Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu (с 7 главы)
Рейтинг: R
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
Глава_10
И на запах,
Твой четкий свежий запах.
Будешь мой. До рассвета еще будешь мой.
Чичерина
Твой четкий свежий запах.
Будешь мой. До рассвета еще будешь мой.
Чичерина
читать дальшеЛео чувствует, что не прав. Когда совсем успокаивается, жизнь снова возвращается в привычное русло - без злобы на неосторожно сказанные Робертом слова. Хотя осадок остается, но это... стоит признать, что Фергюсон ближе к Робби, чем к Оливии. Еще с того самого момента перестуков через стенку между палатами. Можно было уже тогда сломать силой эту хрупкую перегородку, которая отделяла их друг от друга.
Почему не сломал?
Потому что даже не думал об этом.
Леонард ежится от холода, касаясь спиной замерзшего оконного стекла - тонкая ткань рубашки не согревает. Соскальзывает с подоконника и смотрит на Робби, пока тот пролистывает файлы по РА. Серьезный... Сейчас похож на своего отца.
Хочется почувствовать его рядом... Тихо обходит стол и встает за спиной Гордона. Наклонившись, упирается ладонями в край стола, рядом с ноутбуком. На экране высвечивается информация: статьи о терактах, фотографии, электронные версии личных дел тех, кого поймали. Но у всех - жирным шрифтом возле фотографии - дата смерти. Никто не остался в живых.
Леон выдыхает и мягко опирается подбородком о макушку Робби, пробегая глазами по строчкам.
- Может, их натаскивают? Чтобы они без сомнений могли совершить самоубийство если их поймают.
- Может, их специально не оставляют в живых? - Робби задумчиво покусывает кончик ногтя. - Берут от них все, что нужно, и уничтожают.
Ссора осталась в прошлом. Можно вовсе забыть, мало они, что ли, ссорились раньше. Так - никогда, - напоминает ехидный внутренний голос. Злость была настоящей. И обида. До сих пор осталась мутным осадком. Он уляжется. Может быть.
Робби тянет Леона за прядку.
- Мы можем проверить Митчелла на следы инъекций.
Если в файлах ошибка, и чип активен, то мальчишка должен принимать лекарство.
- Тогда надо будет осмотреть его с ног до головы, - Фергюсон тоскливо смотрит на фотографию молодого парня из какого-то личного дела. - А если ему это не понравится, он будет сопротивляться. Придется удерживать как-то иначе.
Кто-то может противостоять телекинезу. Неприятно... Это угнетает. Но, следовательно, и чип работает, только стоит удостовериться в этом полностью.
- Сами проверим? Или доверим это дело кому-нибудь из врачей?
- Хочешь увидеть голого Митчелла? - Робби смеется, закрывая папку с данными. - На самом деле, препарат выдается строго в руки, только одна доза. Если бы Митчелл его брал, это было бы зафиксировано в личном деле.
Паутина. Тянешь одну нить и тут же вляпываешься в те, что не заметил сразу. Слишком мало времени.
- Проверим завтра? – предлагает Гордон. - Кстати, об инъекции...
Как же это достало.
Леон соглашается, смотрит на часы. Самое время. Связывает волосы в хвост и кивает другу на дверь. Опять в лазарет, снова ровно отмеренная доза и стерильные шприцы. Подпись, и усталое, мысленное «подавитесь».
Вечер. Темный и холодный. Город за окнами словно из грязно-синего стекла с острыми краями. Только тронь, и сразу капли крови на пальцах.
В комнате теплее, чем в коридорах Академии. И только пятно света от монитора ноутбука мягко ложится на спинку стула и обе кровати.
- Сам? Или помочь? - Леон снимает колпачок с иглы.
Роберт собирается привычно кивнуть, но в последний момент останавливается. Пора справляться самому.
- Сам.
Гордон забирает шприц, садится на кровать. Какая нескончаемо длинная неделя.
На кончике иглы прозрачно мерцает капля. Что будет, если пропустить хоть одну инъекцию? Как долго протянет тело без поддержки, прежде чем его уничтожит дар? Робби бросает взгляд на Леона, сосредоточенно закусывает губу.
Фергюсон вздыхает, замечая растерянность друга, и садится рядом с ним.
Решил справляться сам, но не знает, как. Слишком много времени прошло с тех пор, как Гордон самостоятельно делал инъекции. Это можно исправить: тело помнит.
- Смотри, - Леон цепляет штаны Робби за пояс, чуть стягивая и оголяя бедро. Шприц не забирает, просто обхватывает кисть пальцами, направляет. Игла мягко входит под кожу.
Роберт глотает детское обиженное «Без тебя смог бы», ложится на кровать, обняв обеими руками подушку, наблюдает за тем, как Фергюсон быстро вводит себе препарат. В голове шумит. Образы, звуки, цвета – составляющие эмоций. Вернее то, как Робби видит их. Гордон пропускает их через себя, не задерживая – только не сейчас. Усталость. Глаза закрываются. Возбуждение на этот раз терпкое, как выдержанное вино. Кровь приливает к лицу. Душно. Но встать и открыть окно сил нет.
Первый раз в тринадцать лет Роберт просто не мог сам справиться со шприцем: пальцы дрожали. Тогда Леон и задал тот же самый вопрос: «Сам или помочь?»
Робби смотрит на полоску кожи, белеющую между низом футболки и приспущенными штанами Леона. Светлая, кажется, мягко сияет изнутри. Только нужно заставить себя отвернуться. Или хотя бы закрыть глаза.
Леон ловит взгляд Робби, оборачиваясь. Сердце с гулким стуком начинает перегонять кровь быстрее. Упирается ладонью в кровать, соскальзывая на пол перед Гордоном. Хочет сказать что-нибудь, но ничего не приходит на ум... Просто смотрит, в который раз стараясь не зацикливаться на побочном действии препарата.
- Робби, - тихо, облизывает сухие губы, - знаешь... если произойдет что-то, катастрофа, о которой ты тогда говорил, - отчего-то становится тоскливо, - мы справимся.
Улыбнувшись, Фергюсон убирает выбившуюся прядь за ухо и проводит пальцами по щеке Роберта.
- Просто… - Гордон ловит ладонь Леона, сжимает легко.
Много слов. О том, что нужно что-то делать и немедленно, иначе не получится сохранить то, что у них есть. Хочет сказать, что тогда в лаборатории, когда еще и лица Лео не видел, только услышал негромкий стук в стену, разделяющую их палаты, понял, что справятся. Вместо этого касается губами запястья, тонкой кожи, под которой торопливо бьется пульс. И от этого поцелуя у самого сердце подпрыгивает к горлу.
- Я знаю.
«Не имею права портить тебе жизнь». Робби мягко улыбается.
- Хочешь, забьем на все и завтра съездим в Женскую Академию?
Больно так, что дышать сложно. И отпустить Леона не получается, поэтому Гордон говорит, прижавшись губами к запястью, едва-едва пахнущему чем-то горько-сладким, свежим.
- Хорошо... - выдыхает Леонард, чувствуя, как по коже пробегают приятные мурашки от этого касания. - Давай съездим. На меня давит вся эта атмосфера.
Не отнимает руки - нужны прикосновения Робби. Любые. Задумчиво накручивает черные пряди на пальцы. И решается задать вопрос...
- Сегодня тоже уйдешь? - не смотрит в глаза, изучает взглядом рисунок шва на покрывале.
Гордон думает о том, что хорошо было бы ответить «нет», забраться под одеяло, обсудить все на свете, а потом спокойно уснуть и проснуться в мире, в котором нет Оливии, Аллена, мальчик не убит, мама не умирала, в теле нет чипа, а они сами совершенно обычные.
Или если бы не было лаборатории, он никогда не познакомился бы с Фергюсоном? Робби выдыхает, позволяет этим ощущениям от другого, придуманного мира коснуться Леона – темно-фиолетовое, спокойное, теплое, как летние сумерки.
- Мне нужно, Лео.
- Ясно, - Фергюсон прикрывает глаза, наслаждаясь мягким гармоничным спокойствием. Хочется сказать - останься и никуда не ходи. Но зачем останавливать? Если Робби что-то... необходимо, пусть.
Главное, чтобы был с ним.
- Надо еще раз просмотреть информацию по РА, - Леон все-таки отстраняется. И словно кто-то дергает нить - пульс сбивается.
Препарат расходится по телу вместе с кровью, требуя действия, обжигая изнутри. Роберт, приподняв бедра, быстро натягивает штаны и тут же обхватывает друга за шею, удерживая.
- Нет там ничего. Совсем. Скука и общеизвестные факты, - смеется, съезжая с кровати, не отпуская ни на минуту Фергюсона. – Наша страна сотни лет борется за свободу, а ничего нового так и не придумали.
Ойкает, скатившись на колени Леона, заканчивает серьезно, глядя в почти прозрачные, спокойные глаза:
- Просто смена власти. Одни цепи поменяли на другие. Что есть эта самая свобода, а?
Тяжесть на бедрах, тепло - приятно. Леонард улыбается, чуть приподнимает Робби, усаживая удобнее. Обнимает, чувствуя, что сердце все еще быстро бьется о ребра.
- Возможно. А может, у них какие-то свои методы. Особый план... - задумчиво смотрит на лицо Гордона, взглядом по лбу, линии носа, покрасневшим скулам и губам. - Надоели эти цепи, и они просто пытаются их разорвать. Только... уже давно и пока что безрезультатно.
Проводит пальцами по спине, задирает футболку Роберта и забирается под нее ладонями.
Робби улыбается, предупреждая:
- Только не щекотать!
Уютно и правильно. Подается вперед, ложится на грудь Леона, чувствует щекой, как бьется сердце. В такт дыханию. Гордон закрывает глаза, цепляет длинную серебристую прядку, задумчиво пропускает ее сквозь пальцы.
- Что если свобода не во внешних проявлениях? А может быть… может быть, свобода в том, чтобы снести эту стену на хрен? Ну и пусть там пустота и смерть.
Кожа покрывается мурашками от прикосновений, и в животе разрастается горячее, обжигающее…
- Опасно, - Леон прижимается щекой к макушке Робби. - Те, кто сейчас живет около стены, вряд ли будут рады виду на пустыню. А если кто-нибудь из малолеток додумается сбегать на проверку? Со стеной есть защита. Хоть и такая банальная...
Хорошо... Вот так. Рядом, близко. Мягкое спокойствие обволакивает, заставляет Фергюсона улыбаться. И тепло - внутри - словно разрастается пульсирующий комок света.
- Кажется, я возбуждаюсь, - скулы Леона тут же краснеют.
Брови Робби удивленно взлетают вверх, он даже приподнимается, глядя на друга. Горло словно сжимает тисками. Первый порыв – отпрянуть, не потому что стыдно или пугает – потому что, кажется, что это он, Роберт, снова сделал что-то не так. Пальцы легко тянут за прядку, распутывая. Во рту пересыхает моментально, каждое слово, с трудом, едва слышно:
- И что… нам с этим делать?
Леон замечает, что Робби немного нервничает. Черт... Вот не вовремя всякая хрень с языка слетает...
- Нам? - смотрит на друга, чуть улыбаясь. – Не стоит беспокоиться. Я попробую один с этим что-нибудь сделать, - подмигивает, отстраняется и аккуратно ссаживает Гордона со своих колен.
Робби замирает, опускает голову, позволяя волосам скользнуть вперед, закрывая горящее лицо. Стыдно до жути, невыносимо, не вздохнуть. Больно – реально, физически. Металлическая перекладина кровати ледяная, впивается в кожу, обжигая холодом. Дрожащими пальцами касается живота, морщится. Двусмысленность его вопроса, и ответ Леона…
Держаться. Сохранять лицо при любом раскладе. Правила-правила-правила. Гордон осторожно беззвучно выдыхает, убирает с лица волосы, кончики губ растягиваются в улыбке.
- Приятного… вечера…
Поднимается, сдергивает со стула китель и выходит, мягко притворив за собою дверь.
Лео еще несколько секунд сидит на полу комнаты. Сильно кусает губу и приходит в себя, только почувствовав привкус крови на языке. Отрезвляет.
Побочное действие препарата закончилось.
Приглушенный свет. Звуки шагов где-то в коридорах отдаются эхом от каменных стен. В столовой пусто и тихо. Крис вертит не подкуренную сигарету King’s между пальцами - табак ссыпается с кончика на блестящую поверхность стола. Смотрит на Эшли.
- Хватит жрать, - почти равнодушно, но Аллен улыбается, глядя на то, как парень уплетает выпечку.
- Отвали.
Голос гулко разносится по пустому залу, Митчелл понижает голос почти до шепота.
- У меня молодой и растущий организм, который ты периодически истощаешь, между прочим. - Эшли тычет рукой, в которой зажата булочка, в Криса, рассмеявшись, добавляет: - И не нервничай. У тебя свидание, что ли?
- Типа того. Вербовка.
Аллен сцапывает мальчишку за запястье и кусает булочку. Слизывает джем с верхней губы. Если сегодня все дело провалится, то... Тут же останавливает себя - не должно. Все получится.
- Скоро пойду соблазнять Гордона на участие в подрывной деятельности РА, - усмехается.
Митчелл, цыкнув, быстро дожевывает то, что удалось спасти.
- Для того чтобы предложить Гордону РА, не обязательно его соблазнять.
Смотрит, едва сдерживая смех.
- Или это личное?
При таком раскладе получается, что Эшли остается Фергюсон. Неизвестно, с кем из этих двоих разговаривать проще.
- Ммм... - Крис закатывает глаза. - Личное, не личное - какая разница?
Насквозь, как Роберт, парень его не увидит, и это хорошо. Потому что Аллен действует уже не только в интересах Армии.
- Главное, чтобы Гордон был за нас, а не против. Верно? - улыбается и проводит пальцами по шее Митчелла над воротником кителя.
Эшли смеется, отстраняясь, рука Криса соскальзывает.
- Палишься, милый. Так яростно отнекиваясь и защищаясь. Прямо, - скалится, тихо зарычав, - тигр.
Гордона не любят в Академии. Почти всю аристократию вырезали, а они с отцом выжили. Почему? Что такого старший Гордон сделал? Но, не смотря на эту ненависть, Роберт всегда держится так, будто это его не трогает. И единственный, с кем поддерживает отношения – Фергюсон.
- Заиграешься, Крис. Ни к чему хорошему не приведет. Вляпаешься в него. Думай лучше о деле.
- Эшли, детка, откуда в тебе это наставничество? От Кэпа нахватался? - смеется. - Я думаю о деле, не беспокойся. О нем я думаю в первую очередь.
Двигается к Митчеллу ближе, приобнимает и мягко кусает мочку уха.
- А ты? - шепотом. - Как твой маньяк-шизофреник поживает? – уже нормальным голосом.
- Аллен, - Эшли двумя пальцами цапает Криса за кончик носа, тянет легко, – я совсем не уверен, что он шизофреник. А ты… иди на свое свидание, обхаживай свою куколку. Если все получится, я сообщу Фергюсону, что дружок его бросает. Может, он просто захочет уйти за ним?
Крис морщится и фыркает:
- Кинется за ним следом, даже не сомневайся. Может, даже девочку свою прихватит, - широко улыбается, представив. - Я не удивлюсь. Поподробней мне про шизо... кхм... как его... Алексис? Расскажи мне, что же в нем такого? Чем он лучше меня? - наиграно жалостливо.
Эшли, скривившись, качает головой:
- Иди уже, а… Нехорошо опаздывать на свидание. Все подготовил? Вино, цветы, романтическая обстановка? – фыркает насмешливо. – Аллен - галантный и трепетный влюбленный.
- А то. Тебе ли не знать, что я умею быть таким, - подмигивает ему Крис. - Ну да, - тут же исправляется, - свидания у нас были короткими, но зато полными трепетного романтизма.
Растрепывает волосы Эшли.
- Значит, Фергюсон, как задача, остается на тебе, - тихо смеется и поднимается из-за стола. - Как-то двусмысленно получилось. До встречи.
Роберт знает наверняка только одно – у него нет никакого желания возвращаться в свою комнату. Этот вопрос… Он вообще ждал другого ответа? Даже думать о произошедшем невыносимо. Мучительный стыд. Гордон закрывает глаза, опускается вниз, садится прямо на пыльный холодный пол. Все равно. Нужно менять комнату. Единственный выход.
- Эй, лапочка, - Крис появляется в дверях раздевалки, - пойдем со мной, - манит пальцем, улыбаясь.
От нетерпения Аллена потряхивает. Хочется быстрее начать. И одновременно страх, что сделает что-то не так. От попытки успокоиться, чтобы не демонстрировать эмоции Гордону слишком ярко, только еще больше распирает.
- Я покажу тебе кое-что.
Роберт поднимает голову, смотрит на Криса. Как посреди летнего дня – жары, палящего солнца, невыносимой жажды – ливень. Обрушивается, скручивает, тащит за собой, и невозможно сопротивляться. Словно доказывая: жизнь есть, хотя и кажется, что все кончено и ничего уже не исправить.
Гордон поднимается на ноги, подходит к двери.
- Куда, Аллен?
- Тссс... - Крис прикладывает палец к своим губам и берет Робби за руку, ведет за собой. - Это сюрприз. Я... - поворачивается к нему, не сбавляя шага. - В общем, увидишь.
Темные коридоры корпусов. Вслушиваются в звуки шагов по холодным плитам пола. Винтовая лестница с отколотыми углами и потертыми краями после сотен ходивших здесь людей.
Смотрят вверх и осторожно поднимаются. Крис все еще держит Робби за руку, сжимает пальцами его ладонь, словно беспокоясь, что убежит. Ветер пробивается через щели коридора, проходится холодным языком по лицу и шее, забирается под рубашку.
Балконный выступ уже занят двумя теплыми пледами и завернутой в один из них бутылкой Джеймсона.
Роберт останавливается. Башня Академии. Он был здесь один раз, на первом курсе, когда хотелось все исследовать и перепробовать. Он помнит холод пола и ощущение, что сердце уходит в пятки, когда, привстав на цыпочки, увидел город, залитый солнцем, стену и мертвые пустые земли за ней.
Сейчас ночь, за окнами россыпь разноцветных огней. Город - как ровная водная гладь, на которой мерцают светлячки, расцветают лунные цветы – прожектора. Небо кажется таким близким и теплым. Роберт смотрит на ползущие лучи, выхватывающие из темноты дома, площади, шпиль церкви, чувствует, как раньше – сердце подпрыгивает, начинает биться чаще. Непонятное, смутное волнение и радость.
- Зачем, Аллен? – а губы сами растягиваются в улыбке.
- Ну как «зачем»? Мне так захотелось сделать аристократии приятное, - Крис поднимает плед с пола, вытаскивает бутылку. - Надеюсь, ты не подавишься Джеймсоном, - смеется и протягивает Робби теплую ткань. - Держи, а то, пока не пьем, успеешь замерзнуть.
Тишина и только мягкий шум города снизу. Здесь - только вдвоем.
Возможно, это самое лучшее окончание дня. Укутавшись, Роберт, садится на пол, открывает виски и, сделав глоток, передает бутылку Аллену.
- Благодарность за проведенные вместе минуты? – не может удержаться, усмехается, но тут же серьезно добавляет:
- Что сегодня ты хотел бы? Продолжим?
Крис отпивает немного, чуть морщится и тоже кутается в плед, поставив бутылку на пол. Смотрит на мерцающий свет, идущий от домов, и потом - на черную беспросветную пустыню за стеной.
- Город очень маленький, - произносит тихо и задумчиво, облизывает губы и переводит взгляд на Робби. - Хотел бы... - улыбается. - Давай сегодня без этого, хорошо? Просто поговорим. Ты согласен?
- Да.
Потому что Гордон не хочет сегодня вспоминать. Все в нем несет отпечаток Леона. Это странно – «свое» и в то же время «наше». Может быть, поэтому сегодняшний разговор настолько выбил из колеи. Пониманием, что только для Роберта так.
Можно было бы попытаться вспомнить о жизни до Фергюсона, до лаборатории, но то время размытое, нечеткое, грязно-серое. Как будто после того, как Роберт получил чип, изменился сам мир.
Подняться и уйти... Рядом не тот человек, с которым можно напиваться и откровенничать. Но алкоголь уже расходится вместе с кровью по телу, делая его легким и гибким.
- Почему ты предпочитаешь провести время со мной, а не со своим Митчеллом? Он снова тебя отшил?
- Иногда даже меня, такого замечательного, могут отшить. Причем, два раза подряд, и не испытывать при этом какие-либо угрызения совести, - Крис фыркает и улыбается, исподтишка глядя на Робби. - А с тобой мне последнее время приятнее находиться рядом, - закусывает губу.
Стоит немного выпить, и язык уже раскрывает все тайны. Как будто границы дозволенного просто стираются. Аллен пододвигается ближе к Гордону, обнимает одной рукой и упирается подбородком в его плечо. Поцелуй в шею получается мягкий, осторожный... А возбуждение одновременно с азартом уже рвётся изнутри.
Роберт смеется, глядя на Криса. Предпочитает не замечать прикосновения. Потому что, заметив, нужно будет отстраниться, остановить. Но он не хочет. Молчаливое позволение. Тепло. Трет замерзшие пальцы, поднимает бутылку и делает еще один глоток.
- Всех когда-то отшивают. Неприятно, конечно. Но… не конец света.
Кого убеждает? Поворачивает голову, невольно касаясь щекой лба Криса. И снова не двигается.
- К тому же я не чувствую, чтобы это нанесло тебе неизлечимую рану.
Чуть досады, удовольствие и ожидание. Опьяняет... цепляет Робби, тащит за собой.
- А если я тебе просто не показываю, что у меня душа разрывается от горя? - тихий смех, а потом вздох - горячее дыхание касается шеи Гордона.
Сердце Аллена бьется быстро. Момент самый подходящий, парень никогда так не волновался раньше... И - сомнения - может, не надо? Но алкоголь покрывает все это зыбкой мягкой пленкой, скрывая, разрешая делать все, что хочется. Разве не для этого они тут, совсем одни?
Крис плавно, но настойчиво забирается рукой под плед, которым укрывается Робби, сжимает бедро, проводит ладонью с внутренней стороны. Одновременно прижимает к себе и снова целует в шею, скользит губами выше.
- У тебя не получится что-то мне не показать, - Гордон мягко улыбается, чувствует, что сейчас дар явно на стороне Аллена. Возбуждение Криса затапливает с головой, его невозможно удержать никакими преградами. Оно смывает и обиду на Леона, и свои сомнения. Не остается ничего, кроме чистого наслаждения и необходимости получить еще больше.
Роберт осторожно выдыхает, подставляясь под поцелуи, негромко перечисляет:
- Желание: горячее, жадное… Волнение. Светло-зеленое. Как ветер по траве – волнами. Сомнение легкое, иголками по коже…
Крис улыбается, сжимает член Робби горячей ладонью через штаны, целует за ухом.
- Все-то ты обо мне знаешь. И, похоже, тебе нравится то, что чувствую я, - тихо говорит Аллен. Забирается пальцами под пояс... но просто поглаживает низ живота, как будто проверяя силу воли - сколько может сдерживаться, чтобы не пойти дальше.
Он чуть меняет положение и прижимает Робби вплотную к себе. Жарко и возбуждающе, хотя ничего еще не происходит. Раздвигает коленом ноги Гордона, целует его в губы: горячее дыхание обжигает, заставляет желать большего. Нежный, немного сладкий - настоящий - вкус Робби пробивается через алкоголь. Еще, еще... Почти задыхаясь.
По полу гуляет сквозняк – ветер гладит разгоряченную кожу, дразнит. Ошибка. Роберт не настолько пьян, чтобы не понимать этого. Риск, который не стоит того удовольствия, которое он может получить. Разговоры, сплетни, репутация, Леон – как вспышки белого света в темноте. А потом Гордон приподнимает бедра, прижимаясь к Крису, губы раскрываются под его языком, он сам уже целует, покусывая.
Просто попробовать… один раз. Сделать то, что хочется.
Сильный укус за нижнюю губу. Крис усмехается, замечая, как вздрагивает Робби. Обхватывает пальцами его член у основания, сжимает, медленно ласкает... Поцелуй снова, настойчивый, глубокий. И все на секунду плывет перед глазами от удовольствия, близости и того, что он делает это с Гордоном - аристократом, мать его, одним из оставшихся ублюдком голубых кровей. А еще?
- Я хочу тебя, - получается хрипло, дико. Аллен задирает рубашку Робби, проводит ладонью по груди, сжимает сосок между пальцами и сползает ниже, касается языком, прихватывает губами.
Ничего сверхъестественного. Это могла быть любая «субботняя» девочка Робби. Но правда в том, что - не одна из... Только от этой мысли в животе Роберта сжимается, пальцы цепляются за плед, царапая жесткую ткань. И такая беззащитность одновременно и бесит, и кружит голову. Не нужно сдерживаться и думать о том, что, если не остановиться, случится катастрофа. Останавливаться вообще не нужно.
Робби смотрит на яркие, обхватившие член губы Аллена, касается скулы Криса, отводит назад волосы.
- Это пройдет, киса. Причина – дар и наши встречи.
Ладонь мягко давит на затылок, не принуждая, просто словно говоря – но ты все равно не останавливайся.
Крису уже неважно, и он подчиняется этому жесту. Единственное, что его волнует – необходимость справиться со своим пьяным мутным возбуждением, оплетающим тело горячими лентами. И только потом, где-то на периферии сознания, чувствует, что нет ничего чужого. Никакого внушения.
Отстранившись, облизывается, взгляд на Гордона исподлобья. Снова сжимает его член ладонью, целует... горячий, нежный - ощущает вкус на губах.
- Тогда нужно получить от этого больше удовольствия, - Крис улыбается, раздвигает ноги Робби шире. - Ты же со мной согласен? - похабно улыбается и облизывает средний палец.
Возможно. Но Робби никогда не скажет этого вслух. Инстинктивно повторяет движение Криса, проводит языком по своим губам.
- Что, если не согласен?
Сквозняк неприятно хлещет кожу - сотни мелких рвущихся нитей. А сам узел внизу живота.
- Не стоит отказываться раньше времени. Ты ведь еще не попробовал...
С этими словами Аллен проводит влажным пальцем по ложбинке между ягодиц и, надавив, мягко вталкивает. Робби жаркий, тугой - сжимается еще сильнее, когда Крис обхватывает член губами.
- Не надо... - совсем неуверенно, слабо. И следом Роберт приподнимает бедра, сдавленно стонет.
Боль и удовольствие. Переплетены так, что не отделить одно от другого. Если бы это были другие руки - было бы также сладко? Гордон позволяет Крису почувствовать. И от этой откровенности наслаждение и стыд еще острее.
- Трахнемся и разбежимся, да, Аллен?
Крис тяжело дышит, сглатывает, приподнимаясь. Вот теперь ощущает, как будто на запотевшем стекле кто-то рисует узоры - четко - чужое удовольствие. Двигает пальцами резче, сильно трахая, растягивая - не терпится.
- Подготовлю тебя для твоего неумелого дружка, - усмехается. - Ему, наверняка, понравится, что я так забочусь о тебе.
Робби замирает, как будто ударили резко, больнее, чем днем. Дыхание срывается. И сразу никакого удовольствия. Только отвращение. Еще более глубокое, из-за того, что это самое жадное, животное удовольствие было.
Гордон отползает к стене. Там, где только что были пальцы Криса, жжет.
- Зря стараешься. Он никогда до меня не дотронется, - голос звучит безжизненно, холодно. - Это тебе плевать, с кем трахаться.
Злость. Сильная, яркая – вспыхивает, только подогревая возбуждение. Крис подается вперед и прижимает Робби спиной к потрескавшейся стене, пальцами стискивает подбородок и шепчет прямо в губы:
- Я хотя бы осознаю, что шлюха. А ты? - хмыкает, дергает Гордона к себе, усаживая на свои колени. Проводит ладонью по его бедру.
- Я...
Тишина. Только ветер свистит в щелях между камнями. И дыхание тяжелое, возбужденное. Роберт, усмехнувшись, обнимает Аллена за шею, сжав его бедра коленями, трется о пах.
- Хочешь меня?
- Сразу бы так, лапочка...