? А… ты? Скольких ты сам вспомнишь?
Аллен хмурится.
- Половина РА точно вспомнит: «Вот с этим парнем у меня был трах», - внутри сжимается. - Думаю, большего и не надо.
- Ты такой идиот, Аллен. Иногда, когда больно – нужно сказать «больно», а не делать вид…
Митчелл качает головой, утыкается носом в шею Криса. Если бы не знал так хорошо, мог бы поверить, как и остальные, что все в порядке. Но…
- Ты догадался. Бинго, молодец. Зачем кому-то еще знать?
Крис прижимает его крепче, целует висок, вдыхает запах еще чуть влажных от снега волос. Это все возвращает туда... Когда было действительно здорово и хорошо.
- Кстати, ты пахнешь все так же... - Крис улыбается, скользит ладонью по спине Эшли. - Мне нравится.
Эшли смеется. Крис всегда это умел, сделать так, чтобы стало спокойно. То, каким Аллен позволяет себя видеть другим и то, какой он на самом деле – совершенно разные вещи. Митчелл прижимается ближе, касается губами плеча.
- Это было… хорошее время, да?
Хочется рассказать о сомнениях. Спросить, не жалеет ли? Стоило ли оно того? Что они делают сейчас? Для чего? И самое главное, что не дает покоя – слова Алексиса о том мире, за стеной.
- Жаловаться было не на что. Кроме того, что мы жили в разных комнатах, - смеется Крис, затем целует Митчелла в шею, подбородок. - По крайней мере, казалось, что это... просто взрослая игра. Ты тоже считаешь так? - едва касается губами губ.
Эшли сонный, нежный, теплый... Его мальчик, хоть сейчас и с этим неуравновешенным психопатом. Вот, кстати, повод для беспокойства. Потому что никто абсолютно точно не знает, откуда появился этот ублюдок. Кроме Кэпа, возможно.
- Шизофреник не бунтует? - ласково, с улыбкой.
Ладонью под одеялом по выступающим ребрам Митчелла, ниже - по бедру. Сжимает ягодицу. С утра всегда хочется чего-то сладкого...
Кажется, что двух лет не было. И они снова урвали момент, чтобы остаться вдвоем; сосед Митчелла слинял или сидит в библиотеке, но нужно торопиться. Эшли ложится на спину, довольно жмурится.
- Я вообще о том времени. Когда и РА была чем-то вроде игры.
Хочет ли Митчелл вернуться в то время? В том времени не было Алексиса. Значит, не хочет.
- Алекс не шизофреник. То, что он говорит... Мы же не знаем наверняка, что это ложь. Что если врет не он?
То, о чем говорит Эшли... рассказы Алексиса о том, другом мире, что за стеной. Где одна серая безжизненная пустыня, которую видят все. Но ходят слухи, которые рождаются именно со слов убийцы, что он пришел оттуда - слишком не такой, как все. И легче сказать, что он псих, чем попробовать прислушаться, понять. Потому что невозможно... поверить.
- Это... - Крис облизывает губы, - всего лишь сказки. Там, за стеной, ничего нет. Там смерть. Здесь жизнь. А Алексис... он просто чокнутый.
Эшли пожимает плечами, другой реакции и не ожидал. Скидывает одеяло, прижимается щекой к животу Криса.
- Он меня поцеловал, - с трудом прячет улыбку, закусывает губы.
Аллен удивлен. И даже немного расстроен. Ревность еще скребется, хотя прошло уже очень много времени. Но, кажется, это всего лишь то, что осталось от чувства собственности...
Проводит ладонью по светлым волосам Эшли, дергает за прядку.
- Ты выглядишь счастливым. Он о тебе заботится хоть? А то, говорят, у этих шизофреников беда с головой, - кусает губу, чтобы не засмеяться. - А честно... рад, - тут же серьезно. - Только ты все равно осторожнее, ладно? - убирает прядки за ухо.
- Крис, - Митчелл улыбается, целует раскрытую ладонь, сжимает пальцы, - подумай о себе. Я не знаю... ну позвони ему, что ли?
Эшли спускает ноги с кровати – сквозняк тут же лижет кожу, Митчелл зябко поводит плечами, тянется за свитером.
- Мне домой пора.
Легко сказать. Аллен садится на кровати. Пальцами зарывается в волосы Эшли, приподнимая, оголяя шею, и целует туда, где тонкой полоской идет шрам.
- А если и позвоню... Что сказать? - отпускает.
От этой близкой и самой вероятной из всех возможностей поговорить с Гордоном внутри хорошо и горько. И Крис все еще ощущает ту самую стену... холод и страх. Чувствует себя совсем беспомощным.
- Он обещал, что убьет меня, - смотрит, как Эшли собирается.
Митчелл раздумывает несколько секунд, поджав губы, потом наклоняется, зашнуровывая ботинки.
- Извинись. Для начала. Разве это не очевидно? – выпрямляется, сует руки в карманы джинсов. – Или забей и начни жить.
- Я подумаю. Честно, - Крис улыбается, поднимается с кровати и надевает штаны.
Эшли прав. И нельзя это не признать. Все очевидно...
Но на деле все... сложнее.
Они прощаются, и Аллен закрывает дверь. Митчелл так и не выпил кофе, но зато развеял эту дурацкую отвратительную тоску.
Берет пачку King's и идет на кухню. Но снова выходит, оглядывает гостиную, сжимая сигарету губами. Коммуникатор. Лежит на столе - выключен. А Крису кажется, что это проверка на то, насколько он смелый.
Включить, дождаться загрузки и набрать несколько цифр - всего лишь.
Вызов...
Всего лишь дождаться первого гудка. Потом не так страшно.
Всего лишь...
Выдох.
Отбой.
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu
Рейтинг: nc-17
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
От автора: для Эль-тян, которую автор очень любит и без которой второй части могло бы и не быть. И спасибо за вдохновение.
Глава_2
Как это было давно.
Сколько с тех пор нагрешено.
Сколько светлых идей заживо погребено.
Слушай, давай вернемся,
В прокуренной кухне осталось вино.
Чайф
Сколько с тех пор нагрешено.
Сколько светлых идей заживо погребено.
Слушай, давай вернемся,
В прокуренной кухне осталось вино.
Чайф
читать дальшеЗачем Робби продолжает приходить сюда? Первый месяц просил, так истово, как никогда раньше в своей жизни. Теперь просто молчит. За ответную тишину благодарен невидимому, так и не ответившему ему Богу. Потому что, возможно, это единственное, что сейчас нужно Роберту.
Эй, Ты все еще здесь? Гордон поднимает голову, смотрит на острые шпили собора, на снежинки, кружащиеся на фоне низкого темного неба, расцвеченного лучами прожекторов. Черный парк, черные готические башни, черный снег… Покой. Гордон выдыхает в ледяной звенящий воздух струйку пара.
Внутри кроме него – никого. Слишком рано. Робби сидит на скамейке, уронив голову на сложенные руки. Сердце гулко стучит, кажется, отдаваясь эхом в пустом зале. На деле только видимость спокойствия. Роберт сканирует постоянно. Дар стал стабильнее, власть Гордона над ним увереннее, сильнее. Они наконец-то полностью сжились. Бежать некуда. Кроме этого чипа ничего не осталось.
Робби скользит взглядом по рождественскому вертепу: еловым лапам, терпко пахнущим хвоей, потертым неярким фигуркам со сколотой краской. Как они вообще сохранились? Еще с довоенных времен. Осторожно касается пальцами теплого дерева. Гордон оставляет пожертвование для храма, проверяет оба пистолета и выходит на улицу.
Чтобы дать о себе знать, необязательно что-то делать. Особенно, когда чип проверяет близлежащую территорию на присутствие других - гражданских, военных или врагов. Поэтому Леон только привычно держит невидимый щит, на случай нападения.
Он знал, что Роберт придет сюда именно в этот день. Раньше сюда не мог прийти сам Фергюсон. Казалось, что-то не пускало - давило на грудную клетку, не позволяя дышать. Это был твой Бог? Тот, Кто все знает и решает, как лучше для всех.
Сейчас только морозный воздух холодит губы. Ровное, гладкое спокойствие... И этот сад, словно всегда так и было, и нужно снова готовиться к зачету по истории, а потом еще математика. Робби вот-вот выйдет из собора и потащит в парк...
Картинка из прошлого разламывается на острые кусочки. Холодно, темно, только по белому снегу и голыми скорченными деревьям парка ползут яркие светлые пятна от прожекторов.
И он выходит.
Гордон чувствует присутствие. Оно как лента, запутавшаяся в ветвях, - яркая в монохромном мире.
В сад, по дорожке, мимо кустов, покрытых кружевом снега, с темными крупными бусинами ягод. Останавливается напротив каменной скамейки, шагах в пяти от Леона.
Ощущение знакомое, едва-едва заметное, корично-теплое, пряное – сначала показалось Робби обманом. То, что так сильно хотелось почувствовать все это время.
Если бы не дар... Нет, если бы не сотни дней проведенных вместе так близко, что, кажется, стали неотделимы друг от друга, Роберт не узнал бы Фергюсона. Пальто, капюшон на глазах, стоит вполоборота у скамейки. Темная неподвижная фигура в застывшем нереально красивом саду. Сон…
Робби зябко поводит плечами, смотрит молча. Пустота.
Изменился. И кажется, все такой же. Леон так же смотрит на него в ответ. Но словно через стекло - слишком четко и нереально, что получится дотронуться. Вот только за все два года не получилось ни избавиться, ни перестать думать.
И сейчас все: отчаяние, вина, глухая тоска и желание коснуться - впивается еще глубже, под кожу острыми шурупчиками. Сбивая спокойствие, как ветром тонкую ткань. Губы сами собой расползаются в усмешке:
- Твой Бог еще слышит молитвы, Робби?
Робби столько раз представлял, какой будет эта встреча. Десятки вариантов – вариации... Не так. В фантазиях уже не болело. Так – не болело. Не было этой ледяной, холоднее декабрьского ветра глухой злости. Желания приложить о каменный бортик фонтана. Роберт сжимает пальцы в карманах пальто. Ну же… Время проверить, насколько хорошо ты научился жить без него.
- Это больше не имеет значения. У нас с Богом нейтралитет, - шаг вперед, вопреки всему. Тело тянется. – Что ты здесь забыл? Решил до Него достучаться?
Леон стягивает капюшон. Холодный воздух тут же касается шеи. Непривычно голо без длинных прядей... до сих пор.
- Мне Он не нужен, - улыбается мягче.
По воздуху легкая вибрация. Снежинки опускаются на землю по неправильной кривой, огибая жгуты невидимой глазу силы. И, цепляя - мягко, осторожно, играясь, - Леон тянет Робби к себе. Как куклу-марионетку. С той лишь разницей, что Гордон может вырваться. Упоение силой...
Это тоже Робби представлял себе. Их драку. Первую – всерьез. Без уступок, на пределе сил. Свет от фонаря образует правильный круг, в нем Леон. Короткие встопорщенные волосы и насмешливые холодные глаза. Именно потому, что Гордон знает, чего ждать, он не сопротивляется. Мысли кристально чистые, холодные, как зимний воздух. Чувства отсечены, связаны в тугой узел. Не время.
Снежинки тают на лету от концентрации невидимой силы, капли – по лицу, по закушенным губам. Едва Роберт оказывается прижатым к Леону, отводит полу пальто… Удар сердца, округлое стремительное движение. Пар. Дыхание, обжигающее бледную щеку Леона. Золотые тусклые искры света на металле.
- Что будет быстрее? Ты вырвешь у меня пистолет? Или я успею нажать на курок?
Близко. В глаза. Ненависть.
Фергюсон ее чувствует, как если бы тоже был эмпатом. Она заставляет кожу покрываться мурашками, внутри леденеет. От этого взгляда, который режет горло ярко-красными нитями - остро и больно.
И холодное дуло пистолета у виска. Что будет быстрее? Леон обнимает Гордона, прижимая ближе, осторожно, не воздействуя на него больше силой. Сам не верит: они рядом друг с другом. Это переполняет. И ком в горле.
Утыкается лбом в плечо, стискивает сильнее.
- Нажимай, - тихо, на выдохе - паром с губ.
Роберт чувствует - на уровне физически ощутимой боли – каждое прикосновение. Будто кожу содрали, остались лишь оголенные нервы. Необходимость.
Одержимость. Два года не дышал, не видел, не чувствовал. Втягивает как через соломинку, осторожно колючий декабрьский воздух, смешанный с терпким запахом кожи Леона, палец мягко нажимает на курок.
Выстрел. Невероятно громкий. Кажется, что... все.
Леон открывает глаза. Пуля все еще быстро крутится, удерживаемая силой, у виска - горячая. Запах пороха и железа. Сглатывает. Кусочек стали, который мог убить, бесшумно падает в снег.
- Было бы не очень весело, если бы мои мозги размазало по снегу, - серьезно.
Робби, усмехнувшись, поводит плечами, убирает пистолет.
- Если бы было так просто.
Отстраниться – нужно. Не получается.
- Зачем ты пришел?
Леон смотрит ему в глаза.
Соскучился.
Без тебя трудно.
Как будто воздуха не хватает...
Зачем, правда?
- Тебя увидеть, - честно.
Так легко. Леон ушел, не думая о том, что будет без него. Просто взял и одним движением оборвал их связь. Оставив Робби одного карабкаться, учиться дышать под водой. Допросы, истерики Оливии, ненависть… Роберт смотрит на Леона, склонив голову на бок.
- И... что мне полагается делать при нашей долгожданной встрече?
Действительно... Не думал же Фергюсон, что Робби обрадуется. Нет?
Думал, придурок. Была такая надежда, в череде других, - эфемерная и по-детски дурацкая. Что получится поговорить, как тогда, давным-давно... Без злобы, ненависти, опустошения.
- Может... - Леон поднимает руку, пальцами – в черные волосы, ладонь на затылок, - хотя бы улыбнешься?
Близко-близко. Так, что сердце болезненно колотится, предупреждая - еще миллиметр, и разорвется. Тепло губ - нежное, родное. И не дышится.
Снова желание вмазать, как следует. Робби пытается сказать, что не может быть все так просто. Так, как Фергюсон пожелает. Разлепляет пересохшие губы. Стоять так опасно. Любой патруль... Любой прохожий. И на этот раз Робби не доказать, что он не причастен. Мысли – разумные, правильные, скользят, почти не касаясь сознания. Хочется откинуть голову, прижаться к ладоням Леона. Смотрит в глаза. Туман. Затягивает.
- Что это изменит, Лео? Все, как ты хочешь, да?
- Ты можешь все прекратить, - касается губами щеки Робби.
Леон отстраняется и сжимает пальцами запястье. Ведет за собой. Двери храма тяжелые. Внутри темно. Если пройти дальше, будет свет свечей - дрожащий и теплый. И звуки гулкие, протяжные. Даже дыхание... словно слишком быстрое, судорожное. Шумное.
Пальцами по виску, скуле. Прижать Гордона к стене спиной, толкнуть коленом, раздвигая ноги. Дорваться сейчас, когда уже слишком больно. Чтобы было... еще хуже?
Робби ошеломленно выдыхает, пытается глотнуть воздуха, раскрывает губы. Вкус поцелуя: чистого снега, морозного утра, мирры, цветущих вишен, яблочного пирога, сигарет, крови, возбуждения первых минут после инъекции. Всего, что было когда-то их. Возвращение. Будто со стен разом смыло слои тщательно наложенной краски. Осталось – вечное – шрамы фресок. То, что не вытравить. Лихорадочно, жадно - кусаясь и сталкиваясь носами. Робби цепляется за воротник куртки Леона, дергает к себе.
Стон. Чересчур пошлый в стенах святого здания. Сбитое дыхание, звуки поцелуев - быстрых, ненасытных, горячих. Острые до дрожи в коленях. Возбуждающие.
Леон упирается рукой в стену, сжимая запястье Робби - под пальцами дикий пульс крови. Другой забирается под пальто Гордона, не отрываясь от его губ. Тепло, от которого тут же мурашки по коже - забытое. Словно сдернули пыльную тряпку, открывая свету то, что было в сохранности. Так долго...
Робби чувствует пальцы Леона на своем боку. Как всегда хотел. Почему сейчас? Почему не тогда? Иллюзия неизменности. Несколько секунд, выброшенных из контекста настоящего. Сон. Правда в том, что ничего уже не вернуть. Если бы Фергюсон сделал это тогда... Сейчас – вымерзло, подчистую все. И попытка реанимировать… Роберт упирается ладонью в плечо Леона, останавливая. Пытается отдышаться, вытирает ладонью горящие губы.
- Неожиданно.
Соблазн... Из ниши на них кротко смотрит Мария в накидке цвета небесной лазури. Будто все понимает. Жалеет. Со-жалеет.
- У тебя по-прежнему на меня встает? – усмехнувшись. – Что дальше? Пойдешь как-то справляться с этим сам?
Все такая же язва. Это бесит настолько, что гладкое горячее возбуждение порастает иглами раздраженности. Леон хмурится и отступает. Внутри еще все дрожит. Необходимо продолжение, чтоб его...
- А ты не хочешь мне с этим помочь? - хрипло, но насмешливо.
Холодно. Ветер успел намести на темные плиты белую снежную пудру. Роберт не смотрит на Фергюсона, медленно застегивает пальто, откидывает назад волосы. Пальцы едва слушаются. Сказать «нет», выйти. Все вернется на круги своя. Теракты, страх увидеть в одном из мертвецов Фергюсона.
- Раньше тебе помощь не нужна была. В деле служения правому делу даже дрочить разучился? – смотрит через плечо, губы растягиваются в усмешке. – Желаешь перепихнуться? Моя квартира недалеко.
- Раньше ты рвался мне помочь. Почему бы не попробовать? - Леон усмехается в ответ. - Не боишься, что я убью тебя? Или, что скажу тем, кто тебя особо ненавидит, где твоя квартирка?
Раньше… Что изменилось? Что мы делаем? Неужели, кроме тех муторных, темных, ядовитых дней у них ничего не осталось. Все, что они помнят? Черное растекающееся пятно – неосторожно опрокинутая тушечница, клякса, сжирающая яркие, светлые рисунки, разъедающая все. Ничего. Тогда почему так больно?
Робби смотрит спокойно, прямо в глаза Леону. Золотистые звездочки отсветов свечей на зрачке, снежинки, запутавшиеся в коротких белых прядях. Гордон не может побороть искушение, пальцами проводит по волосам Фергюсона, снег тут же тает, растекается влагой на коже.
- Не боюсь. Но мне было бы интересно увидеть, как ты в красках рассказываешь, откуда тебе известна эта информация.
Леон сдерживается, чтобы не потянуться вслед за рукой. Иначе покажет слабость. А сейчас... не время.
- Жаль, что ты этого не увидишь, - улыбается. - Раз не боишься, то почему бы не поторопиться? - кивает на выход.
Робби толкает дверь и выходит на улицу. Все еще темно, но сумрак уже размывается, светлея до нежно-фиолетового.
- Продай эту информацию подороже. И побыстрее. Потому что ты не единственный, кто ею обладает.
Робби помнит острый горчичный вкус ненависти того, кто за ним следит последние пару месяцев.
Звонок в дверь.
Крис не сразу понимает, что именно выволакивает его из сна в реальность. Еще несколько секунд непонимающе смотрит на пустующую кровать Фергюсона. Ну и где этот ублюдок?
Пол холодный. Аллен тихо шипит, морщится, поджимая пальцы на ногах, и идет открывать незваному гостю. Кого притащило в такую рань?
Эшли трет замерзший нос, оглядывает заспанного взъерошенного Криса, ожидая пока тот слиняет с порога и впустит его в квартиру. Через секунду не выдерживает, протискивается в прихожую, стаскивает пальто. Кожу мгновенно начинает покалывать. После нескольких часов на морозе тело, кажется, онемело и потеряло чувствительность.
- Блин, нам нужно придумать какой-нибудь условный знак. Типа знаешь – три коротких, один длинный и все такое, - трет щеки, стряхивает льдинки с длинных прядей. – У меня было задание от Кэпа. Замерз как… блин, как хрен знает кто. А до твоего дома ближе. Ты же кофе мне сваришь? И я сразу же испарюсь. Буду тихо. Фергюсона не разбужу.
- Конечно, не разбудишь, - Крис зевает, закрывая дверь. - Он где-то в другом месте решил переночевать...
Смотрит, чуть щурясь, на замерзшего Эшли, и самому становится еще холоднее. Не слишком часто видятся, а если и получается, то как-то... вскользь. Жалко. Митчелл - не тот человек, с которым Крис хочет окончательно потерять связь.
- Кофе в кухне. На верхней полке поищи, - неопределенно указывает рукой и сваливает обратно в спальню - досыпать.
Эшли зевает, с минуту переминается на пороге, потом идет вслед за Алленом. На ходу сдергивает свитер, садится на край кровати, стаскивает ботинки.
- Так негостеприимно, Аллен. Я и так редко прихожу, чтобы ты еще всем своим видом показывал, как я тебя достал.
- Просто ты слишком рано. Мое... гостеприимство еще не проснулось, - усмехается и чуть отодвигается, предполагая, что Эшли ляжет рядом. - Какое задание от Кэпа было?
- Да, точно, прежде всего, у тебя просыпается… другое, - Эшли приподнимает одеяло, забирается под него, вытягивается на кровати. Сонно. – Проследить кое за кем. Иногда я думаю, откуда у Кэпа столько всего о людях из правительства? Есть информаторы?
Крис обнимает Митчелла, прижимает к себе, укутывает в одеяло плотнее. Вот так. Тепло и спокойно. Губами по шее и мягкий укус за мочку уха.
- Может, он провидец? - с улыбкой на выдохе. - Все про всех знает и умеет правильно повернуть это в свою сторону.
- Кто знает наверняка? Я лично его даже в глаза не видел. Ни разу.
Эшли чувствует, как проваливается в сон. Тело будто оттаивает – гибкое, мягкое – снова начинает чувствоваться. Аллен горячий, прижаться к нему крепче, закинуть ногу на бедро. Кажется, даже начинает что-то сниться. Из той… счастливой жизни, которая только теперь начинает казаться счастливой, по прошествии времени. Коммуникатор звонит резко, громко, так что Митчелл чуть ли не подпрыгивает, мигом разлепляя глаза.
- Да ктооо? - зло и хрипло тянет Крис, утыкаясь лицом в подушку. Невозможно спать. Дурное утро.
Эшли ерзает, и Аллен его выпускает.
- Скажи, что это наглость, - бурчит, приоткрывая один глаз.
- Сам скажи. Это Алексис, - шепотом, прежде чем ответить. – Алекс, я все сделал. Просто по дороге зашел к Аллену. Ненадолго. Сейчас выпью кофе и домой.
Завершает звонок, поворачивается к Крису.
- Где шляется Фергюсон? Он завел подружку?
Аллен открывает второй глаз. А он-то откуда знает?
- Может, и дружка. Не в курсе, а он передо мной не отчитывается. В чем дело?
- Ни в чем, - Митчелл пожимает плечами, тянет на себя одеяло. – Давно пора. Один трахается как одержимый со всеми, кто попадается на глаза, другой вообще делает вид, что никто его в этом мире не интересует. Два дебила.
Смешок. Крис тянет Эшли к себе, снова обнимает.
- К чему это? Ладно, если Фергюсон нашел свое «счастье», а мне чего? Новую партию смелых и симпатичных? - фыркает в шею.
- Кого-то одного, Крис.
Митчелл смотрит в глаза – встревожено, серьезно.
- Кто бы ждал тебя. И волновался. Случись завтра что – сколькие о тебе вспомнят? А… ты? Скольких ты сам вспомнишь?
Аллен хмурится.
- Половина РА точно вспомнит: «Вот с этим парнем у меня был трах», - внутри сжимается. - Думаю, большего и не надо.
- Ты такой идиот, Аллен. Иногда, когда больно – нужно сказать «больно», а не делать вид…
Митчелл качает головой, утыкается носом в шею Криса. Если бы не знал так хорошо, мог бы поверить, как и остальные, что все в порядке. Но…
- Ты догадался. Бинго, молодец. Зачем кому-то еще знать?
Крис прижимает его крепче, целует висок, вдыхает запах еще чуть влажных от снега волос. Это все возвращает туда... Когда было действительно здорово и хорошо.
- Кстати, ты пахнешь все так же... - Крис улыбается, скользит ладонью по спине Эшли. - Мне нравится.
Эшли смеется. Крис всегда это умел, сделать так, чтобы стало спокойно. То, каким Аллен позволяет себя видеть другим и то, какой он на самом деле – совершенно разные вещи. Митчелл прижимается ближе, касается губами плеча.
- Это было… хорошее время, да?
Хочется рассказать о сомнениях. Спросить, не жалеет ли? Стоило ли оно того? Что они делают сейчас? Для чего? И самое главное, что не дает покоя – слова Алексиса о том мире, за стеной.
- Жаловаться было не на что. Кроме того, что мы жили в разных комнатах, - смеется Крис, затем целует Митчелла в шею, подбородок. - По крайней мере, казалось, что это... просто взрослая игра. Ты тоже считаешь так? - едва касается губами губ.
Эшли сонный, нежный, теплый... Его мальчик, хоть сейчас и с этим неуравновешенным психопатом. Вот, кстати, повод для беспокойства. Потому что никто абсолютно точно не знает, откуда появился этот ублюдок. Кроме Кэпа, возможно.
- Шизофреник не бунтует? - ласково, с улыбкой.
Ладонью под одеялом по выступающим ребрам Митчелла, ниже - по бедру. Сжимает ягодицу. С утра всегда хочется чего-то сладкого...
Кажется, что двух лет не было. И они снова урвали момент, чтобы остаться вдвоем; сосед Митчелла слинял или сидит в библиотеке, но нужно торопиться. Эшли ложится на спину, довольно жмурится.
- Я вообще о том времени. Когда и РА была чем-то вроде игры.
Хочет ли Митчелл вернуться в то время? В том времени не было Алексиса. Значит, не хочет.
- Алекс не шизофреник. То, что он говорит... Мы же не знаем наверняка, что это ложь. Что если врет не он?
То, о чем говорит Эшли... рассказы Алексиса о том, другом мире, что за стеной. Где одна серая безжизненная пустыня, которую видят все. Но ходят слухи, которые рождаются именно со слов убийцы, что он пришел оттуда - слишком не такой, как все. И легче сказать, что он псих, чем попробовать прислушаться, понять. Потому что невозможно... поверить.
- Это... - Крис облизывает губы, - всего лишь сказки. Там, за стеной, ничего нет. Там смерть. Здесь жизнь. А Алексис... он просто чокнутый.
Эшли пожимает плечами, другой реакции и не ожидал. Скидывает одеяло, прижимается щекой к животу Криса.
- Он меня поцеловал, - с трудом прячет улыбку, закусывает губы.
Аллен удивлен. И даже немного расстроен. Ревность еще скребется, хотя прошло уже очень много времени. Но, кажется, это всего лишь то, что осталось от чувства собственности...
Проводит ладонью по светлым волосам Эшли, дергает за прядку.
- Ты выглядишь счастливым. Он о тебе заботится хоть? А то, говорят, у этих шизофреников беда с головой, - кусает губу, чтобы не засмеяться. - А честно... рад, - тут же серьезно. - Только ты все равно осторожнее, ладно? - убирает прядки за ухо.
- Крис, - Митчелл улыбается, целует раскрытую ладонь, сжимает пальцы, - подумай о себе. Я не знаю... ну позвони ему, что ли?
Эшли спускает ноги с кровати – сквозняк тут же лижет кожу, Митчелл зябко поводит плечами, тянется за свитером.
- Мне домой пора.
Легко сказать. Аллен садится на кровати. Пальцами зарывается в волосы Эшли, приподнимая, оголяя шею, и целует туда, где тонкой полоской идет шрам.
- А если и позвоню... Что сказать? - отпускает.
От этой близкой и самой вероятной из всех возможностей поговорить с Гордоном внутри хорошо и горько. И Крис все еще ощущает ту самую стену... холод и страх. Чувствует себя совсем беспомощным.
- Он обещал, что убьет меня, - смотрит, как Эшли собирается.
Митчелл раздумывает несколько секунд, поджав губы, потом наклоняется, зашнуровывая ботинки.
- Извинись. Для начала. Разве это не очевидно? – выпрямляется, сует руки в карманы джинсов. – Или забей и начни жить.
- Я подумаю. Честно, - Крис улыбается, поднимается с кровати и надевает штаны.
Эшли прав. И нельзя это не признать. Все очевидно...
Но на деле все... сложнее.
Они прощаются, и Аллен закрывает дверь. Митчелл так и не выпил кофе, но зато развеял эту дурацкую отвратительную тоску.
Берет пачку King's и идет на кухню. Но снова выходит, оглядывает гостиную, сжимая сигарету губами. Коммуникатор. Лежит на столе - выключен. А Крису кажется, что это проверка на то, насколько он смелый.
Включить, дождаться загрузки и набрать несколько цифр - всего лишь.
Вызов...
Всего лишь дождаться первого гудка. Потом не так страшно.
Всего лишь...
Выдох.
Отбой.
@темы: blind_mice, original
Да что ж ты делаешь, кто ж так описывает перед самым новым годом. Я ж ещё больше хочу новый год.
Иду оффтопом сначала.
Значит так. Я такая вся гордая, и очень противная девушка приношу свои извенения за: оскорбление, ругань, наезды, нечитание продолжения ориджа.
Значит мне очень стыдно и я извиняюсь. Ты же меня булдную простишь?
А теперь о тексте.
Вот теперь я прочитала, и мне понравилось. Огромное спасибо, что не бросаешь. Не смотря на таких зараз как я.
Мне очень понравилось.
Робби точно его любит и злится. В конце всего этого они вместе то хоть будут?
Я увидела Криса с другой стороны. Он может быть хорошим.
Один трахается как одержимый со всеми, кто попадается на глаза, другой вообще делает вид, что никто его в этом мире не интересует. Два дебила. +1
я люблю этот текст, не могу его бросить.
описывает перед самым новым годом. Я ж ещё больше хочу новый год. я вот тоже думал про Новый год, когда писал.
В конце всего этого они вместе то хоть будут? мне кажется, что они просто не могут существовать отдельно. для меня - у них связь, возможно, даже более глубокая, чем любовь.
Он может быть хорошим. да, но об этом знает, только Эшли
Сирти три дебила, поверь мне)
черт...эмоции...
Честно, так и думала,что Лео подстрижется
Кроме того, я щас как раз похожу сцену рисую с ними (я про встречу), плииин >_< мне не хватает навыков дорисовать как надо
Про Аллена: вот, я с самого начала знала, что он в глубине души - лапа
так и думала,что Лео подстрижется серьезно?Оо Ну там боевые действия, революция - не до кос до попы))
я щас как раз похожу сцену рисую с ними аррр.. хочу. ты дразнишься.но я жду-жду *мимоходов тьмокает*
знала, что он в глубине души - лапа блин, теперь все будут думать, что он лапа. а Лео - сволочь)
урвет ли себе Крис еще раз кусочек от Робби ну он очень хочет - это точно) Хотя не думаю, что очень в это верит
Тимми, мне кажется я тебя уже достала своими постоянными комплиментами и восторженными словами. Но блин... Я ничего не могу с собой поделать, потому что, то как ты пишешь... я даже не могу передать всех своих чувств словами.
Вообще эта часть получилась великолепно. Что Робби с Лео, что Эшли с Крисом возвращаются словно во сне в сладкое прошлое, которое теперь причиняет только боль.
Поведение героев мне очень понравилось. Робби не сплоховал, не повелся так просто, наверно боится обжечься в который раз. Хотя момент с выстрелом для меня не был неожиданностью, но это класс конечно. Видимо его окончательно все достало, он повернулся задницей к Лео (не в прямом смысле конечно
Крис... Ох Крис... Одиночка по жизни. Боится подпустить к себе ближе, открыться. Но я считаю так даже лучше, пока...
А у Эшли я погляжу все серьезно... Довоооольный, а всего-то поцелуйчик был. Но я честно очень жду дальнейшего развития событий этой парочки - Эшли/Алексис.
А теперь личный вопрос тебе, Тимми (вначале написала Микки
Любишь ли ты дождь? А зиму? Так... Что еще... А, точно... Веришь ли ты в бога?)
Ну вроде все, спасибо тебе большое!
блин, теперь все будут думать, что он лапа. а Лео - сволочь) не будут)) я так не думаю, просто изначально так сложилось, что мне нравится Крис и пара Крис\Робби. НО! это отнюдь не означает, что мне нра Лео и ЛеохРобби, нра тоже))
серьезно?Оо Ну там боевые действия, революция - не до кос до попы)) ага-ага, я его даже с короткими и нарисовала))) гыы... еще бы, понимаешь, отрезать волосы - это как сбросить с себя груз прошлого, в некотором смысле попытаться освободиться от того, что давит, начать заново, с новой прической
конкретный офф,
как супруги - скорее как близкие друзья)
читать дальше
Спасибо за такой большой и полноценный ответ! Тимми, ты чудо!
Я сново влюбилась в твоё произведение, шикарно))))))
Спасибо, что пишишь)))
Удачи тебе в творчестве:
Gatanio спасибо-спасибо
творчество идет
не болеет, спасибо^^