читать дальше
А мне хотелось дышать,
Дышать во всю грудь,
Но я боялся забыть,
Боялся уснуть.
Алиса
Дышать во всю грудь,
Но я боялся забыть,
Боялся уснуть.
Алиса
Москва. Год назад.
Микки.
Когда я вернулся домой, цвели яблони.
Розовая дымка над черной матовой водой пруда. Хрупкие лодочки, дрейфовавшие в лужах. Им, наверное, казались великанами отраженные в воде влюбленные парочки.
Я сидел на гранитном бортике у тротуара и слепо, бездумно глядел на выгнутую ладошку нежного розового лепестка.
В квартире меня встретили холодный полумрак необжитой пустоты – такой бывает только в жилище, в котором кто-то умер или никого давно не было – и пыль.
В моем случае и то, и другое было верно.
Я открыл дверь своим ключом, вошел, скинул на трюмо ворох дурацких рекламок и бесплатных газет, торчащих из почтового ящика, и, не снимая обуви, прошел в комнату.
Эта квартира – моя. Не результат каких-то махинаций, лжи, и не оплата за работу. Как все мои банковские карты или документы.
Она – моя. Досталась от бабушки, обожавшей повторять: «Мать непутевая, но у тебя еще все впереди. Ты – хороший мальчик».
Светлая комната с большими окнами и широкими подоконниками, как я любил. Вид во двор, где круглый год суетились дети. Кухня совсем крошечная – вряд ли двое разойдутся. Но главное сокровище – это огромная ванная комната.
Я скинул рюкзак на узкую раздолбанную кровать, подошел к окну. В который раз проговорил про себя имя. Ключевая фигура, тот, кто смог бы убить для меня. В запасе что-то около полугода. Время есть. Я смогу убедить, что ему это нужно. В конце концов, единственное, что я всегда умел – работать с людьми.
Закашлялся от пыли, потянулся за торчащей из бокового кармана бутылкой колы. В песочнице ковырялся пупс в ярко-оранжевом комбезе. Активный такой пупс – энергично посыпал песком меланхоличную куколку, пристроившуюся на бортике. Не помню, чтобы я играл тут. Мы жили в другой квартире, а потом начались разъезды – страны, отели, няни – в лучшие времена, съемные квартирки и одиночество с книгами или нотами – в не самые удачные.
Я дернул раму на себя с ожесточением, чтобы глотнуть свежего воздуха. И вместе с ним в комнату ворвались детское воркование, писки, шум работающего у соседей телевизора, запахи яблонь и жареной рыбы. И тонкий далекий звук пианино. Инстинктивно прислушался.
Хрестоматийное «К Элизе». Раз за разом. Повторяющаяся, порхающая как бабочки мелодия. Мои руки откликнулись, легли на гладкий прохладный подоконник.
Пальцы неизвестного мне музыканта сорвались. Словно забравшись в горку, тогда, когда уже нужно, расправив крылышки, кинуться вниз, вприпрыжку, он споткнулся. И начал подъем снова.
На пятый раз мне уже хотелось проорать раздельно «ми-си-ре-до-ля, тупой ублюдок! И шевели своими пальцами».
Но я только отвернулся, сунул наушники-капельки, врубил Kasabian. Так будет лучше. Вытряхнул на покрывало ноутбук. Нужно обустраиваться. На этот раз я задержусь чуть дольше. Значит, стоит разжиться хоть минимумом, необходимым для существования.
Палец скользнул по тачпаду. Мебель? Подпрыгнул на кровати – в задницу впился жесткий деревянный каркас – и матрац продавлен давно. Как здесь бабушка-то жила? И почему мать не позаботилась? Мысль скользнула фоном, пока мышка металась между каким-то нереальным выпавшим из «времен Очакова и покоренья Крыма» траходромом и лаконичной полторашкой с коваными спинками. Ладно, входить во вкус жизни не стоит – кликнул по второму варианту.
И нанять двух парнишек, чтобы вынесли весь хлам. Взгляд остановился на пианино. Не мое. Дряхлый «Красный Октябрь» – на нем еще, наверное, мама училась.
Закусил губы, на миг выпадая из реальности – мама... С короткой мальчишеской стрижкой, неестественно прямой спиной и тонкой длинной шеей. Большеглазая, обманчиво-слабая мама...
У меня был изящный, болезненно-отзывчивый Циммерман. В той квартире, куда я никогда не вернусь. А этот – расстроенный, расхлябанный. Его вынесут вместе с кроватью и платяным шкафом, в который я даже не загляну.
Горе-музыкант перекинулся на Сонату № 14, До-диез минор, оп. 27, № 2. Ее стоны я слышал даже сквозь агрессивный ClubFoot.
- Детка, иди забивай гвозди… в гробы.
Тошно. Я сидел, тупо уставившись в главную страницу сайта «Продукты с доставкой на дом»…
Весна. Последняя.
Хороший повод пройтись по улице?
Подъезд – исписанные стены, звон посуды в квартирах, еще не знакомых с железными дверями.
Яркое, будто нарисованное небо в просветах нежно-розового кружева лепестков. Я вздрогнул, когда девица в синем пальто с букетом веточек задела меня, подтолкнула и извинилась, скривив мордашку – несколько цветков сорвались, легли мне на сгиб локтя.
Москва пахла весной.
Опустился на бортик, задрал голову, щурясь от солнца, и улыбнулся, как Чеширский кот. Пальцы бездумно обрывали лепестки.
Изменится ли что-то... если меня не будет…
***
The most loneliest day of my life...
And if you go
I wanna go with you
And if you die
I wanna die with you.
System of a Down
And if you go
I wanna go with you
And if you die
I wanna die with you.
System of a Down
Москва. Февраль, 22. Квартира Микки.
Время. Для Микки оно еще как-то ощущалось до полуночи. Минуты, отмеченные раздирающей яростью: «Отъебись от меня! Ты мне не нужен! Чтоб тебя накрыл патруль», на грани с почти эйфорией, почти облегчением «Теперь все будет, как прежде. Я один. Все, как и было» Но «как было» - не получалось.
Вернись…
Это уже третья стадия. Далеко за полночь. Когда доподлинно известно, что от кухни до комнаты – двадцать пять шагов, после того, как тринадцать раз было открыто и закрыто окно и выкурены все с сигареты из оставленной Джоуи пачки. Когда Микки уже сидел в темноте на кухне, забравшись с ногами на стул, прижавшись к стене, и смотрел на огни, словно наклеенные россыпью блесток на той стороне стекла.
Необходимость. Быть рядом.
Вернись…
Микки добил начатую на Рождество бутылку Джека Дэниэлса. Под утро мутило от алкоголя и сигарет, от страха и волнения – живот болел и руки дрожали. Потеря чувствительности – он касался кончиками пальцев ребра стола и понимал – ни-че-го. Провел подушечками по лезвию ножа – края ранки расступились, вмиг наполняясь кровью – мальчик удивленно смотрел на то, как капли выступали, соскальзывали по коже – причудливыми переплетающимися ниточками. Ничего.
Всхлипнул, поднялся и выскользнул из кухни. В комнате из нижнего ящика стола достал коробочку и прошел в ванную.
Что, если без Джоуи Микки не жив?!
Встал перед зеркалом. Момент узнавания. Так же, как и три года назад – он смотрел на себя, прежде чем раздеться и опуститься в воду. Тот мальчик думал, что так просто можно все закончить? Жаль…
Микки разложил по краю раковины все свои металлические колечки и штангу. Провел пальцами по уху, чувствуя проколы. Каждый – желание напомнить себе, что он жив – все, за последние три года. И все он снял перед отъездом.
Сложнее всего пришлось со штангой в язык. Когда закончил спустя четверть часа, вздохнул, привычно провел онемевшим кончиком языка по кромке зубов и улыбнулся.
Я хочу быть с тобой…
Вернись…
Вслух. Хрипло. Прочувствовав каждую букву, которая отозвалась болью на языке и солоноватым пьянящим вкусом крови.
Скинул джинсы и шагнул в ванну.
Джоуи толкнул дверь плечом, внося за собой в квартиру морозный воздух с улицы. Снял пальто, не включая лампу. Вытащил из кармана сигареты, не обращая внимания на боль в боку, и прошел в кухню.
Пусто.
Раздражение. Злость.
Куда ты делся?!
Послышался плеск. Дежа вю?
Джоуи кинул пачку на стол и решительно распахнул дверь ванной комнаты. Мальчишка лежал в ванне. С каждым шагом... Запрокинутая голова, блеск сережек в ухе, взгляд в никуда... И розоватая вода.
- Твою мать! - выругался сквозь зубы быстрее, чем появилась пугающая мысль о том, что Микки...
Тут же обхватил его шею пальцами, не смотря на свои содранные в кровь костяшки, проверяя пульс. Был. Выдох облегчения.
Не закатывая рукава испачканного свитера, Джоуи вынул из воды безвольные тонкие руки мальчика. Взгляд на влажную кожу запястий, потом - подушечкой пальца по голубым венам. Никаких новых порезов, только шрамы не левой.
Микки пришел в себя от прикосновения. Вздрогнул, поднимая голову с бортика ванны, сонно заморгал, пытаясь сфокусироваться…
Облегчение и злость – все вместе, вперемешку, выворачивая мальчишку наизнанку. Все эти часы - каждый, ледышкой процарапавший внутренности. Осознание силы своей зависимости от этого человека. Его совершенно черные, прищуренные глаза. Микки дернул левую руку, пряча запястье, сглотнул. То, что он хотел сказать... Ты вернулся ко мне! А получилось только:
- Хорошо погулял? – хриплое, глухое.
Джоуи посмотрел ему прямо в глаза, сжимая челюсти так, что задвигались желваки. Горло перехватило. Захотелось наорать на этого мальчишку, ударить, окунуть в остывшую воду, с желанием утопить. А потом поцеловать, сильно, кусая губы, и поиметь прямо в этой ванне...
- Хорошо, - кивнул, отвечая на вопрос. - А что с твоим неудачным суицидом? - буквально выцедил эти слова и тут же окунул руки, обхватил за талию, вытаскивая мальчишку и не обращая внимания на то, что вода пролилась на кафельный пол, ботинки и джинсы.
На этом вопросе Микки вскинул голову, вцепился в плечи Джоуи. Клиника, приторно-сладкая забота, полосы бинтов и вопросы-вопросы-вопросы - как крючки, впивающиеся в тело.
- Отпусти…
Холодно. Взгляд – в глаза Джоуи - в них пустота, головокружительная, темная, сердце Микки забилось от страха, во рту пересохло.
- Ты пахнешь смертью… - слова выталкивались с трудом. Микки медленно провел кончиком языка по губам.
Джоуи сглотнул, заметив тусклый блеск штанги во рту мальчишки.
- У тебя галлюцинации, - горло все так же не отпускало.
Прижал к себе почти безвольное тело крепче и понес в комнату. Плеск воды, еле слышное дыхание мальчика, собственное сердцебиение, отдающееся пульсацией в висках и левом боку, где-то под ребрами.
Уложил Микки в постель, не удержавшись, медленно провел горячей ладонью по груди, вниз - к животу, и сжал руку в кулак. Сел рядом, склонился, смотря мальчишке в глаза, убрал влажные пряди со его лба и коснулся большим пальцем приоткрытых губ.
- Где ты был? – Микки прекрасно понимал, что не имеет права спрашивать, но слова вырывались вместе с всхлипываниями. - Я не… собирался… ничего.
Холод. В спальне, словно все это время окна были распахнуты, и в комнату намело снега. Мальчику казалось, что выдохни он и вместе с дыханием вырвется пар. Зубы начали стучать.
- Ты говорил, что не уйдешь… - пальцы впились в ладонь, обхватили, потянули к себе, Микки прижал руку Джоуи к своей щеке, поцеловал.
Слезы градом.
Дурак. Дурак-дурак... Слабый дурак.
Это не из-за него... Это все виски.
- Я здесь... все. Успокойся... - тихим, чуть ослабевшим голосом, накрывая ладонью губы мальчишки. - Только не плачь...
Джоуи наклонился ниже, касаясь губами лба Микки, лизнул кончиком языка переносицу и убрал руку от его рта, плавно перемещая ее на затылок. Приподнял его голову над подушкой и поцеловал.
Соль, дрожь, мягкость...
Что же ты со мной творишь?
Провел рукой вдоль тела мальчика, по ребрам и выступающим косточкам на бедрах... Чувствуя его мурашки.
- Ты замерз...
Микки потянул Джоуи за рукав свитера:
- Иди ко мне.
Пальцы соскользнули, боль запульсировала в кончиках, из порезов снова выступила кровь. Мальчик поморщился, сжал ладонь в кулак. Прижаться как можно ближе, обвить руками и ногами – мое, не отпущу... Микки не сможет это сказать, тогда как? Он чувствовал себя немым, слепо скользил ладонями вдоль боков Джоуи, гладил кожу.
Я хочу сделать так, чтобы ты нуждался только во мне…
Сдвинулся вниз, потерся щекой о живот. Запах. И тепло. Пальцы легли на ремень Джоуи.
- Я… - в тишине голос прозвучал резко и слишком громко. – Никогда не делал этого... Тебе придется научить.
Возбуждение окатило жаркой волной. Джоуи шумно выдохнул и сжал пальцами простынь, стараясь не напрягать мышцы живота.
- Начинай, как можешь, - сглотнул, - а дальше... я подскажу.
Он невольно порадовался, что не додумался включить свет в комнате, иначе бы мальчишка точно увидел кровь на свитере и принялся бы лечить пострадавшего. А так - можно оставить этот «сюрприз» напоследок.
Только не останавливайся...
Микки сосредоточенно кивнул, расстегнул джинсы Джоуи. Если бы не эта пьяная легкость, словно разрешающая все, что угодно, он никогда бы не решился. Можно ли привязать к себе так? Наверняка он гораздо хуже, чем все, кто был до него. Но Микки хотел сказать «я стану самым лучшим для тебя», и поэтому склонил голову, коснулся сухими, потрескавшимися губами члена Джоуи, почувствовав дрожь, отстранился и облизнулся. Так будет лучше. Выдохнул и снова наклонился.
Ему было стыдно за то, что не умеет, за то, что покраснел так, что казалось, кончики ушей горели.
Джоуи закусил губу. Глаза давно привыкли к темноте, и он видел Микки, как он двигал головой. Чувствовал его мягкие губы, влажность горячего рта. Удовольствие притуплялось болью, но все равно затопляло сознание.
Зарылся пальцами в волосы на затылке мальчишки, слегка сжимая и толкая на себя. С желанием получить больше... глубже... теснее...
Почувствовав давление, Микки замер, поднял глаза на Джоуи, послушно скользнул вперед. Странное ощущение – то жарко, то холодно – волны, сменяя друг друга, прокатывались, заставляя дрожать. Словно электрический ток, пропущенный по телу. Возбуждение и страх сделать что-то не так. Микки шумно выдохнул и судорожно сглотнул.
Джоуи простонал и чуть вздрогнул, откидываясь на подушку и прикрывая глаза. Облизнул губы.
- Быстрее...
Не его голос. Слишком слабый, хриплый... Голова кружилась. Открыл глаза, лишь бы не чувствовать себя как на американских горках.
Короткий приказ – Микки застонал, скользнул рукой вниз. Больше всего хотелось, чтобы напряженные до предела мышцы расслабились, чтобы перестало потряхивать от одной мысли, что он делал. Отстранился, слизал слюну с уголка губ, усмехнулся:
- Нравится смотреть?
Вопрос - сквозь шум крови в ушах - какая-то самоуверенная интонация. Джоуи сфокусировал взгляд на мальчишке и четко, коротко ответил:
- Да.
Сжал волосы Микки сильнее.
- Продолжай, детка.
Каждый раз, когда кто-то трогал Микки, намекал на нескучную ночь или попытался просто приблизиться - до какого-то момента казалось пойти на это легко, но стоило приблизиться к невидимой черте, как она начинала искрить, обжигая - за ней… салон автомобиля, тошнотворный лимонный запах и срывающийся шепот: «давай, сучка». Дальше – темнота. В которой маленький мальчик задыхался, бежал со всех ног – спрятаться.
С Джоуи с самого начала было не так. Страх – да. Перед этой самой чертой и жгучее желание ее переступить…
Пальцы скользкие от своей крови – Микки торопливо ласкал себя, представляя, как Джоуи делал это в их первый вечер в Лондоне, его пальцы внутри себя. Стонал и скользил губами вдоль члена быстрее, сжимая, касаясь языком.
Давай… Я хочу чувствовать тебя…
И Джоуи невольно прогнулся в спине. Тело одновременно прошило и сильной болью, и острым удовольствием. В затылке зазвенело.
Парень резко расслабился. Накрыл ладонью порез на боку, ощущая только собственное дыхание, обволакивающий туман наслаждение и пульсацию боли. Свитер пропитался кровью.
Неприятно...
Джоуи посмотрел на Микки.
Мальчишка зажмурился, инстинктивно глотнул – несколько движений – по телу, будто, мелкая рябь прошла, как по воде от ветра. Пальцы разжались, Микки отстранился, выпуская изо рта член Джоуи... Моргнул, посмотрел на парня, коснулся кончиком языка влажных губ – задумчиво обвел их, облизываясь.
- Для первого раза... хорошо, - похвалил его киллер, застегивая джинсы.
Задержал дыхание, садясь на постели и чуть прищуривая левый глаз.
Когда он только вернулся в квартиру Микки, боль не была такой сильной. Но была злость. Похоже, что именно она и покрывала болезненные ощущения. А сейчас хотелось принять пару обезболивающих таблеток и хоть как-то остановить кровь, которая хоть и медленно, но струилась сквозь пальцы.
- У тебя бинт есть? - спросил Джоуи, думая, вставать ему с кровати или оставаться в сидячем положении.
Вопрос прорвался сквозь липкую паутину полусна. Микки, встрепенувшись, посмотрел на Джоуи. Слишком много крови... Для порезов на пальцах… Страх, не вздохнуть… Легкие, словно промерзли: один неосторожный вдох, и они раскрошатся…
Сердце забилось торопливо, отдаваясь тяжелыми толчками во всем теле. Слепое осторожное прикосновение по груди вниз к боку…
- В ванной. Что… случилось? – сдавленный шепот в тишине.
- Просто драка. Ничего более, - небрежный ответ.
Попытка встать. Когти вцепились в рану, заставляя болезненно выдохнуть. Но Джоуи все же поднялся и, держась за бок, пошел к выходу из комнаты, чтобы зайти в ванную. Было паршиво видеть на лице Микки и слышать в его голосе испуг. Парень чувствовал себя виноватым... Хотя, за что?
Мальчику такого ответа было мало. Он подскочил, бросился за Джоуи.
- Какого черта?! Мать твою, Джоуи! Тебе совсем наплевать, да? - слов не хватало. Стукнул по выключателю – в ванной вспыхнул свет – на миг Микки зажмурился, испугавшись того, что увидит. – Зачем было тогда доводить до…
До... Заткнулся, открыл глаза.
- Блядь… - мальчишка накрыл ладонью рот. В глазах – страх.
- Это... Это не только моя кровь, - ровным голосом. Только бы не...
Злись, Микки... Но не бойся.
Джоуи поморщился и отнял руку от раны. На пальцах отпечатался рисунок вязки свитера. Сжал в кулак.
Да это ведь еще совсем не рана. Рана - это когда кровь не останавливается, когда голова кружится, когда кисти и лодыжки немеют, когда сердце словно устало спотыкается...
- Поможешь мне? - спросил Джоуи, задирая свитер, и слегка поморщился.
Микки качнул головой, дернул с полки полотенца, включил воду.
- Ты убил?.. Убил ведь... Убил… - шепотом, как мантру, чтобы успокоиться, не понимая смысл этого слова.
Господи, я такой ребенок…
Привычные четкие движения – тело помнит, механически повторяет необходимое. Как сказать? Микки впервые ненавидит свое неумение говорить…
Разве я не сделал то же самое – неделю назад? И что же - никаких угрызений совести? Ни-че-го. Кроме животного страха потерять этого человека.
Мальчишка всхлипывает, тянет свитер Джоуи, осторожно стирает кровь.
- Я хотел бы... Чтобы ничего – из того, что было с нами... Чтобы можно было… ластиком... Переписать, а потом переиграть.
Полотенца на пол ванной. Нахмурился, закусил губу, потянулся за коробкой…
- Но… что если… в другом варианте меня не окажется у тебя?
Пальцы плохо слушались из-за порезов. Микки поморщился, выдохнул сквозь зубы: «Фак!», достал бинты.
- Держи… - слезы… - Я… лучше бы меня не спасли…
Джоуи притянул Микки к себе за запястье, обнял, касаясь губами виска, чувствовал дрожь мальчика.
Связывающие их ниточки - слишком тонкие - лопаются, как натянутые струны, расцарапывая, вспарывая. А потом врастают. Заново. Остро. Больно.
- Не говори так... - слова выталкивались с трудом. - Ты... нужен мне, - Джоуи прижал его к себе крепче, не обращая внимания на пульсацию в боку.
Нельзя продумать. Нельзя предугадать.
Парень закусил губу.
- Уже ничего не изменишь, но... - сглотнул и приподнял лицо Микки за подбородок, заставляя посмотреть в глаза, - я рад этому. Потому что иначе...
...не было бы тебя.
Джоуи отстранился от него, присел на бортик ванны. Приложил бинт к полоске раны и медленно и аккуратно начал заматывать его вокруг торса, закусив губу.
Внутри теплилось - нужен... я ему нужен...
Микки глянул на парня, потом принялся сосредоточенно смывать с пальцев кровь. Надо бы в душ залезть, но сил никаких не было. Слишком долгий день. Слишком много событий. Слишком болезненные мысли… Слишком… всего. Лучше не думать. Медленно аккуратно налепил пластырь, не взглянув на Джоуи, пошел к выходу, но в дверях вдруг остановился на минуту, чтобы с отчаянием, негромко произнести:
- Это не любовь…
Спать. А проснувшись, поверить, что ничего не было. Этого вечера – боли, страха и осознания – четкого, ранящего до самого сердца. Ясного, как первый солнечный луч, распарывающий ночное небо.
Не любовь...
Словно озвучил его мысли. То, что Джоуи говорил себе, бродя по улицам города. Потому что не может быть любовью рвущее на части чувство. Больно. Больнее, чем в драке, чем от пореза на боку...
Тянет...
- Не любовь, - повторил за Микки, смотря на него. Но только сейчас понял, что...
- А что такое любовь?
Микки несколько раз перекатился с пяток на носки, сжал пальцами дверной косяк.
- Это…
Когда тепло? Желание принадлежать полностью и без остатка? Но скажи он так… пришлось бы ответить еще на один вопрос – самый главный. Себе.
Микки пожал плечами намеренно небрежно:
- То, что все рушит? Случайный фактор?
Не оборачиваясь, ушел в комнату. Слышно было, как он яростно сдернул покрывало с кровати, швырнул на стол – с шумом рухнули диски и книги на пол. А потом все затихло.
Джоуи вздохнул.
- Неправильный ответ...
За пыльным стеклом окна город оживал. Мутные рассеянные лучи тусклого солнца пробивались сквозь облака, нерешительно ложились на крыши домов, улицы...
Утро.
Джоуи сидел на кухне. Через открытую форточку в помещение втягивался холодный воздух. Между пальцами тлела сигарета. На столе лежала разобранная и начищенная снайперская винтовка. Тишина нарушалась лаем собаки, которую заботливые хозяева вывели на прогулку с утра пораньше, и мерным урчанием двигателя работающего автомобиля.
Джоуи смотрел в окно, зацепившись взглядом за антенну на крыше одного из домов. Просто смотрел. И не думал о чем-то важном.
Были лишь обрывки воспоминаний. Эпизоды его жизни. Первая драка лет в семь или восемь за какой-то кусок цветного стекла. Следствие - первая и в те годы очень болезненная ссадина на локте. Потом, уже гораздо позже, кто-то из старшиков додумался пронести в приют порно-журнал. До того случая все было достаточно скромно - вырезки из журналов, фотки моделей, безобидные, по мнению воспитателей. Потом, еще немного позже, игра в бейсбол и... баскетбол.
С тех пор Джоуи почти не промахивался.
И сегодня. Трое. Такие же, как и те, что были избиты и застрелены в подворотне. Им не понравился внешний вид Джоуи. Ему было не до разговоров, а ублюдкам нужен был повод подраться. Так все и началось... И Джоуи поздно заметил, что у одного из них был нож. Но получилось отстраниться, и лезвие только полоснуло по коже. Это было смертным приговором для тех троих.
Когда сталь впивается в чужое горло - на руках оказывается слишком много чужой крови.
Киллер затушил сигарету в пепельнице и достал из пачки еще одну.
Микки проснулся с мыслью, что вот сейчас он вполне готов убить кого-то. Четыре часа - слишком мало для сна. Болело все. Как будто накануне… Мысленно пройдясь по вчерашнему вечеру, Микки застонал и, покраснев, ткнулся лицом в подушку. Можно было лежать так сколько угодно, но рано или поздно все равно пришлось бы выбираться из постели и встречаться взглядом с Джоуи. И то, что вчера между ними произошло… это нельзя просто взять и перечеркнуть – как ни старайся. Микки провел языком по сухим растрескавшимся губам, вспоминая вкус, ощущения, поморщился – язык онемел, припух вокруг металлической штанги.
- Фак… - выдохнул хрипло, в подушку.
Душ и анальгетик… Желательно что-то убойное… от всего сразу.
Стараясь не обращать внимания на бардак и разводы крови на постели, потащился в ванную.
Если душ и помог, то скорее только - устранить внешние следы вчерашнего вечера. Микки зевнул, пригладил волосы и напялил чистые джинсы с футболкой. Теперь второе – аспирин и небрежное, как ни в чем не бывало «Доброе утро, Джоуи». Даже порепетировал для верности перед зеркалом. Получалось краснея, сдавленно и виновато.
Ненавижу его…
Микки вздохнул и пошлепал босыми ногами по прохладному полу в сторону кухни.
- Доброе утро, - поздоровался Джоуи.
Внешний вид мальчишки напомнил, чем они занимались.
Накатило...
Вместо того, чтобы дать волю рукам и обнять Микки, парень принялся собирать винтовку. Медленно и дотошно. Оттягивая время. Хотелось повторить то, что было ночью. По инициативе мальчика. Без той боли, без крови, чувствуя только удовольствие и...
- Как спалось? - не глядя на него, спросил Джоуи, хотя понимал, что вряд ли получит дружелюбный ответ.
Микки мрачно глянул на парня, изобразил кривую улыбку:
- Как человеку, который выжрал пол бутылки виски и которого потом еще выебали в рот.
Зря. Сказал зря. Даже не думал, что так – жаркой волной, вкусом на языке. Ладно бы не помнил… Нет, все так явственно, и не легче от того, что вот сейчас обернись, скользни на пол перед Джоуи, разведи его колени…
Микки опустил голову, чтобы не было видно лица, спокойнее добавил:
- Хреново. А ты вот вообще не спал?
Помолчал, закусил губу, открыл дверцы шкафчика – только пакет сухих завтраков. Но молока, наверняка, нет. Обернулся к холодильнику, буркнул, как бы между прочим:
- Болит?
Джоуи прислушался к ощущениям, не двигаясь с места. И как ни в чем не бывало собирая оружие.
- Не особо.
С языка чуть не сорвалось, кто кого еще выебал. Это было бы слишком.
- Мне не хотелось спать, - ответил, мельком глянув на Микки, а потом - вернувшись к созерцанию и сопоставлению механических частей винтовки.
Сюда... вот так. Нажать... щелк!
Если бы с этим мальчишкой было так же просто...
Парень вздохнул, чуть поморщившись от цепляющей боли в боку, и затянулся дымом сигареты. Потушил окурок. И положил СВД в сумку, что стояла у его ног рядом со стеной.
Взвизгнула «молния».
- Машину сегодня найдешь?
Микки кивнул, со вздохом захлопнул дверцу шкафчика и мысленно добавил к списку дел поход в супермаркет. Потом поставил перед Джоуи чашку и коробку с шоколадными мишками.
- Чисто английская семейная идиллия, - не удержавшись, съязвил он.
И еще повезло, что не пришлось их грызть, запивая кофе - в холодильнике обнаружился запечатанный пакет с молоком.
Мальчик проследил за полным сомнения взглядом Джоуи, надменно приподнял бровь, готовый с боем отстаивать завтрак.
Киллер хмыкнул и отвернулся от стола, снова смотря в окно.
Почему нельзя начать утро... менее агрессивно? Джоуи покачал головой и растрепал пальцами челку, сдерживая зевоту, которая так некстати начала одолевать. Снова повернулся к Микки.
- Мне нужно будет купить какой-нибудь свитер, так что покажешь мне, где здесь магазин одежды, и... - задержал взгляд на губах мальчика, вспомнив кое-что. - Подойди-ка поближе, - поманил пальцем.
Привычка не доверять или желание довериться…
Микки бросил настороженный взгляд на Джоуи, сердце подпрыгнуло:
- Что?
Один короткий шаг: мальчик остановился на расстоянии вытянутой руки – не слишком далеко, но так, чтобы можно было вывернуться, отпрыгнуть. Желание подойти ближе, обнять за шею и страх…
Джоуи смотрел серьезно. Вздохнув, понял, что ближе Микки точно не подойдет. Поднялся, чуть поморщившись от боли, и, схватив мальчишку за руку, притянул ближе к себе. Взгляд в глаза - сверху вниз, словно читая его страх и неуверенность. Джоуи поднес ладонь к его лицу и, едва заметно улыбнувшись, погладил по щеке. Потом скользнул пальцами по шее, вспоминая, что вчера чуть не...
- Открой рот, детка, - без намека на улыбку, касаясь большим пальцем искусанных губ.
От прикосновения кожу Микки начало покалывать – стараться дышать ровнее или вовсе не дышать… Слова - спокойные, почти приказы, вызывали желание подчиниться. Эта реакция - то, что Микки ненавидел в себе. Возбуждение растеклось по всему телу, от кончиков пальцев Джоуи, скручивалось горячей раскаленной спиралью в животе.
Мальчишка моргнул, провел языком по губам, задевая палец, и покорно раскрыл рот.
Не ошибся - в языке блестел металл пирсинга. Джоуи задержал дыхание, усмехнулся.
- И закрой глаза.
Старая как мир шутка.
Парень склонился, сжав подбородок Микки пальцами, и накрыл его губы своими, скользнув языком в рот и тут же коснувшись им штанги.
Тепло… Дрожь по телу, словно мальчик озяб в миг, потянулся к Джоуи, прижался всем телом, чтобы согреться. Ни следа обиды и раздражения. Только не умирай… Сердце бьется ровно, сильно – пусть так и будет.
Пальцы вплелись в прядки, потянули к себе, ближе, глубже и не отстраняться. Целоваться – до дрожи в коленях, пока воздуха хватает.
Потом вжаться лбом в плечо, вцепиться в свитер и сказать самое важное, о чем думал весь вечер:
- Я не имею права тебе ничего говорить. Я сам не лучше. Я думал… когда я его убью… отца, мне будет стыдно и больно… Но ничего. Абсолютно. И это еще раз доказывает, что я такой же ублюдок, как он.
Тут же отлепившись от Джоуи, Микки прошел в комнату, раскрыл ноутбук.
- Какие машины предпочитаешь? - ровным, ничего не выражающим голосом.
Не успел поймать - так всегда. Посмотрел ему в спину и прошел следом.
- «Мазда», пожалуй, сгодится. Третья, - в таком же тоне ответил Джоуи. - Такое возможно? - аккуратно погладил место пореза через бинт.
Микки смотрел в монитор, щелкал по клавишам... закусывал губу, и парень просто не мог оторвать от него взгляда. Нужно все время видеть, чувствовать, дотрагиваться. Зависимость. Только с болью и кровью можно будет избавиться... А нужно ли?
- Не проблема. Хоть Бугатти, - хмыкнул Микки и поднял взгляд на Джоуи. Потом вновь погрузился в изучение фотографий, продолжая бормотать под нос голосом менеджера из автосалона. – Одобряем ваш выбор – представительный, надежный автомобиль… Чем вы занимаетесь? Ах, вы киллер. Отлично… Кожаный, легко моющийся салон, дизайн, позволяющий затеряться на московских улицах…
Пальцы перебирали тонкую стопку банковских карточек, Микки на секунду задумался, потом вытянул Визу, из брошенных на стол документов выдернул права Джоуи – еще несколько минут, и мальчишка довольно улыбнулся, слез со стула.
- Теперь можно заняться шопингом, а на обратной дороге завернуть за нашим транспортом.
Выходя из комнаты, он прошел совсем рядом с Джоуи, будто невзначай коснулся его пальцев, покраснев, низко опустил голову.
Джоуи улыбнулся.