Приветствие!

в этот раз приветствую
kauri.
и
БэТа
привет! )))

общаться будем?

@темы: приветствие, ПЧ

---

Приветствие!

Blad Moran, привет )
не против сразу перейти на "ты"? кстати, красивые рисунки. *_*

@темы: приветствие, ПЧ

---

X-files

кхм...
наверное, все из вас знают, что я начал новый макси-оридж )
мышки-мышки-мышки
так как, эта история будет долгой *и интересной*, то нужно вас, мои дорогие, познакомить с мальчиками *девочками*. какбэ, чтобы вы «видели» персонажей)))

***upd***
добавил еще по одной фотографии к каждому мальчику.

ахтунг! duble-секс!

Роберт Дэмени Гордон
*второе имя так произносится по-ирландски*

Волосы черные, длина до лопаток.
Глаза темно-вишневые.
Рост: 186.
Дар: эмпатия
Д.р.: 14 февраля
Возраст: 20
Курс: четвертый
Семья: отец Мэдок, мачеха Хелена, сестра Оливия

Леонард Фергюсон

Волосы серебристо-белые. Длина - «до аппетитной попы» (с) Робби.
Глаза светло-серые.
Рост: 190
Дар: телекинез
Д.р.: 20 сентября
Возраст: 20
Курс: четвертый.
Семья: отец Шон

Крис Аллен

Волосы черные, короткие.
Глаза голубые.
Рост: 187
Дар: нет
Д.р.: 8 января
Возраст: 21
Курс: четвертый.
Семья: отец и мать

Эшли Митчелл

Волосы светло-русые.
Глаза светло-карие.
Рост: 172
Дар: ---
Д.р.: 6 июня
Возраст: 19
Курс: третий
Семья: мать



позже еще добавлю остальных, второстепенных))
ну и жилье...

недвижимость

Особняк Гордонов

Гостиная


Столовая


Комната Оливии

вот так... вроде бы все...
*пока что*

запись создана: 22.07.2009 в 11:57

@темы: заметки_на_полях, blind_mice, дрочка

---

умные мысли приходят...?

открыл для себя Красный форум. миленько так, куча народа, но нет особо сильного движения. выкладываю там еще "мышек"... и только сегодня заметил прекрасную картину.
Дуся бы тоже поржал.

аватарка великолепно гармонирует с... личным званием, что ли. сразу становится ясно, что за компания, и что из себя представляю я.
красотища)

@темы: меня зовут...

---

«Слепые мыши не видят западни», гл.7

Название: «Слепые мыши не видят западни»
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu (с 7 главы)
Рейтинг: R
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору

Глава_7

И, видно, не забавы для -
По венам кровь против теченья.
Миг тормозов, развал-схожденье,
И снова - твердая земля.
Зимовье зверей

Ночной холод. Он как пронырливая крыса под одеждой - не успеешь поймать, покусает. Нужно плотнее запахнуть китель, а то пальцы уже не гнутся. Только и могут, что держать сигарету, не чувствуя ее.
Дверь хлопает. Крис усмехается сам себе. Не нужно никакого дара, чтобы догадаться - кое-кто решил вернуться за своей формой.
Просто удачное стечение обстоятельств: выбраться из общежития после отбоя и наткнуться на одежду, сложенную стопкой. Прямо на лавочке. Как будто так и ждет, когда же ее кто-нибудь заберет. И на нашивках с обратной стороны воротников фамилии: Гордон и Фергюсон. Забавно.
Аллен тушит сигарету о лавочку и заходит в раздевалку со стороны стадиона. Тут теплее, чем на улице. И еще - через окна проникают полоски белого света фонарей, освещающих территорию Академии.
- Что-то потерял? - доброжелательно улыбается Роберту.
Ну почему, а?.. Из нескольких сотен людей, ошивающихся в этой долбаной Академии… Роберт, выругавшись вполголоса, закрывает дверь за собой. Правда, тут же об этом жалеет, вспомнив предыдущие встречи. Но сейчас поздно уже что-то делать. Клетка захлопнулась, мелькает в голове Гордона холодная и острая мысль. Но это ничуть не пугает, скорее возбуждает. То, чего не хватало. Отличное завершение дня.
- Ну почему именно ты, Аллен? Ищешь приключений на свою задницу?
Крис морщится.
- Все может быть. Еще подумай о том, что это заговор против тебя. Ты, наверное, за формой? - вытаскивает из кармана ключ с брелоком.
Да, он не мог оставить одежду лежать просто так. Нужно было убрать ее в один из шкафчиков, которых тут насчитывалось около полусотни.
- Влетит же тебе завтра за непристойный внешний вид. Да и не только тебе... - улыбается и кладет ключ обратно. - И почему именно ты? - передразнивает. - Сволочь такая, а мнишь о себе не понятно что.
Робби шагает вперед. Слегка потряхивает от алкоголя, непонятной смеси не нашедшего выхода возбуждения и смутной обиды на Леона. Или на себя. За трусость и за то, что позволил…
- Ключ отдашь. Зачем тебе неприятности?! Просто попросишь что-нибудь, - еще один шаг. Робби оказывается рядом с Крисом, смотрит на него, улыбаясь. – Представить кому-нибудь, помочь устроиться после Академии. Что вам, всем выскочкам, нужно?
Запах алкоголя ни с чем не спутать. Аллен удивленно моргает.
- Мать твою, Гордон, - губы растягиваются в восхищенной улыбке, - да ты еще и пьян.
Глядя в глаза, касается кончиками пальцев живота Робби через ткань рубашки, расстегивает пуговицу. Одну... вторую...
- С такими, как я, ты явно не имел дела, - другую руку подносит к шее, оттягивает воротник, видит все еще яркий след укуса. Усмехается. - Моя просьба будет немного отличаться от тех, которые озвучил ты.
Роберт перехватывает руку Криса, удерживая.
- Не много ли за форму? Которую ты, возможно… - Гордон, усмехнувшись, пожимает плечами, - кто знает… украл? Из зависти к тому, до кого тебе никогда не дотянуться, сколько не маши лапками, - мягко поглаживает запястье вдоль линий вен, не ослабляя хватки. – Кому поверят, отгадай?
Робби отдает себе отчет, что вот прямо сейчас ему точно никто не поверит. Да еще и влепят такой выговор, что неприятности не разгребешь. Отчислить не посмеют, но до отца дойдет. А это почти равносильно тому, что быть позорно изгнанным. Долбаные правила. Делай, что хочешь, но быть пойманным – недопустимо. Так что весь разговор - чистой воды наглый беспочвенный наезд на Аллена.
- Хочешь, прямо сейчас пойду и доложу, что ты шляешься после отбоя?
Ой-йо… Гордон закусывает губу, затыкая себя. Хорош он будет…
От прикосновений на чувствительной коже выступают мурашки. А от угрозы Робби Крису хочется смеяться, но он закусывает губу, только улыбаясь.
- Валяй, - вопреки словам толкает Роберта к шкафчикам, заставляя прислониться к ним спиной. - Я же хотел вернуть форму. Зачем мне красть ее у... кого, вы сказали? Гордона и Фергюсона? - изображает отчет перед деканом. - Простите, пожалуйста. Но эти ребята не переоделись после тренировки. И потом не вернулись за формой. Кстати, наверняка они ходили в город, потому что от Гордона таааак разит перегаром...
Пока говорит, расстегивает рубашку Роберта дальше и на последних словах распахивает ее. Кожа кажется мягкой в отсвете фонарей.
- Тебе понравится. Просто не сопротивляйся, - прижимает ладонь к голому животу, скользит выше и сильно сжимает между пальцами сосок.
Роберт вздрагивает, инстинктивно пытаясь отстраниться. Ледяная волна паники, которую он тут же глушит, закрывая на миг глаза. Ничего не произойдет. Ничего из того, чего не захочет сам Гордон. Для этого у него есть чип.
- Ты не получишь удовольствия, Аллен, - смотрит, насмешливо улыбаясь. Опускает руки, позволяя делать все, что угодно. Самому сладко от такой покорности, хотя понимает, что она лишь попытка защититься. – Поэтому просто отдай ключ.
Крис знает, что с эмпатом следует быть осторожным, но не спешит возвращать форму владельцу.
- Даже чуточку не получу? - игнорируя просьбу, с силой проводит пальцами по ребрам и прижимается ближе, касается губами скулы. - Ты аппетитно пахнешь. Тебя надо драть, а не уважать за фамилию, которую ты даже не оправдываешь... Всего лишь выблядок, - склоняется ниже и кусает шею - там, где пульсирует кровь - такая же алая, как и глаза Гордона.
Вспышка. Робби тихо угрожающе шипит сквозь зубы, отталкивает от себя Аллена, припечатывая к противоположной стене.
- Ты даже не представляешь, с чем имеешь дело! Не ввязывайся, Аллен. И если ты каким-то боком причастен к смерти мальчика, лучше собирай свои шмотки и вали отсюда как можно быстрее.
Злость, перехлестывая все, вот-вот накроет с головой, и станет наплевать на все ограничения в использовании дара и на то, что придется расплачиваться и писать объяснительную. Все равно. Только бы уничтожить. Роберт смотрит на Криса, захватывает волосы на затылке, тянет.
- Я могу устроить так, что ты будешь делать все, что я захочу. И радоваться этому, как ребенок, дорвавшийся до конфет. Понимаешь?
- Понимаю, - Аллен прикрывает глаза, закусив губу.
По телу возбуждение – волной, сметая здравый смысл и чувство опасности. Хотя последнее остается. Но игра с огнем еще больше завораживает. Поэтому Крис продолжает:
- Думаешь, причастен? - высвобождается из хватки, смотрит на Робби серьезно. - Я тебе настолько не нравлюсь, что ты готов повесить на меня обвинение в убийстве? - облизывает губы. - У тебя паранойя из-за этого расследования. Тебе... нужно расслабиться.
Аллен проводит ладонью по бедру Роберта, выше, притягивая ближе, царапает поясницу. Эмпат напряжен; злость и готовая вырваться из-под контроля сила – Крис ощущает это буквально на языке.
- Ты мне не нравишься абсолютно, - хрипло шепчет Робби. – Настолько, что мне хочется, чтобы ты был причастен.
Темная мутная вода – выше и выше, прибывает стремительно. Не будь Гордон пьян, остановился бы, не позволил себе. Но сейчас прекратить невозможно. Закрывает глаза, вжимается лбом в плечо Криса. Страх – острые сияющие кристаллики, как иглы, вспарывающие землю. Тот самый страх из прошлого в лаборатории. Холод голых облупленных стен, гулкая пустота коридоров, звон металлических инструментов за дверями операционных и запах, тошнотворный, выворачивающий наизнанку запах доведенной до абсолюта стерильной чистоты. Пальцы Робби впиваются в руку Аллена, расцарапывая кожу. Это остановит? То, что Гордон не открывал никому и никогда. Жгучее желание разодрать мокрые простыни, вырваться из четырех стен. И бессилие. Невозможность сделать что-либо.
- Ты… не знаешь, с кем связываешься…
Крис задыхается от неожиданно яркого чувства страха, широко распахивает глаза, не ощущая боли в руке. Холодное пульсирующее отчаяние наполняет до краев, перебивая возбуждение. Он никогда не испытывал ничего подобного... Отсутствие впечатлительности, пониженное восприятие. Как это можно еще назвать? Только холодная расчетливость и лишь изредка всплески каких-то эмоций, как прыжок рыбы, добравшейся до поверхности озера. Брызги во все стороны, потом затихающие круги по зеркальной воде и снова спокойствие.
Но это... Словно взбесившийся ледяной или обжигающе горячий воздух - не разобрать. Вынужденная рябь и волны. Со стороны. И почти как свое... Но чужое.
- Напугал... - честно признается Аллен на выдохе. Стук сердца, бешено перегоняющего кровь, настолько быстро, что, кажется, вот-вот разорвется от такого темпа. - Твой страх?
- Хочешь еще? – Робби игнорирует вопрос, проводит кончиками пальцев по пуговицам кителя, цепляет рубашку, тянет вверх. – Недостаточно, Аллен?
Вспышка ярости отпускает. И как обычно после использования дара - опустошение. Гордон смотрит в глаза Криса. Чувствительный, раз заметил подмену. Обычно люди не видят разницы. Роберт вытаскивает из кармана пачку сигарет. Если бы можно было перебить вкусом дыма подступающую тошноту! Отходняк после веселого вечера помноженный на эту бессмысленную демонстрацию... Чего?
Шторм отступает... И все снова так, как и всегда - ровная чистая гладь. Аллен сглатывает, смотрит, как Робби курит. Усталый, с видом - мне все осточертело. Вытяжка бесшумно избавляет помещение от дыма.
А внутри Криса как будто слишком пусто. И тихо. Из-за внушенных страха и беспомощности, накрывших с головой. Ими было заполнено все существо. Очень ярко, болезненно. Сладко. Как запретный плод.
Крис фыркает от пришедшей на ум ассоциации.
- Хочу ли я еще? - начинает тихо. - У меня предложение, лапочка, - улыбается и поправляет рубашку и китель.
Роберт дергается от обращения, резанувшего слух, но сам себя останавливает, понимая, что Аллену только и нужно, чтобы он снова взбесился. Пальцы мелко дрожат, Гордон бросает взгляд на свои ладони, потом на Криса.
- Говори.
- Какой ты послушный, - Крис не упускает случая подстегнуть. - Все просто: раз тебе нужна форма, я ее отдам. А взамен... - улыбается и подходит ближе, смотрит в глаза, - поделишься своими... воспоминаниями.
Он не думает о том, чем все может закончиться. Даже не представляет. Есть желание, грызущее изнутри после того, что сделал Роберт, - получить еще что-нибудь. Такое же, цепляющее нервы, заставляющее дышать чаще. Водоворот гребаных чувств.
- Договорились?
Гордон удивленно изучает Аллена. Странная сделка. Хочется спросить, зачем это тебе? Но Робби отчего-то уверен, что ответа не получит.
Это откровеннее воскресной исповеди. Открыть незнакомому человеку то, о чем не знает никто, даже Леон. Волнующие игры.
Роберт протягивает раскрытую ладонь, глядя на Криса, спрашивает:
- Что ты хотел бы почувствовать?
Ясно, что Гордону нужен ключ от шкафчика. Аллен берет его руку, сжимает и подносит к лицу. Смотрит прямо в алые глаза и целует тыльную сторону ладони, едва-едва коснувшись языком.
- Всё, что испытывал ты, - по-своему мягко улыбается и подмигивает. - И я знаю, что такое возможно, - отпускает руку и отдает ключ. - Шкафчик номер два.
Роберт чувствует, как его начинает колотить лихорадочная дрожь. Острые металлические края ключа впиваются в кожу. Был бы трезв, наверняка бы послал Аллена, не задумываясь. Но сейчас желание убедить себя в том, что эта сделка необходима, чтобы избежать скандала, кажется Гордону слабой попыткой оправдать себя и свою слабость.
- Тебе достаточно будет моего слова? Где и как это будет происходить?
Крис смотрит на Робби скептично, а потом отвечает:
- Ты же Гордон. Не сдержишь свое слово, будешь всего лишь проституткой из элиты. Все будет происходить здесь, - обводит помещение раздевалки рукой. - После отбоя, за полчаса до полуночи, - шепотом на ухо. - Как тебе мое предложение?
Последняя спасительная мысль Роберта: «Так мне проще будет его поймать». Завершающий кирпичик в хрупкой пирамиде самообмана.
- Согласен.
Робби открывает шкафчик, прижимает к груди форму – ткань слабо пахнет кожей Леона – достаточно, чтобы сбиться с шага, стиснуть пальцы, чувствуя жесткую кромку пуговиц.
- До завтра, - уже у двери, пока голос еще не дрожит от напряжения – лучше уйти.
- До завтра, - улыбается Аллен и смотрит на захлопнувшуюся за Гордоном дверь.
Будет интересно узнать, что ты из себя представляешь.

В комнате Роберт морщится от тошнотворного застоявшегося запаха алкоголя, подходит к окну и решительно дергает створку. После душа в голове прояснилось. Усталость – бесконечная, тягучая. И дело не только в применении дара. Десятки мыслей. Чувство грядущей неминуемой катастрофы, как перед грозой, которая непременно будет. Не избежать.
Робби трет ноющие виски, подходит к кровати Леона.
Нельзя. Достаточно держаться за Фергюсона. Необходимо заставить себя отказаться. Шаг за шагом идти медленно, но самому.
Возвращается к столу, открывает ноутбук.
«Имя: Мартин Уэлш. Сирота. Курс: третий. Близких отношений ни с кем в Академии не было. Неконфликтный. В день убийства на проверке перед отбоем присутствовал. Последний, кто его видел – сосед по комнате Доминик Пэйн. По его словам, ночью ничего странного не слышал, утром, проснувшись, обнаружил, что Уэлш отсутствует.
Среди курсантов Академии мы предлагаем обратить внимание на Криса Аллена и Эшли Митчелла, не смотря на то, что их алиби подтверждено».
Робби еще раз пробегает глазами по строчкам. Мало. Но не писать же: «Я чувствую, что они причастны». Никаких доказательств. И времени, которое так нужно, нет.
Когда за окнами светлеет, Гордон опускает крышку ноутбука, раздевается и ложится в свою постель.
Чтобы буквально через несколько часов открыть воспаленные, покрасневшие глаза, заставить себя встать, потянуть одеяло Леона и, улыбнувшись, позвать:
- Просыпайся, алкоголик. Пойдем завтракать.
Фергюсон нехотя открывает глаза. Во рту сухо - хочется пить. И тусклое солнце неожиданно кажется каким-то чрезмерно ярким. До головной боли.
Похмелье.
- И тебя с добрым утром, - улыбается в ответ. - Еще пять минут, и пойдем, хорошо? - зевает и потягивается, не выбираясь из-под одеяла.
За окном ветер гоняет опавшую листву, под этот шелест можно снова уснуть...
Леонард зарывается пальцами в свои волосы и устало, с тихим стоном выдыхает, прикрывая глаза. Вчера было очень хорошо, надо полагать. А сегодня - опять – учеба и обязанности.
- Как же обламывает... - морщится Леон и все-таки садится на постели.
Роберт смеется, зябко ежится: в комнате холодно и свежо. Но зато никаких следов вчерашней гулянки. Кроме головной боли. И воспоминаний о… О. И точка. Не продолжать. Невесело усмехнувшись своим мыслям, достает из маленького бара бутылку минералки, прикладывает к своему лбу, потом, скривившись, протягивает воду Фергюсону.
- Теплая, но сейчас и такая в радость. Хорошо отдохнули.
Леон делает несколько больших глотков. Торопится. Вода прозрачными капельками стекает с уголков губ на шею.
Морщится.
- Что у нас сегодня? - прикрывает глаза, облизнувшись.
И почти как наяву вкус красного вина, тепло, податливость теплых губ... Пьяная решимость. Следом – волна удовольствия.
Никак не скрыть. Леон поворачивается к Робби.
- Я с кем-то целовался вчера? - с интересом и ожиданием.
Гордон застывает на месте, смотрит на друга. Холодные тиски на горле, не вздохнуть. И плевать на разумную мысль: для обоих лучше, что не помнит. На деле – разочарование. И тупая боль, свернувшаяся в животе, как в детстве. Робби старательно пытается улыбнуться.
- Да, Лео, целовался, - получается насмешливо скривить губы, сдернуть полотенце с вешалки, собрать волосы на затылке. Привычные движения – ритм устроенной размеренной жизни.
Фергюсон задумчиво наблюдает за другом, пытаясь вспомнить, с кем. Только обрывки, быстрые, смазанные кадры - не зацепиться. Выдыхает беспомощно. Открывает рот, чтобы спросить об этом у Робби... закусывает губу.
Погулял, называется...
Поднимается с постели, заправляет одним движением, чтобы не было соблазна снова залезть в тепло, и трет лицо ладонями. Надо что-то делать, иначе мысль о поцелуе выест весь мозг.
Холодный душ.

Гордон заканчивает читать отчет и поднимает взгляд на директора. Голова все такая же тяжелая, но способность сосредоточиться - это тоже умение, отточенное до совершенства в стенах Академии.
- Таким образом, нам представляется необходимым проверить Митчелла. Но для этого нужно отправить запрос в лабораторию. Решение, которое можете принять только Вы.
Роберт смотрит на Леона, потом снова опускает взгляд в файл. Не зря просидел полночи. Директор хоть и выглядит озабоченным, по крайней мере, им с Фергюсоном одобрительно кивает.
- Но Вы пойдете на это только в самом крайнем случае, правильно?
- Правильно, - соглашается Эванс. - Судя по всему, настал этот самый крайний случай, - руки локтями на столе, пальцы переплетены, но не сцеплены в замок. - Вы знаете, что выносить за пределы Академии какую-либо информацию о произошедшем убийстве не стоит. Для блага самой Академии и всех нас. Правительство может легко заколотить окна и двери этого учебного заведения, поэтому и приходится полагаться на свои собственные силы.
Замолкает, глядя на Леона и Робби, словно обдумывая что-то...
- Роберт, - взгляд в глаза, потемневшие до бордового оттенка, - Леонард, - в бледно-серые, - вы сыновья влиятельных людей в правительстве. И у вас... у нас есть время до следующей пятницы. Доступ к лабораторным файлам вы получить можете.
Гордон закусывает губу, чтобы не усмехнуться. Сколько пафоса! И нельзя не заметить перемену. Это уже не обращение к подчиненным, нет… Имена, тон почти просьбы: виновата ли в этом резком переходе сложившаяся ситуация, или Эванс понимает, еще совсем чуть-чуть, и мальчики окажутся гораздо выше его самого. Возможно, членами той самой комиссии, которую сейчас так боится директор, и которая, в конечном счете, решает, быть Академии или нет.
Роберт тактично не сканирует, но даже того, что фоном доходит, достаточно, чтобы понять – Эванс паникует. Никакой уверенности, что отец захочет помогать. Хотя для него сделать запрос – проще простого. Робби наплевать и на Эванса, и на Академию. Только вот к делу этому с некоторых пор он стал относиться как к личному.
Короткий взгляд на Фергюсона, потом Роберт кивает.
- Хорошо. Но Вы понимаете, если окажется, что файл Митчелла исправлен, значит, дело не в обычной вражде между курсантами. Все гораздо сложнее, доступ к данным Академии имеет узкий круг людей.
Эванс отвечает после паузы, задумчиво обводя взглядом книжные полки и ковер на полу кабинета.
- Да. Скорее всего РА. И это лишь их первый ход.
Республиканская Армия. Почти что легенда, но не такая, какой стоило бы гордиться. Недовольные властью, правительством, установленными порядками - всей ситуацией в закрытом от разрушенного мира городе. Они сами хотят вершить суд, и у них всегда получается скрыться от закона. Террористы и РА – слова-синонимы. Разница лишь одна - в названии.
И вот... началось. Четко продуманная стратегия, или всего лишь всплеск агрессии, отразившийся на стенах несокрушимой Академии - это еще предстоит узнать, если не пресечь все на корню.
- Если это все-таки РА, то вмешательства правительства не избежать, - задумчиво говорит Леон. - Это уже точно не злые шутки.
- Поэтому я даю время до пятницы, чтобы вы успели узнать все, что нужно.
Роберт согласен с другом абсолютно. Более того, поставить в известность – необходимо и без промедления. Пока не стало слишком поздно.
- Пришлете данные на РА?
Это слишком наглая просьба. Наверняка ни у Фергюсона, ни у Гордона нет доступа к документам такого уровня секретности. Но если директор хочет мухлевать, ему придется довериться, другого варианта нет. И Эванс, тоскливо глянув в окно на затянутое тучами небо, кивает.
- Вечером получите. Можете идти.

@темы: blind_mice, original

---

Приветствие!

Добро пожаловать, Frederika Alber )

@темы: приветствие, ПЧ

---

новости с полей

два дня мозгоёпства, и я владелец собственного сайта! *выпускает конфети* Сам делал *сдувает с челки цветные бумажки*... с помощью ucoz. но это не так важно. Важно то, что я теперь могу выкладывать свои тексты на своем форуме. А не на всяких других, где все равно никто комменты не оставляет.
Вопщем, адрес сайта - chaostheory.ucoz.ru/
Но надо регистрироваться, чтобы попасть на форум >< гостям ничего не покажет.

Не отходя далеко от темы писательстко-творческой... кто-нибудь из вас, мои догорие ПЧужки, бетингом занимается? Если кто не знает, что это за слово такое, не надо ругаться. Мне просто срочно нужна бета, которая поправит запятые, тавтологию и те места, где есть несогласование в предложениях. Ну и дальше - по мелочи...
есть такие?


И еще одна радость.
гагарин?, привет тебе. будем знакомы )

@темы: меня зовут..., приветствие, ПЧ

---

«Слепые мыши не видят западни», гл.6

Название: «Слепые мыши не видят западни»
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: R
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору

Глава_6.

Пожалуйста,
Только живи
Ты же видишь —
Я живу тобою,
Моей огромной любви
Хватит
Нам двоим
С головою.
Земфира

Запах осени. Влажный, холодный. Терпкий. За пределами Академии он кажется слаще. А еще появляется ощущение некоторой свободы - как будто цепи перестают стягивать горло.
Но всегда будет дышаться с трудом – странная уверенность. Возможно, все из-за стены, огораживающей город. Хотя за ней ничего. Буквально. Картинка из прошлого: грязно серые руины, никакого движения – безжизненная пустыня. Это порождает страх... Когда ты еще совсем ребенок, такое зрелище откладывается в памяти надолго... И дыхание перехватывает при мысли о том, что ты в какой-то момент можешь оказаться снаружи – совсем один.
Их с Робби отцы знали, как объяснить сыновьям, в каком мире они находятся. Грубо, но откровенно честно.
Местечко для релаксации представляет из себя довольно уютное заведение. Ничем не примечательное снаружи - обычное здание. Не для элиты, проще говоря. Можно расслабиться, не заботясь о том, что в любой момент появится кто-то из нежелательных знакомых.
Длинная барная стойка, разнообразная выпивка на полках, чуть приглушенный свет и музыка. Яркая и мягкая - вплетается в тело, растекается по венам. Как будто тянет за собой нежными тонкими нитями.
- Обещаешь веселье? - Леон, улыбаясь, смотрит на Робби.
- Ну, смотря, что ты понимаешь под весельем.
Роберт оглядывается, кивает бармену, потом показывает на столик, стоящий чуть в отдалении, предлагая сесть.
- Пить будешь?
- Буду, - Леон задумчиво наблюдает за первыми каплями дождя за окном. - Джин. Если что, дотащишь меня до Академии на себе, - смеется и переводит взгляд на Гордона.
У них редко выдается возможность побыть одним. В толпе, но вместе. Без осточертевших стен Академии и не менее осточертевших лиц учеников и преподавателей. Без строгой надоевшей формы...
Робби, выгнув бровь, смеется:
- Доберемся. Не впервой.
Бармен, облокотившись о стойку, интересуется у Гордона:
- Уже все достало? До субботы не дотерпел?
В баре больше никого. Слишком рано, посетители подтянутся к вечеру. Тогда станет шумно и накурено. Иногда Роберта это бесит, а иногда кажется: это то, что ему нужно – гвалт, способный заглушить внутренний гул.
- Не дотерпел. Пэт, нам джина и вина.
Патрик кивает и ловко наливает сначала вино - легкое, красное. Под мягким светом ламп оно отдает золотистыми бликами. И следом - джин. В тяжелый прозрачный стакан, три кубика льда.
- Держи, - ставит на барную стойку. - Если что, дай знать, повторю, - улыбается.
Робби кивает, забирая бокалы. Патрик, зевнув, берется за раскрытую книгу с формулами на обложке.
- Пэт, поступай к нам. Тебя сделают идеальным членом общества, столпом нового мира, - смеется Гордон, усаживаясь за столик.
Юноша фыркает, подняв на минуту взгляд.
- У меня нет отца в правительстве. Но тсс… мы об этом молчим, да?
Роберт делает глоток, задумчиво обводит кромку бокала пальцем.
- Так что Митчелл? – после паузы начинает он.
- Ммм... - Леон хмурится. - Знаешь, я не смог его поймать.
Стенки стакана холодные ото льда, чуть запотевшие около самого края. Матовые кубики тихо трескаются, медленно тают. Фергюсон отпивает немного и ставит стакан на столик.
- Силой не мог. Чип как будто не сработал, - растерянно.
От воспоминания чувства беспомощности, когда Фергюсон не смог остановить мальчишку, страшно. Ему нужен этот дар. В отличие от Робби, он доволен тем, что чип выбрал для него. Ощущение власти в руках - вот что это дает ему. А Митчелл...
- Что с ним не так?
- Не знаю.
Гордон делает еще глоток, кладет голову на согнутую руку, смотрит на Леона сквозь вино в бокале. Расплывающиеся бордовые пятна, как потекшая по грубому холсту краска.
«Не смог поймать»… Да, возможно, это самое подходящее выражение.
- Дар не мог дать сбой. Он часть тебя. От него нельзя избавиться, его нельзя глушить, игнорировать… Нам так говорили, да? Когда только учили жить с ним.
Время движется назад. Металлической раскручивающейся лентой – гибкой и ядовитой, как змея. Тошнота и слабость.
- Если не сбой, то что тогда? - Леон вынимает полурастаявший кубик льда из стакана. Как будто невидимыми щипцами. Крутит в воздухе, задумчиво глядя на него. Не дает капелькам алкоголя упасть на блестящую поверхность стола.
Вместо запаха табака и пряной осени... в памяти словно спрессованный - тяжелый больничный воздух.
- Нам много чего говорили, пока шел курс подготовки, - раздавливает кубик и ссыпает осколки обратно в напиток. - И мы верили, - взгляд в глаза. - Может, мы были слишком наивными? До сих пор?
Дверь на минуту открывается, на плитки пола, косыми темными полосами, ложатся дождевые струи, тут же смазанные тяжелыми ботинками. Посетитель отряхивается как куцая собачонка, бормоча под нос проклятья. Робби нагло вылавливает кубик льда из стакана Леона, потом отправляет его в рот, прикусывает зубами. Слабый аромат хвои перебивает сладкий вязкий вкус вина. Вода моментально обволакивает язык, течет по губам и Гордон, рассмеявшись, принимается посасывать лед.
- Кто сможет ответить? – получается только мало-внятное бубубу. Робби несчастно смотрит на друга и качает головой.
Леон фыркает и смеется.
- Кажется, нам надо было поесть для начала, - делает последний глоток и показывает бармену, чтоб повторил. От крепкого напитка уже слегка ведет. - Не хочу думать обо всем этом...
Нужно расслабиться.
Гордон беспечно машет рукой и пододвигает к себе бокал.
- Там было и что-то хорошее. Разве нет?
Смотрит на Леона снизу вверх. Было. Точно. То, что заставило Роберта жить. Глаза Фергюсона чуть темнеют, зрачок расширяется – Робби наблюдает зачаровано, потом, усмехнувшись, переводит взгляд за окно, достает пачку сигарет.
- Да... Я помню, как ты мне улыбнулся, - блондин подпирает голову рукой. - Словно... - выдыхает, - ожил, что ли...
Сигаретный дым - тоненькими сизыми струйками поднимается к темному потолку. Леон наблюдает... смотрит сквозь него на Робби. Тогда - мертвенно-бледный мальчишка с постоянными головными болями, крайне раздражительный.
- Ты тогда был очень милым, - улыбается. - Сейчас, правда, превратился в непонятно, что, - тихо смеется.
- Вот как? Ты прямо как Оливия, - Робби кривится, хлопнув ресницами, изображает. – «Ты хоть немного думаешь о будущем? О семье? Вот Леон…» - фыркает. – Лео – идеал, кто бы сомневался.
- Зато ты знаешь, что это неправда, - вытягивает сигарету из пачки.
Вкус дыма - горчит на языке, чуть царапая горло с непривычки. Фергюсон кашляет и запивает неприятные ощущения джином. Стряхивает пепел.
- Ты мне нравишься, - смотрит на Робби. - Хоть ты и совсем не такой идеал, как я, - чуть морщится с улыбкой.
- Оливию – любишь? – после паузы, негромко. Роберт мог бы и сам узнать, не спрашивая. Но Леон единственный человек, к кому в душу лезть он не желает. И кого – единственного – он чувствует постоянно, пусть даже ровным успокаивающим фоном.
Иногда Робби кажется, что это ощущение не зависит от расстояний. Обычно дар ослабевает, если находиться вдали от человека, но не с Леоном? Впрочем, проверить наверняка не получится – Гордон не помнит, когда они в последний раз расставались. Разве что воскресенья… отданные Оливии. Только вот в эти дни Роберт закрывается, как может, мысленно строя между собой и Фергюсоном Великую Китайскую стену. В это воскресенье получилось. Благодаря Аллену.
Вздохнув, Леон приподнимает стакан, слегка болтает - кубики льда с тихим звоном стукаются о стекло. Тушит сигарету.
- Наверное, люблю, - задумчиво. - Если мы с ней уже так долго... Может, это привычка, я не знаю. Мне с ней... спокойно.
Допивает джин - уже пьян.
Все правильно. Роберт понимает - Фергюсона нельзя держать. Даже если очень хочется. У них есть еще год. А после все закончится. «Я буду заботиться о тебе» - это всего лишь слова тринадцатилетнего мальчишки, ничего не знающего о реальности.
В конце концов, у Робби тоже своя жизнь - и только его личная прихоть, что рядом с ним нет аналога Оливии. Дело времени.
- Хорошо. Она тебя любит. Сложно не почувствовать.
У Леона влажно блестят глаза и приоткрытые губы. И к его привычному запаху примешивается тонкий свежий аромат хвои и дождя из-за приоткрытой двери. Робби кладет ладонь на затылок Фергюсона, смотрит пристально.
Сейчас все эти мысли лишние. Тянет к себе слегка, смеется.
- Господи, ты пьян. Быстро же.
Леон облизывает губы, ощущая слабый вкус алкоголя.
- Ну так... не вино же пью, - улыбается - рука Гордона теплая. - И я еще говорил, что нужно поесть, и...
Близко. Сладкое вино и сигаретный дым - Фергюсон почти ощущает их на языке. Глаза друга темные, почти карие от освещения, зрачки расширяются.
- Робби? - немного непонимающе.
Опьяняющим коктейлем бьет в голову Роберта – растерянность Леона, томительное ожидание, острое перечное любопытство Патрика, делающего вид, что он читает книгу, внутреннее брюзжание промокшего посетителя, и поверх этого – своя - медовая сладкая смелость. Обжигая, царапая, в животе раскрывается лепесток за лепестком, неведомый, словно стальной, цветок. Ближе.
Робби выдыхает, кладет ладонь на столешницу. Секунда. Мягко бьет в деревянную поверхность. Буква за буквой. «Хочу…» Пауза. Пальцы подгибаются, словно надломившись, опускаются бессильно.
Губами скользит по щеке Леона, цепляясь второй рукой за воротник рубашки.
Фергюсон замечает, что пальцами сжимает край стола. Азбука Морзе, прикосновение губ - словно выжигает, оставляя узор. Возвращая в прошлое...
Воздух кажется густым, как сладкий липкий мед. Не надышаться - мало. Много. Леон сглатывает, старается дышать ровнее. Костяшками - по столу. Легкость в голове, тяжелый стук сердца в груди. Прикрывает глаза - и под рукой как будто снова шероховатая тонкая стена больничной палаты, отделяющая от Робби.
«Сделай».
Роберт вздрагивает. Позволение. Леон разрешает все, что угодно, даже не дослушав. Доверие. Которое важнее минутного порыва – когда в голове все смешалось, и пьяно ведет. Когда кровь пульсирует, жарко требовательно бьется в висках. Постоянное физическое желание - это тоже вина дара, Роберт знает. Оплата. Но…
От незнакомого человека можно утром уйти, можно встать под душ, глядя, как в стоке исчезают мутные мыльные дорожки. Можно найти себе тысячи оправданий, обосновать любой свой поступок – Гордону можно все. Разрешено - кровью, даром, семьей… Только не тогда, когда тебе позволяют все, даже не зная, что именно ты потребуешь. Не с тем, для кого ты хочешь быть лучшим, чистым, правильным.
Робби накрывает пальцы Леона, прижимает их к столешнице, удерживая.
- Может быть… Когда-нибудь…
Больно. Гордон медленно выдыхает, пытаясь растворить эту боль, чтобы она даже отголоском не докатилась до Леона. Целует скулу, на секунду замирая, впитывая запах кожи и ее тепло.
Отстраняется. Пальцы сжимают бокал, тут же отпускают, выдергивают салфетку из пачки.
Леонард смотрит, все еще чувствуя руки и губы. На щеках Робби румянец - легкий и мягкий. И сейчас друг почти как обиженный на что-то подросток...
Кровь шумит, пульсирует, медленно стягивая внизу живота узел.
- Тебе нужно больше... - Фергюсон сжимает пальцами его запястье, тянет к себе и касается губами горячих губ, - решимости... - шепотом. Улыбается, вплетается пальцами в черные волосы и целует.
На пьяную голову, не отдавая отчета, лишь только сильнее прижимается, раскрывает языком... Забывая дышать.
У поцелуя вкус осени – горечь с терпкой пряной нотой – она заполняет доверху, вот-вот перехлестнется через край.
Роберт широко раскрывает глаза. Нежность и тоска сентябрьского дождя. Кожа губ Леона чуть шероховатая, царапает – дальше гладкая теплая поверхность кромки зубов – хочется дернуть к себе, так чтобы столкнуться, еще ближе… Сильнее…
Бледно-сиреневая дымка – все плывет в нем, тая, теряя контуры. Позволить себе почувствовать, а потом отстраниться. Бросить короткий взгляд на Пэта и клюющего носом посетителя, тут же опустить вниз – к столешнице и своим дрожащим переплетенным пальцам.
- Возможно, я слишком… слабый.
У Леона сбитое дыхание. Как после тренировок на открытом воздухе сегодня утром. От мягкого тихого голоса Робби нежность - прохладным шелком. Алым, в цвет глаз.
- Не слабее меня, - собственный голос немного хриплый. Фергюсон морщится, облизывает губы.
Пьяное сознание возвращает картинку только что произошедшего. Здравый смысл объявляет тайм-аут. Соглашается, что можно еще... продолжить... Но получается сдержаться, чтобы не притянуть снова. Так не должно быть... Леон смотрит на друга. Спокоен.
Извини?
- Мне... - переводит взгляд в стол, склонив голову, чтобы белые пряди чуть закрыли лицо.
Ровным ногтем - по поверхности – «понравилось».
Робби собирается ответить, но только молча снова накрывает пальцы Леона, переплетает со своими. Он знает, можно было и не говорить. И сейчас больше всего хотел бы - не знать. Не чувствовать – так остро. Цунами, взметнувшее до почерневшего неба мутные серебристо-ртутные волны, песок – и сквозь завесу брызг – яркие лихорадочные пятна кружащихся в воронках лепестков.
Гордон сидит, задумчиво поглаживает края салфетки.
Страх. Вечный страх, что это «понравилось» не Леона, не принадлежит ему, не то, что друг хотел бы ощущать на самом деле. Внушенное, пусть даже Гордон не отдавал себе отчета в этом. Он сам и его дар так тесно переплелись. Чип пустил миллионы тонких как проволока нитей, которые вошли в тело, становясь его частью. Робби уже не знает, где его эмоции, где чужие, ровно так же как и то, где заканчивается свободная воля тех, кто находится рядом и начинается его дар.
Не отпуская Леона, просто сдвигая руки под стол, на колени, чтобы не было видно со стороны,
пальцами второй ловко складывая из салфетки самолетик.
- Пэт, можно виски?
Еще час - тишины, разговоров, сигаретного дыма и обжигающего горло вкуса алкоголя. Ленивого обсуждения учебы, мягкого поглаживания большим пальцем тыльной стороны ладони. И просто... мыслей. То слишком вязких, то чрезмерно быстрых - до головокружения.
Смеясь, добираются до Академии. Держась друг за друга и прикрываясь куртками от усилившегося дождя. Леон, играя силой, останавливает капли в полете, но не надолго - создается ощущение заторможенного времени. Потом парни буквально просачиваются в здание, минуя охрану. И быстро до своей комнаты. Успевают за десять минут до отбоя.
- Нам повезло, - Леонард падает в свою кровать. Веки закрываются помимо его воли.
Медленно и лениво задирает футболку, пытаясь снять ее с себя.
Роберт приглаживает влажные волосы, но после радостного утверждения Фергюсона, хмыкает, поворачивается к другу.
- Это вряд ли можно назвать «повезло». Просто договоренность с мальчиками у ворот, чтобы они нас не заметили.
Мысли в голове путаются. Была какая-то мелочь, что-то необходимое сделать… Робби смотрит на отчаянные попытки Леона избавиться от одежды, встает коленями на край кровати, тянет футболку к себе.
- Какой ты неприспособленный, а? К экстремальным условиям. Умение быстро раздеться, сделать свое дело, шустро одеться и сваливать – полезнее истории и геометрии вместе взятых, - смеется. Футболка поддается, и Гордон вместе с ней заваливается вбок. – Мать твою…
Волосы Леона рассыпаются по покрывалу - как расплавленное серебро. Левую сторону лица закрывают пряди. Но Фергюсон успевает схватить Робби за рубашку, чтобы тот не свалился с кровати. Реакции натренированного тела, доведенные до автоматизма.
- Я идеальный солдат, - смеется. - Я могу все сделать, не раздеваясь.
Желание... спать. Такое сильное, как будто Леон целую неделю не смыкал глаз. Выдыхает, смотрит на Гордона и улыбается нежно:
- Штаны снять не поможешь?
Ладони Роберта ложатся на бедра Фергюсона.
- Совсем не раздеваясь? - кривится. – Оливии так нравится?
Черт… Зачем? Мысли о пьяном поцелуе, который они намеренно ни разу за вечер не вспоминали. Кожа Леона бледно-золотистая, мягко мерцающая в полумраке. Голова кружится. Пьяно и легко. Скользит ладонями по бокам, к пояснице, пытаясь стянуть ниже, наклоняется. Пряди щекочут живот Фергюсона.
- Задницу подними, тушка.
Леон сгибает ноги в коленях и упирается носками в кровать, чуть приподнимая бедра и помогая Робби стащить с него штаны. Поджимает живот, чувствуя теплое дыхание неожиданно ярко, мягкой волной по телу - мурашки. И уже не так важно, что Роберт опять затронул Оливию.
- Мне тяжко, - выдыхает. - А ты меня шевелиться заставляешь. Не стыдно?
Отводит пряди в сторону, открывая лицо Робби, проводит большим пальцем по щеке - кожа горячая от выступившего румянца.
- Не позволяй мне больше столько пить.
- Хорошо. Мы больше не будет делать глупости…
Роберт поднимается с постели. Завтра они снова станут разумными. Времени на дурачества нет. Директору нужны результаты и как можно скорее. Кроме того нужно как-то оправдать сегодняшний прогул. Поэтому лучше всего выспаться.
За окном тишина. Такую еще называют мертвой. Как будто в мире никого не осталось. Только вспышки прожекторов патрулей – по темному низкому небу и бледная серебристая дымка на деревьях – отсветы горящих огней общежития. Муравейник засыпает.
Леон спит, раскинувшись на кровати, и в комнате стойкий острый запах алкоголя. Нужно переодеться, сходить в душ и тоже ложиться.
Форма… Вот точно. То, что он забыл. Форма, которую они оставили в раздевалке, когда сбегали с занятий.
Роберт стонет в полголоса. Но если не забрать ее, то завтра влетит конкретно.
В коридоре пусто. Мягкий свет ламп и шорохи из-за закрытых дверей. Из крыла, где располагается общежития, до учебного – пять минут. Бегом по лестнице, рывком открыть дверь раздевалки.

запись создана: 09.08.2009 в 17:20

@темы: blind_mice, original

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Приветствие!

CerdoMarino
и
Hissa,
привет! Будем знакомиться?

@темы: приветствие, ПЧ

---

Меня умиляют поисковые фразы, по которым находят мой дневник.
Вот за июль, например:

слепые мыши не видят западни ну это понятно
дрочка коротко и емко
член мальчишки ах, шалунишка
трахни меня пожалуйста ах ты моя няшечка
трахни меня на столе это уже не ново, деточка. давай на лестнице-стремянке?
трахни сам себя уже. только что [за]кончил
трахни меня детка ты так настойчиво просишь
выебал меня кто?где?когда? и главное, чем?
трахни меня крепко и жосско?
рисунки приветсвие - ну хоть какое-то разнообразие
трахни.ком - чем-чем? вени.ком? да ты забавник, деточка
трахни меня сейчас ого, какое нетерпение

Чувствую себя извращенцем. Или владельцем порносайта.
Хотя извращенец не я, а Дуся.
Нужно было пригласить в кино. Купить колы, поп-корна - все путем. все цивильно.
Сидим смотрим, втекаем в глубинный смысл.
Я почти благодарен и благодушен.
Мертвячки бродят по дому, скрипят двери, половицы. Сыкотно, бля... И тут...
Не, не подумайте, что я тут интригу сохраняю - нифига. Просто в самый ответственный момент, когда главного героя уже должны были захавать, а зритель этого не знал - захавают или нет?! - меня схватили за бедро!
Те, кто пугался чего-то очень сильно, меня поймут. Благо, что я не заорал от ужаса, а только сдавленно пискнул... еще разлил кока-колу и чуть не подавился попкорном.
Было бы не так обидно, если бы рука, схватившая меня, принадлежала какому-нибудь чудовищу из-под кресла... ну захотелось ему попкорна, или я показался ему аппетитным.
Нихрена!!!
Аппетитным я показался Дусе! Штоб его кто так.
Так схлопотать нестояк можно на раз-два. Понимаю, что ему-то точно пох до моей будущей личной жизни.
Так и проинформировал уепка - что деньги на лечение он мне будет переводить.
Дуся еще получил много других лестных отзывов по поводу его умтственных способностей... Только он меня уже не слышал - настал страшный момент. В фильме. Но у меня ощущение, что я больше ничего не испугаюсь. Жизнь загублена, бля...
Остатки кинА я угрюмо жевал попкорн и держался подальше от этого уепка, который имеет наглость называть меня своим другом.
Черт.
Позвал еще после кинотеатра к нему в гости... щазззз! Люди, конечно же, любят идиотов, но не до такой же степени...

@темы: меня зовут...

---

«Слепые мыши не видят западни», гл.5

Название: «Слепые мыши не видят западни»
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: R
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору

Глава_5

Тихие игры под боком у спящих людей
Каждое утро, пока в доме спят даже мыши.
Мальчики знают, что нужно все делать скорей
И мальчики делают все по возможности тише.
Наутилус Помпилиус

Под пальцами тепло. Робби вытягивается на постели, еще не открывая глаз, понимает, что наконец-то выспался.
Накануне директор посмотрел их отчет, вздохнул и отправил искать дальше. И результаты ему нужны как можно быстрее. Это ясно. Если слухи об убийстве выползут за пределы Академии, плохо будет всем.
Роберт скользит ладонью вниз, открывает глаза. Потому и выспался, что снова перебрался к Леону, и лежит теперь, уткнувшись лбом в его предплечье. Фергюсон спит. Можно поднять руку, коснуться лба, провести легко, невесомо вдоль носа, обвести губы.
- Подъем, Лео. Нас ждут великие дела, - голос со сна хриплый, глухой.
Леон не хочет вставать. Лишь только прижимает Робби к себе. Под одеялом тепло. Просовывает колено между ног Гордона - без какого-либо намека, просто, чтобы было удобно. Обнимает за шею, другой рукой проводит по спине - снизу вверх ладонью.
- Ты иди, я догоню, - сонно.
Первой парой физкультура - это он помнит точно. Можно опоздать. Очень страшного наказания не последует. У них с Робби хорошая успеваемость по этому предмету.
Роберт жмурится, выгибаясь кошкой. За окном небо затянуто тучами – вот-вот хлынет дождь, но от ленивого удовольствия Леона внутри полное ощущение солнечного дня. Когда никуда не нужно идти и можно валяться весь день без дела. Рядом.
Гордон улыбается, но тут же вспоминает об Оливии. Это раньше время Леона принадлежало ему. Последние четыре года все по-другому. Выскальзывает из-под руки, садится на постели.
- Вставай, Фергюсон. Что ж ты такая ленивая задница, а?
Тот тянется рукой по постели, нащупывает бедро Роберта, цепляется пальцами за штаны с желанием пододвинуть друга ближе.
- Не наезжай... - бурчит Леон, едва приоткрыв глаза.
С растрепанными волосами, щурится сонно и недовольно, смотрит в окно - пасмурно. Понятно, почему ему так хочется спать. Зевает и накрывается одеялом до подбородка.
- Передай Коулману, что я опоздаю.
Настроение портится мгновенно. Робби сам для себя не может объяснить причину этому. Смотрит в почти прозрачные холодные глаза Леона.
- Передам. Хочешь подумать об Оливии в одиночестве?
Ядовитые слова. Гордон жалеет о них тут же, едва они вырываются. Чертыхается про себя, сдергивая с вешалки форму.
В груди щемит от обиды. Леон фыркает и отворачивается от него. Сон пропал, и это злит.
Почему Робби не может не думать об Оливии? Почему так относится? Это не доставляет удовольствия им обоим, тогда какого хрена?
Переворачивается на спину.
- Да. Свали уже быстрее, - после этих слов приспускает одеяло, ладонью скользит по голой груди, животу и под пояс штанов. Закусывает губу и смотрит на Гордона.
Роберт пораженно наблюдает за действиями Леона, чувствуя, как розовеют скулы. Какого черта?! Золотистый напряженный живот, длинные пальцы и… Лучше не представлять.
- Наслаждайся.
Разворачивается резко.
- Это все, что…
Заткнуться. Молчать. Гордон выходит из комнаты, дверь хлопает гораздо сильнее, чем ему хочется.
Леон морщится и выдыхает, закрывая глаза. Он не возбужден мыслями об Оливии, Робби должен был это почувствовать, но, видимо, слишком зол или плевать хотел.
Садится на краю постели и потирает лицо ладонями. Потом смотрит на часы - за две минуты ему точно не собраться. Значит, можно не торопиться. Встает и потягивается.
Сначала в душ.

Сильного дождя пока нет. Только лишь слегка накрапывает морось. Но это не мешает Коулману выгнать учеников на стадион.
Фергюсон пропускает минут двадцать от занятия. Пока переодевается около своего шкафчика, в раздевалку входит еще один опоздавший. Леон мельком бросает на него взгляд, а память автоматически, как компьютерная система, выдает имя и фамилию - Эшли Митчелл. Вздыхает - теперь он знает всех учеников этой гребаной Академии...
Эшли кидает вещи на скамейку.
Он очень надеялся, что, когда придет, в раздевалке уже никого не будет – ни с его курса, ни с четвертого. А вот нет. Здороваться и делать вид, что Митчелл знает Фергюсона, нет никакого желания. Длинная, бессонная ночь и утренний визит Криса. Впечатления от встречи с Алексисом и впервые оформившаяся мысль – все серьезно. Не игра. Будут жертвы. И слабый трусливый голосок – может не стоит ввязываться?
Митчелл вздыхает и открывает шкафчик.
Уже ввязался. Правда в этом.
Леон надевает футболку и стягивает волосы в хвост. Совсем не хочется идти на стадион и бегать по лужам: холодно. Тем более увидит Робби, а после утреннего разговора нет желания с ним пересекаться.
Захлопывает дверцу, садится на скамейку и смотрит на Эшли, пока тот переодевается.
Этот взгляд только больше раздражает Митчелла. Как на допросе.
- Чего уставился? – коротко и достаточно громко.
Возможно, так только кажется. Но сейчас любая мелочь задевает. Эшли сдергивает рубашку, шипит, когда волосы запутываются о пуговицы. Только этого не хватало.
- Мать твою!
Леон только морщится, на секунду отводит взгляд... и тут же переводит его обратно - на Митчелла. На его шею, где тонкой красноватой полоской выдает себя знакомый всем ученикам Академии шрам - между шестым и седьмым. Но, судя по личному делу, у этого парня не имеется никакого дара...
Фергюсон поднимается, подходит и, протянув руку, касается пальцами шеи под светлыми волосами - проводит по шраму.
- Откуда?
Эшли вздрагивает, дергает рубашку, шипит от боли:
- Не трогай!
Быстро натягивает футболку, вжимается лопатками в дверцу шкафчика. Металл холодный, обжигает кожу. Этот проклятый шрам. То, что Митчелл больше всего в себе ненавидит.
- В детстве упал неудачно. Не веришь? – голос дрожит от ненависти. Эшли знает, что ничего не сделает Фергюсону. Силы неравны. Также как и их положения. – А если и не так…
Все сомнения выметаются этим самым холодным осенним ветром злости. Как листья по аллеям.
- Если и не упал... В файле написано – дара нет. Остальное... Копайте, ублюдки.
Эшли, усмехнувшись, разворачивается и выходит из раздевалки.
Слишком... Это уже переходит все границы. Леон, наплевав на ограничения, успевает схватить мальчишку силой, но... как будто сквозь: не цепляется за Эшли, словно нет его. Если попробовать поймать приведение, будет то же самое.
Но Митчелл не призрак. И шрам...
Леон выдыхает и идет вслед за третьекурсником на стадион. Ветер тут же бросает в лицо холодные и мелкие капли дождя. Неудачно начался денек...
Робби замечает краем глаза обоих. Сначала Митчелла, потом Леона.
Если Эшли снова – ровная зеркальная поверхность, глядя в которую, видишь только сам себя - и это уже начинает бесить, то друг – просто таки готовый взорваться вулкан.
Гордон останавливается, чтобы перевести дыхание, проводит ладонями по волосам, но когда Фергюсон переводит на него взгляд, демонстративно отворачивается. Утром тебе было хорошо, да? А мне херово. Вот и нечего пялиться.
Леон кусает губу. Вдох-выдох. Коулман громко вещает с середины стадиона о том, что опоздавшие бегут три лишних круга. Отлично. Это поможет избавиться от навязчивых мыслей и вообще ни о чем не думать. И главное, успокоиться.
Сначала бег, потом отжимания, подтягивания – тренер гоняет студентов без передышки. Когда руки и ноги уже немеют от усталости, Коулман все-таки позволяет им взять перерыв, чтобы отдышаться перед стрельбой.
Глупая ссора. Совершенно ни о чем. На пустом месте. Робби думает об этом, пока группа спускается в подвалы Академии, стоит в очереди и получает оружие.
Наверняка, если подойти к Леону, как обычно, сказать какую-нибудь чепуху, Фергюсон подхватит, как ни в чем не бывало. Но Роберт почему-то продолжает молчать, останавливается в стороне, прижавшись спиной к каменной стене, ожидая распределения. Лео переговаривается с однокурсниками, пожимает плечами – влажная футболка прилипла к острым лопаткам, склоняет голову и в просвете прядей видно маленькую ямочку на шее. Робби, закусив губу, отворачивается, поводит плечами. После улицы здесь особенно неуютно – холодно, тело вмиг покрывается зябкими мурашками. Сейчас бы переодеться и в комнату под одеяло. Но идеальный солдат не должен быть мерзлявой девочкой. Поэтому Гордон только трет предплечья ладонями, опускает взгляд, ожидая, когда Леон подойдет сам.
Фергюсон замечает, что друг стоит в отдалении от остальных учеников. Убирает выбившуюся прядь за ухо, улыбнувшись однокурсникам, и, вздохнув, делает шаг по направлению к Робби. Не любит ссоры. Особенно с ним.
- Скучаешь, Гордон? - Крис появляется как будто из ниоткуда, усмехается, глядя на расстроенного Роберта. Замечает, что Фергюсон не так далеко, хмыкает и опирается рукой о стену рядом с головой эмпата, встает напротив, спиной к телекинетику.
Леонард замирает на полпути, чувствуя, словно его... обманули?
Связь. Когда ты рядом с человеком столько времени, уже даже не нужно пытаться специально сканировать его – ловишь, нехотя, отголоски эмоций. Как сейчас – наотмашь, пощечиной. Роберт опускает глаза. Что проще? Сказать - нет, Лео, на самом деле все правильно. Я не могу всю жизнь цепляться за тебя. Но вместо этого всегда, в итоге, только злость и необходимость отсечь от всего мира.
Робби скользит взглядом снизу вверх по фигуре Криса, заметив потемневший след на шее, ухмыляется:
- А ты представитель фирмы развлечений?
Отталкивается от стены, идет в конец коридора.
Леон отворачивается, не глядя больше на друга и Аллена. Встает в одну из секций и заряжает пистолет. Пальцы не дрожат. Почти. Не в первый раз же... Но раньше не было... так. Настолько, что Леон ощущает - до Робби не дотянутся.
Все должны выполнить норму по стрельбе. Двадцать патронов - двадцать попыток. Фергюсон расстреливает все. Разом. Отдача бьет по мышцам - не замечает. Как и того, что стальные балки прогибаются, а мишень рвется, но не от пуль.
Роберт чувствует вибрацию воздуха, и холодок, пробегающий по телу. Стреляет, почти не целясь. Впрочем, он достаточно хорош, чтобы не промазать. Когда твой дар такой неоднозначный, совсем ненадежный, когда дело касается войны, приходится полагать на оружие. Робби это знает отлично.
Взгляд Криса – в спину. И смутные неясные эмоции, расплывающиеся пятном по поверхности. Гордон сам не может понять, что чувствует Аллен. Пытается абстрагироваться от чужого присутствия, поворачивается, равнодушно пожав плечами, бросает.
- Твоя очередь. Удачи, деточка.
Крис улыбается и тут же толкает Робби к стене. Прижимает как тогда, в душе, и приставляет пистолет дулом под подбородком однокурсника, запрокидывая его голову. Плевать даже на то, что в этот раз они не одни.
- Спасибо за напутствие, - касается губами беззащитной шеи.
И ощущает толчок, который заставляет Аллена отстраниться от Роберта. Сильный, почти болезненный - не человеческий, потому что рядом никого. Но в другом конце зала сдает оружие Леон, мельком бросает взгляд на них. И идет к лестнице.
Роберт растерянно моргает, почувствовав холод металла на своей коже и следом – горячее, влажное, от чего его словно встряхивает. Хочется отпихнуть, ударить... Но не успевает. Чувствует хлестнувший плетью сгустившийся воздух – упругий, вибрирующий. И пахнущую озоном злость Леона.
- Ублюдок.
Сказал бы больше, но нет времени. К ним уже торопится Коулман.
Да и сейчас главное другое.
Робби сдает оружие и выскакивает из зала.
Крис смотрит ему вслед как-то задумчиво, потом морщится от нотаций тренера и встает в отсек.
Коридоры Академии пустые - занятия пока что не кончились. Леон даже рад, что нет никого из учеников. Спокойное одиночество. Охрана не в счет.
Слышит шаги за спиной - отдаются мягким эхом от стен. Оборачивается на ходу и, хмыкнув, снова переводит взгляд вперед, не останавливается. Злость вперемешку с обидой - стягиваются в крепкий узел. Как ребенок...
Робби сосредоточенно хмурится, пытаясь понять, что вызвало такой коктейль эмоций. Интуиция настойчиво подсказывает, что виноват опять он сам.
Когда до Леона остается два шага, фыркнув, напрыгивает, обнимая за шею.
- Какого черта ты…
Тут же осекается, понимая, что это не самое лучшее начало.
- Что случилось, Лео?
Фергюсон охает и останавливается, сжимает пальцами запястья Робби. А, действительно, что? Подумаешь, день не заладился, но почему друг должен страдать из-за него? Можно все спихнуть на обстоятельства и утро. Хотя... так будет не правильно.
Поворачивается к нему.
- Я...
Это ревность. Догадка удивляет самого Леона. И все встает на нужные места, иначе бы он не почувствовал ничего подобного в подвале. Банальная ревность и собственничество. Потому что друг с самого детства. Сказать так Робби? Если хочет знать...
- Я разговаривал с Митчеллом, - совсем не то. - У него на шее точно такой же шрам, как и у нас.
Ладони соскальзывают с плеч Фергюсона, Роберт отступает на шаг. Первое, что приходит в голову. Смесь надежды и недоверия. Слишком ярко.
- Нам говорили... что от этого нельзя избавиться.
Шаг за шагом. По коридору. Тут же усилием воли спрятать, погасить этот всплеск.
Леон идет за ним. Смотрит на затылок Робби, догоняет.
- Говорили. И предоставляли доказательства... - замолкает. Кусает губу.
Если Эшли тот, кто смог избавиться от чипа... Если все так... Наверняка, он не один. Не первый. Для Гордона - это надежда.
Что еще будет?
Они, не сговариваясь, направляются по коридору в левое крыло. К лазарету.
Футболка неприятно прилипает к лопаткам Роберта. Холодно. Звуки шагов в коридоре, отражаются от каменных стен, балок и перекрытий, многократно усиливаясь.
- Мы могли бы проверить списки… всех, кто был в лаборатории. Но придется обратиться к отцу.
Робби заставил себя не думать, как это быть отдельно от чипа. Без постоянного гула, тошноты по утрам, как у вечно беременной девки, и головных болей. Обычный. Как, допустим, Аллен.
- Но ты ведь разозлился не из-за Митчелла?
Улыбка – лукавая, полная нежности. Прежде чем войти в кабинет.
Леон прикрывает глаза, выдыхает, чтобы не покраснеть. От Гордона не скрыть эмоции - их яркость и силу. Он сам может разобраться в том, из-за чего вспылил друг. И явно уже знает...
Им выдают на руки два шприца. С ровно отмеренной дозой лекарства. Ни больше, ни меньше. Подписываются каждый напротив своей фамилии, подтверждая, что все получили, и выходят из кабинета. Теперь - в свою комнату.
- Чего к тебе Аллен клеится? - Леон чертыхается про себя. Что-то сегодня не то срывается с языка.
Первым делом Роберт сдергивает футболку, садится на кровать.
- Ты у меня об этом спрашиваешь?
Фыркает, пальцы вновь непроизвольно касаются потемневшего следа на шее.
- Может быть, просто хочет любыми способами доказать свое алиби?
Робби нравится смотреть на Леона. Тем более что растерянный и сбитый с толку друг – такая редкость. Улыбается, откидывается на постели, опираясь на локти, разглядывает в наглую, не отворачиваясь.
- Может... – Леон замечает след от укуса. – Кто тебя цапнуть успел? – снимает футболку, кидает ее на спинку стула и вытягивается на своей кровати. После тренировок тело наполняет приятная усталость - мягкая и теплая. Закрывает глаза. – Тоже Аллен? - на губах усмешка, а сердце, запнувшись, чуть ускоряет бег.
Леонард распускает волосы и переворачивается на живот, обнимая подушку. Смотрит на Робби.
Первый порыв Гордона – закрыться. Но секунду спустя, он выдыхает, улыбнувшись, тянется к Леону, пропускает сквозь пальцы тяжелые пряди.
- Крис очень хотел показать мне все прелести библиотечных развлечений.
Зачем дразнит? Нравится, когда Леон принадлежит только ему. И когда он сам – все, что есть у Леона. Так было. Сейчас все по-иному. Но Гордон скучает по времени, когда мир был размером с лабораторию, устроенную в бывшем детсаду. Страшный, стерильно-чистый дом.
От ощущения тонких теплых пальцев хочется выгнуться и зажмуриться. Нежное удовольствие растекается по телу. Фергюсон смотрит в потемневшие глаза Робби, а потом поворачивает голову, потираясь о ладонь щекой.
Не хочется говорить об Аллене. Он лишний. Когда они вдвоем даже Оливия лишняя. Это... так правильно.
Несколько минут на душ, потом - еще урок. Математика. Но парни, не сговариваясь, остаются в комнате. Волосы еще влажные, на спине - капли воды.
Леон берет со стола тонкий шприц, снимает колпачок с иглы. Почти традиционный момент. Если есть дар, есть и проклятье. Древняя мудрость. Из-за чипа организм истощается - теряются силы, и человек умирает. Не сразу, конечно... Постепенно. Поэтому есть возможность помочь себе остаться в живых - ввести препарат.
- Робби, иди сюда.
Гордон справился бы и сам. Но это тоже своеобразный ритуал. С того времени, когда он и рукой пошевелить не мог, а организм не принимал ничего. Он и сейчас сопротивляется. Скорчив страдальческую рожу, Роберт подходит к другу.
- Поиграем в доктора?
Пальцы цепляют домашние хлопковые штаны за пояс, чуть приспускают на бедра плавным движением.
Игла входит под кожу привычно – боли почти нет, только тянущее ощущение, когда раствор расходится по телу, растворяясь. Поддерживая жизнь.
- Как меня это достало, честное слово!
Леон фыркает и смеется. И от ссоры не остается следа. Вкалывает лекарство себе самостоятельно, кладет шприц на стол и толкает Робби на кровать.
На коже выступают мурашки, следом – дрожь по телу. Во рту становится сухо, и губы стягивает как будто пленкой. Чувствительность повышается, словно нервные окончания прорастают через кожу... Любые прикосновения - болезненно-приятные.
Это скоро пройдет.
- Каждый раз... лаборатория вспоминается, - Леон дышит тяжело. Проводит ладонью по спине Гордона.
Да. Так и есть. И это не лучшие воспоминания. О комнате с высоким плохо побеленным потолком, идущим трещинами. В первые послевоенные годы не до этого. Главное – сохранить власть и хрупкий, готовый вот-вот вновь расколоться мир. О кроватях – узких неудобных, каких-то сиротских, словно из католического приюта, с металлическими спинками. Но если бы не было этого, не было бы и Леона. И первой после бесконечно-долгого времени улыбки Роберта. Возвращения к жизни.
Прикосновения к позвоночнику легчайшие. Во рту пересыхает. Робби двигается ближе, прижимается щекой к шее Фергюсона, бездумно гладит его плечо, пробегает пальцами по предплечью, очерчивая округлые мышцы.
- А мне всегда хочется тра… секса, - усмехнувшись, выдыхает, касаясь губами влажной теплой кожи.
Леон тянет его за прядки - легко и не настойчиво.
- Мне тоже, - прикрывая глаза, ожидая, когда прекратится побочное действие.
Кожа Робби горячая, мягкая, влажная... И оттого, что они так сильно прижимаются друг к другу, становится жарко. Колени неудобно упираются... А хочется поваляться в полном комфорте.
- Раздвинь ноги... – лениво просит Леонард.
Роберт приподнимает голову.
- Лео?.. – то ли вопросительно, то ли умоляюще. Произносит имя растеряно, слабо, с совершенно-детскими, беззащитными интонациями.
Внизу живота покалывает – будто сотни тонких иголочек.
Робби съезжает по кровати ниже, не отводят взгляда от Фергюсона и покорно разводит колени.
- Штаны снимать?.. – выходит почти насмешливо, обыденно.
Леон чувствует, что что-то не так. На предложение Роберта только усмехается:
- Если слишком жарко...
Упирается локтем в кровать, приподнимаясь. Губы пульсируют от притока крови, выдавая желание прикоснуться. Леонард нависает над Робби. Светлые пряди обрамляют, соскальзывая с плеч. Проталкивает колено меж раздвинутых ног и, не отрываясь, смотрит в бордовые глаза...
- Не поверишь... целоваться хочу.
Смотреть снизу вверх, чувствуя себя вдруг хрупким и слабым. Не Гордоном, обладающим даром, способным убить солдатом. А тем тринадцатилетним Робби, вздрагивающим от звука своих шагов. И это… возбуждает так, что дыхание перехватывает. Прав, хочется… очень.
Если смотреть так дальше, можно провалиться как в туман, потеряться.
- И я… - шепотом.
Моргает, закусывает губу. Это всего лишь реакция тела.
- Давай сбежим? Я знаю место, где нас не запалят, что мы сидим в баре в учебное время.
Леон выдыхает и отстраняется от Гордона. Тело перестает реагировать так сильно на раздражители, остается только переполненная силой оболочка - вот-вот лопнут тонкие хрупкие стенки. Взбудораживает...
- Давай, - кивает, убирая упавшие на лоб прядки. - Только еще нужно будет пройти мимо охраны.
Фергюсон поднимается с постели. Хочется лениво выгибаться и царапаться как кошка. Энергия через край - нужно спустить часть. А предложение Робби очень кстати...
Вот и все. На своих местах, как и должно быть. Гордон наблюдает из-под ресниц за движениями Леона.
- Пройдем. Не первый раз.
Академия только кажется величественным, несокрушимым кораблем. Это лишь видимость. На деле, она изнутри изгрызена, испещрена ходами и тайными норками. Возможно, из-за них цитадель и рухнет однажды. И убийство мальчика – только первый шаг к этому. Но не сейчас.
Роберт поднимается с кровати и говорит:
- Только прежде я схожу в душ.
Тело дрожит – влажное, горячее – требуя, смывая напрочь слабый голос, твердящий, что это все ненастоящее.
- И попробуй сказать, что я там уже был.

@темы: blind_mice, original

---

Приветствие!

Kleo_dream, привет-привет!
Что привело - догадываюсь))
Располагайся. Очень приятно видеть тебя в своем жилище!

@темы: приветствие, ПЧ

---

Приветствие!

 Aku devel, трям)

с интересом выслушаю, какими судьбами в мою обитель ))

@темы: приветствие, ПЧ

---

«Слепые мыши не видят западни», гл.4

Название: «Слепые мыши не видят западни»
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: R
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору

Глава_4

Чем каждый третий будет жизнь свою мерить,
Если каждый второй готов убивать?
Дельфин

Кабинет студенческого совета не вызывает уже ничего, кроме чувства отвращения. Все из-за нескончаемого допроса. Но на сегодня осталось не так много, по сравнению с субботой.
И тогда точно было что-то упущено.
Леон просматривает досье Эшли Митчелла. Ничего особенного. Никакого дара у парня не имеется - прочерк в строке. Зато он, судя по информации, умеет обращаться с метательными ножами, хотя это уже второстепенная информация на данном этапе.
- Вроде ничего нового, - задумчиво изрекает Фергюсон, глянув на Робби. - Сейчас он подойдет.
И сразу же за этими словами дверь открывается.
Митчелл обводит равнодушным взглядом комнату, проходит вперед и опускается в кресло. Можно было бы высказаться по поводу такой показной наглости, но Гордон предпочитает промолчать. У парня вид такой, что он сейчас уснет на ходу и круги под глазами. На подготовку вряд ли спишешь, он и в прошлый раз выглядел не лучше.
Робби осторожно - словно рукой, еле касаясь, проводит – сканирует Эшли. Что-то же он в прошлый раз упустил? И сейчас – пустота. Но не такая как у Аллена. Странная. Как лед – вроде бы прозрачный, но внутрь не пробиться.
Гордон беззвучно выдыхает – ничего подобного ранее не было, - поворачивается к Леону, едва заметно кивает.
Опять пусто? Леонард переводит взгляд на Митчелла. Тому, кажется, плевать на то, где он вообще находится. Зевает, прикрывая рот ладонью, и смотрит безразлично.
- Что делал в пятницу вечером и последующей ночью? - спрашивает его Фергюсон. Сейчас, главное, не оступиться.
Эшли тошнит от обоих. Элита, мать ее. Нетрудно быть надеждой Академии, когда у тебя отец в правительстве. А когда он сдох за это самое правительство? И все, что осталось нищенская пенсия для них с матерью – тогда приходится крутиться самому.
- Кажется, это уже где-то было, - короткий равнодушный взгляд на Фергюсона. – В библиотеке. До закрытия.
Леона что-то настораживает в этом ответе. Как будто...
- В прошлый раз ты говорил, что спал в своей комнате, - не отводит взгляда. – Как-то не стыкуется с посиделками библиотеке, - усмехается. - Что из этого правда?
Роберт с интересом наблюдает за бесстрастным выражением лица Митчелла. Никаких изменений. Все та же ледяная стена.
- Говорил. Но вы уже знаете, что я не спал в своей комнате. Почему сразу не сказал? – Митчелл кривит губы, склонив голову на бок, переводит взгляд с Робби на Леона. – Если бы тебя поймали в библиотеке, например с ним, - кивает в сторону Гордона, – не за чтением книг, как бы ты себя вел? Хотя… вам все можно, да? Хоть на парадной лестнице.
Слишком ярко. Леон вспоминает переданные Робертом чужие ощущения. Если бы... Сглатывает.
Совсем не то, что нужно сейчас.
Хоть на парадной лестнице, как же... Хмыкает, не удержавшись.
- Суть в том, что ты соврал, - бесстрастно. - И еще неизвестно, правду ли ты говоришь на этот раз.
Прикрыв глаза, Леонард откидывается на спинку кресла. Становится тоскливо от осознания - впереди еще много допрашиваемых.
Роберт фыркает. Ни столько от ответа Митчелла, сколько от реакции Леона, которая невольно окатывает его с головой, как волна.
- Иди, Митчелл. Привет Крису, - голос Гордона одновременно мягкий и насмешливый. Так и подмывает добавить что-то вроде: «и поинтересуйся, хорошо ли ему спалось». Но он молча ждет, пока за Эшли закроется дверь.
Только потом подходит к креслу, в котором сидит Леон, наклоняется и, отведя пряди, шепчет:
- Пойдем в библиотеку…
От голоса Робби по телу пробегают мурашки. Фергюсон проводит языком по губам, поворачивает голову, смотрит другу в глаза. Издевается?
- Хочешь что-то выяснить? - тихо.
Лишь бы только не показать, что он думает совсем не о том, о чем следует. Эти отношения между студентами... иногда о них знать совсем не следует.
Роберт опускается на ручку кресла, кивает.
- Время, когда мальчики вошли в библиотеку и во сколько ее покинули. В базе данных смотрителя.
Любой повод, чтобы уже уйти отсюда, избавить себя от обязанности копаться в одинаковых, абсолютно предсказуемых эмоциях курсантов. Гордон сам себе напоминает хирурга, безжалостно вскрывающего точным движением пациента. Ничего нового. Все одинаковы. И это дико скучно.
- Давай забьем, а? – пальцы задумчиво перебирают серебристые прядки.
За окном – кусочек низкого неба, который постепенно заволакивают пепельно-серые облака. Пахнет дождем и дымом. Больше всего хочется туда, за площадки для гольфа и футбола, к подсобным помещениям. Расстелить на земле китель, достать сигарету…
Робби соскальзывает с кресла, подходит к окну.
- Хотя нет, давай быстрее закончим. Хочу есть.
Леон невольно тянется вслед, потом моргает и кивает:
- Тогда нужно начать прямо сейчас, - достает стопку тонких папок - личные дела студентов Академии. Тех, кого еще не успели опросить. И вряд ли будет что-то новое - серая масса. Вздыхает тяжело...
Начинается работа.

В кафе Эшли покупает сэндвич и пакет сока. У него есть полчаса и никакого желания оставаться среди галдящих курсантов. Стены давят. Митчелл выходит из здания и идет через футбольное поле к лужайке. Трава пожелтевшая, жесткая, но если сесть на китель, то вполне сносно.
Сюда тоже доносится гвалт, пользующихся перерывом, парней, но все-таки, если отвернуться от здания Академии, можно представить, что сидишь во дворе своего дома.
Эшли подключает гарнитуру и набирает номер.
Коммуникатор высвечивает звонок в темноте комнаты. Посмотреть, кто: мальчишка-студент. Алексис усмехается. Пока не принимает вызов – подождет. Достает сигарету, чиркает зажигалкой. И только после этого, выдыхая дым, нажимает кнопку:
- Да, - голос низкий с хрипотцой.
Каждый раз, когда Митчеллу приходится разговаривать с этим человеком, по позвоночнику проходит холодок. Он прекрасно знает и об опасности, и обо всех слухах, которые ходят... И все же чувствует непреодолимую, ничем необъяснимую тягу. Этакий душевный мазохизм.
- Нам нужно встретиться. У нас тут паника.
Маловероятно, что прослушивают все разговоры курсантов. И все же лучше поберечься.
Одно из правил - нужно быть осторожным. Алексис цыкает, затягивается и, чтобы разговор не был долгим:
- Во сколько освобождаешься?
Все - обстоятельства, события, последствия - можно будет узнать уже при встрече. Рисковать лишними секундами общения по коммуникатору не стоит.
Собеседник Эшли лаконичен и спокоен. Митчелл прикидывает. Он сможет получить увольнительную до отбоя.
- В шесть. У главного входа в парк. Там еще такие большие ворота…
Это уже лишнее, наверняка. Этот точно не потеряется, хоть и чужак.
- Хорошо, - Алексис тушит сигарету в пепельнице. - Остальное уже там. Не опаздывай, - последние слова говорит с улыбкой.
И отключает связь.

Итак, в остатке - тупик. Согласно базе данных, Аллен и Митчелл действительно находились в библиотеке до закрытия. Чем они уж занимались – сухим бездушным колонкам данных неизвестно.
Остальные допрошенные курсанты тоже совершенно явно никакого отношения к убийству не имели.
Что дальше?
Робби сидит, подперев рукой щеку, смотрит поверх раскрытой книги в окно.
- Как с Оливией? Все хорошо?
Леон лежит на кровати и смотрит в потолок, закинув руки за голову.
- Хорошо, - голос даже немного безразличный. Опять допрос выкачал все силы.
В комнате прохладно, светло от мутного солнца. День идет к вечеру, и потихоньку закрываются глаза от недосыпа. Можно поговорить, пока окончательно не сморило.
- Правда она обиделась на меня из-за истории, - чуть улыбается. - Наверное, я сволочь.
Робби выдыхает беззвучно, закрывает книгу.
- Конечно, сволочь. Но она терпит – значит, все нравится. Каждый сам себе выбирает то, чего он достоин.
Лучше остановиться, пока не поздно – но уже несет, кровь толкается в кончиках пальцев.
- Может, потому что понимает – год, и вы сыграете свадьбу, еще через два-три ты войдешь в правительство, наштампуете маленьких пупсов…
Робби прикусывает губу, садится на кровать рядом с Фергюсоном – смотрит долго, прежде чем тихо спросить:
- Скажи, ты, правда, хочешь такого?
Не правда. Это самая наглая ложь. Он не хочет - ему не нужны эти рамки, к которым можно привыкнуть, но невозможно смириться. Это клетка с цепями - нельзя вырваться. Все решено за них.
Но есть отчаянное желание погнуть прутья решетки.
Леон так же молча смотрит в глаза Робби. Вздыхает, переводит взгляд в потолок.
- Стараюсь делать все правильно, - отвечает спокойно, но Гордон наверняка чувствует, что внутри бьется бессильный гнев. Не скрыть. Как и ему - не закрыться.
Больно. Тупая тянущая боль, которая всегда сосредотачивается в одной конкретной точке – между шестым и седьмым позвонками. Роберт понимает, что нельзя все сваливать на чип. Выбор сделали за них, но…
- У тебя получается лучше. Всегда получалось это лучше.
- Просто пока я не вижу другого выхода. После того... - выдыхает. - Не мы хотели получить это. Митчелл вот посчитал, что нам - элите - живется легко, - усмехается. - У него, по крайней мере, будет выбор. И сейчас он есть. Черт...
Леон вовремя понимает, что если не успокоиться хотя бы чуть-чуть, то невольно использует силу. В большом количестве. Она раздирает изнутри - бьет разрядами тока с желанием выбраться наружу - тоже хочет получить свободу... Но нельзя. Опять же эти правила, рамки, границы. Останавливает одно единственное веское обстоятельство - может покалечить Робби. Приподнимается на локтях, улыбается немного натянуто.
Гордон чувствует злость Леона, внутри мелкими волнами, поднимается возбуждение. Воздух вокруг сгущается, начинает вибрировать. Каждый раз – как перед грозой – у Роберта дыхание перехватывает, и внизу живота сжимается. Физически ощутимая, практически безграничная власть. Насчет «безграничной» ложь, конечно. Не больше, чем позволено. Все под контролем. Они сами – лишь подопытные мыши. Но даже знать, какой эта сила может быть, если снять все ограничения – достаточно, чтобы по телу прошла дрожь.
- Прекрати. Не хочу на ночь глядя еще ползать здесь и приводить все в порядок.
Роберт тянет Леона за прядь, двигается ближе, а минуту спустя - ложится рядом.
- Я так хочу спать.
- Не ты один, - Фергюсон уже спокоен, обнимает его и закрывает глаза. - Не забыл, что сегодня надо сдать отчет? - нехотя вспоминает.
Лежать бы так долго-долго... Хотя впереди еще ночь. Робби наверняка опять поменяет место сна. Леонард улыбается. Тишина...
Еще десять минут, и можно идти.

Эшли стоит, облокотившись о решетку, опоясывающую мутный, затянутый маслянистой пленкой, пруд, по поверхности которого плавают разноцветные листья.
Он даже не знает, как выглядит тот, с кем ему предстоит встретиться. Ничего кроме голоса. Так что остается только ждать.
К вечеру парк почти опустел, да и небо заволакивают тучи – вот-вот начнется дождь. Это тоже на руку. Вероятность встретить кого-то из Академии почти ровна нулю. И все же… Случайности бывают.
Ровный уверенный шаг. Широкие штаны из грубой ткани, тяжелые ботинки и толстовка с накинутым на голову капюшоном. Руки в карманах, меж губ сигарета - терпкий дым на секунду сбивает запах свежести перед дождем.
Так пахнет смерть. Болезненная, но быстрая. И, после свершения которой еще тяжело и гулко бьется сердце - послевкусие.
Ровно шесть вечера. Мальчишка уже ждет. Точно такой, как на фотографии. И даже этот сонный взгляд... Алексис усмехается и идет к нему. Выбрасывает окурок в черную воду пруда и смотрит на Эшли сверху вниз - близко.
- Давно подошел? - если еще не догадывается, кто перед ним, то по голосу узнает точно.
Митчелл вздрагивает и резко оборачивается.
Это и есть человек, которого так боятся? Алексис. Может быть, это и не его настоящее имя? Кто знает. Слишком много слухов. И о том, что он сумасшедший, и о том, что он чужак, пришедший из того, разрушенного мира. Эшли с жадным любопытством разглядывает мужчину. Высокий. Глаза – светлые, холодные - в тени от капюшона.
- Не очень.
Облокачивается спиной о решетку, скучающе смотрит в сторону, на воду. Лучше сразу переходить к делу.
- Они пошли по всем курсантам. Ищут убийцу.
Алексис взглядом изучает мальчишку. Совсем молодой... И уже замешан во всем этом. Парк совсем пустой. Только вдали виднеются силуэты людей – поблизости никого. Можно говорить спокойно.
- Кого-нибудь уже подозревают?
Зеркальную поверхность пруда разбивают первые капли дождя.
Мужчина снимает капюшон.
Эшли пожимает плечами, вновь смотрит на Алексиса – ветер шевелит короткие светлые волосы. Вдруг очень хочется потянуться, пригладить их ладонью.
- Меня вызывали два раза. Из-за Аллена. Допрашивал эмпат. Ему нетрудно было догадаться… о наших с Крисом развлечениях. Но убийство не навесят, в любом случае.
Капли падают на шею, сбегают за шиворот – Эшли проводит ладонью по коже, морщится. Рядом с Алексисом неспокойно.
Дождь усиливается.
Алексис вытягивает руку, наблюдает, как капли тяжело врезаются в ладонь - чистая вода растекается по линиям. Кажется, будет ливень.
- Может, стоит убрать тех, кто допрашивал? - спрашивает спокойно. Немного риторический вопрос. Ответа не требуется именно от Эшли. Об этом нужно поинтересоваться у тех, кто стоит выше.
Хотя дело Алексиса небольшое. Дальше лезть не стоит. У него есть цель - ее и придерживается.
- По пути сюда видел заброшенный дом. Можно спрятаться от дождя.
- Они слишком… много влияния имеют. Это тебе не мальчик – серая мышка. Для них еще рано.
Эшли отстраняется, наконец, от решетки, одергивает китель. Если подумать, то гораздо полезнее было бы видеть обоих – и эмпата, и телекинетика на своей стороне.
- Тебе передали для меня что-нибудь?
Это самое важное сейчас. По сути, настоящая причина встречи. Идти с Алексисом в богом забытый дом – идиотский поступок. Но это лишь логические рассуждения. Митчелл совсем не боится.
Мужчина кивает, чувствует, что нет страха - непривычно. Но это не имеет значения.
- Пойдем.
В полуразрушенном еще со времен войны здании затхлый воздух, влажный из-за дождя. Хотя в самом доме сухо. Только грязь и пыль - не прислониться к чему-либо.
То, что нужно Эшли – тонкий шприц. От одного взгляда на него начинают ныть вены предплечий.
- Твоя доза, - Алексис протягивает его мальчишке.
Даже в этом Митчелл особенный. Необходимость лгать. Эшли смотрит на иглу, потом переводит взгляд на мужчину. Тонкая линия носа, влажные пряди на висках, бледная полоска сжатых губ и глаза – светлые, холодные. Это будет сущим безумием, но... Здесь даже зеркала нет. Митчелл, вздохнув, расшвыривает ботинком острые осколки кирпичей, опускается на ступеньку полуразрушенной лестницы и, глядя на Алексиса, открывает рот.
Так просто, без тени сомнений. Будто с доктором, а не один на один с убийцей.
Алекс стискивает подбородок Эшли пальцами, заставляя открыть рот шире и запрокинуть голову, зажимает между зубами колпачок иглы - снимает. Отплевывает в сторону. Сейчас он с легкостью может вывернуть мальчику челюсть или без проблем сломать тонкую шею.
- Сиди смирно, - вслед за словами игла легко входит в мягкую плоть - под язык.
Эшли и сам знает, поэтому только стискивает пальцы, пока костяшки не побелеют, а боль, сконцентрированная в одной точке, не разойдется по телу, становясь терпимой.
Все хорошо. Еще на несколько дней. Митчелл отстраняется, морщится – язык онемел. Главное, чтобы за ночь прошел отек. Обнимает руками колени, опускает голову.
Через минуту – по телу прокатятся волна за волной – дрожь возбуждения и приятный, как от мятных леденцов, холодок.
Алексис кидает пустой шприц под ноги. В тишине только стук пластмассы об пол, хруст осколков под подошвой ботинка и дробь капель дождя по старой полуразвалившейся крыше. Закуривает. Сигаретный дым перебивает противный запах сгнившего дома.
Смотреть через дыру в стене, которая когда-то была окном, на серую завесу. Поток воды скрывает. Смывает все ненужное, то, что хочется забыть - избавиться.
Над головами - в небе - прокатывается гром. Алекс усмехается, переводит взгляд на Митчелла. У него уже немного сбитое и тяжелое дыхание - значит, препарат начинает действовать. Протягивает руку, убирает пряди от лица Эшли, касается светлой, почти полупрозрачной кожи. Подушечками пальцев по щеке - горячая.
Митчелл вздрагивает от прикосновения. Сейчас оно чувствуется особенно остро, как к оголенным нервам. Больно и приятно. Он тянется за рукой, трется о нее, прикрыв глаза, судорожно выдыхает.
Запах дыма и осени – пряный, ласкающий. От всего этого бегут по коже мурашки. Нужно прийти в себя.
- Так никто не увидит… - язык почти не слушается. И Эшли совсем не уверен, что Алексису нужны объяснения. Скорее они необходимы ему самому – чтобы отвлечься.
Алекс смотрит на него, чуть склонив голову на бок. Слишком доверчивый? Или ему плевать? Скользнув рукой вниз - к шее, хочет сжать. Это уже неконтролируемые желания: убить или сделать больно. Словно им управляют, крючки по телу, и от каждого - тонкая невидимая леска.
Царапает кожу, отстраняясь. Знает, что из-за повышенной чувствительности это болезненно. Выдыхает дым.
Дождь утихомиривается.
- Послезавтра в это же время, - тушит окурок о стену. - Скажешь, как обстоят дела в Академии. И я принесу тебе это, - кивок на раздавленный шприц.
Не глядя на Эшли, не прощаясь, Алексис надевает капюшон и выходит из дома.

@темы: blind_mice, original

---

«Слепые мыши не видят западни», гл.3

Название: «Слепые мыши не видят западни»
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: R
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору

Глава_3

Мы мечтали о заре,
О волшебных садах,
Но это все пришло к тебе
Лишь в прозрачных снах.
Мы искали место где...
Нет у человека тел -
Это счастье на земле
Никто никогда не имел.
Мумий Тролль

Серое огромное здание. Мрачное и пугающее. Гордо возвышающееся над городом наравне с другими. От него веет силой.
В выходные Академия пустует. Ученики после тяжелой учебной недели с радостью разъезжаются по домам на сутки. По крайней мере, те, кто хочет.
Крису на руку, он только в такие дни и может нормально отдохнуть и покурить. Тем более, Митчелл уже дома, а это значит - куча свободного времени.
Душевая пустует... Почти. Слышится плеск воды, но явно кто-то один. Не важно.
Открывает в раздевалке окно, зажимает сигарету губами. Щелчок зажигалки. Теплый блеклый дым обволакивает легкие, мягкими змейками сползает с губ - прохладный воздух утягивает его за стекло.
Роберт закручивает вентили, сдергивает полотенце. Проводит ладонью по мокрым волосам, вытирается. Торопиться некуда. Отбой уже был, он успел отметиться, теперь вся ночь впереди. Можно понадеяться уснуть, но…
Останавливается на пороге раздевалки. Пахнет сигаретным дымом. Привычно сканирует. Присутствие. Ни агрессии, ни раздражения. Чистое ровное спокойствие. Хотя это ни о чем не говорит. Особенно после пятничного инцидента.
Еще один шаг.
Крис оборачивается, даже не думает прятать сигарету. Взглядом по обнаженному мокрому телу - вместе с капельками воды - до полотенца на бедрах. Потом - в глаза.
- Роберт Гордон, да? - затягивается, чуть прищуриваясь.
Забавная встреча. Робби ловит на себе оценивающий насмешливый взгляд, поводит плечами.
- Ты, конечно, в курсе, что курение в стенах Академии не приветствуется?
Нет, он не собирается читать нотации, напротив, подходит к сложенным вещам, достает пачку из кармана штанов.
- Или тебя привлекает все запрещенное? – останавливается напротив Криса, кивает на зажигалку.
Аллен подкуривает ему на вытянутой руке, внимательно следит, как яркий огонек лижет сигарету. Встречаются уже второй раз за эту неделю, вот так - лицом к лицу. Хотя до этого не обращали друг на друга никакого внимания.
- С чего такой вывод? - кладет зажигалку обратно на узкий подоконник.
Некстати вспоминается ситуация на допросе: пристальный изучающий взгляд телекинетика и читающий, будто в самую сущность - эмпата. Крис выдыхает дым в потолок. Сейчас они только вдвоем... Если не заявится еще один чистюля-полуночник.
Почему Робби кажется, что Аллен причастен? Никаких доказательств, чисто интуиция. Или дело в обмане?
- Получать удовольствие в библиотеке тоже не слишком… типично, - затягиваясь, усмехается Гордон. – Или откопали интересную книжицу?
Согласно документам, они на одном курсе, но, кажется, ни разу не разговаривали вот так, за пределами аудиторий.
- Расскажешь, что там было?
- В книжке-то? - Аллен улыбается довольно дружелюбно, только в глазах холод.
Тушит окурок о раму окна, выкидывает.
- Ты же не маленький мальчик, - делает шаг по направлению к Робби, - раз понял, что там было хорошо, значит... мы трахались. То есть, нет, не так. Чтобы не коробить твой нежный слух. Занимались сексом - этичнее.
Крис смеется про себя.
- Мне знакомо это слово, - Робби внимательно наблюдает за передвижениями Аллена, убирает за ухо влажную прядь. – Вернее… оба слова.
Для Академии такие отношения - не новость. Это Леону повезло с постоянной девушкой. И Робби – с возможностью покидать эти стены более или менее свободно. Большинству приходится искать альтернативные варианты.
И алиби идеальное. Даже объясняет, почему Митчелл умолчал о встрече в библиотеке. Но все же…
Роберт затягивается, смотрит на Криса. Все такая же спокойная тишина – словно смотришься в воду озера, пронизанную солнцем, но только на поверхности. Дальше – ледяная глубина.
- И давно вы… занимаетесь сексом?
- Три месяца, грубо говоря, - отвечает Аллен, не отводя взгляда.
Ему даже становится немного интересно. Такое редко случается.
- Я так понимаю, что для тебя такие отношения вообще в новинку, - задумчиво. - Может, даже хочешь попробовать, каково это, - улыбается снова.
Не пытается попасть в цель своими словами. Это как... игра. Задеть, чтобы увидеть эмоции: как отреагирует. Это Эшли вообще пропускает компрометирующие фразы мимо ушей, ему плевать. А вот Гордон...
Крис подходит ближе, упирается рукой в стену над плечом Роберта. Смотрит в глаза. В этот раз тоже будет сканировать?
Гордон, помедлив минуту, подается чуть вперед, почти касаясь щекой скулы Аллена.
- Ты думаешь, что ощущения принципиально отличные? Хочешь… научить?
Робби чувствует, как его затягивает в это спокойное неподвижное озеро, под воду. Слой за слоем: обманчиво теплые, высветленные солнечными лучами и тут же – ледяные, обжигающие. Странное ощущение. И не менее удивительное желание - не считывать эмоции Аллена. Так будет интереснее.
- Научить... - Крис хмыкает, чувствует тепло тела Робби. - Научить могу потом, за отдельную плату, - улыбка, подносит руку к его груди, касается кончиками пальцев с левой стороны - биение сердца, - а вот показать...
Накрывает ладонью полностью, надавливает, прижимая к стене. Бедрами к бедрам, коленом - между, раздвигая. Но не убирает полотенце. Взгляд - в глаза, потом на губы.
Робби выдыхает - под пальцами Криса тяжело толкается сердце.
- Родители не выделяют тебе на содержание? Раз ты зарабатываешь так?
Ладонью вдоль ребер Аллена, вниз, к бедру – не отталкивая и одновременно удерживая на расстоянии. Не отводя взгляда, в нескольких сантиметрах - так близко, что можно почувствовать запахи кожи и сигаретного дыма. Рот наполняется слюной. Гордон закусывает губу.
- Думаешь, деньгами? - Крис искренне удивлен. - Мне нравится более оригинальный способ оплаты. Тем более, последнее время довольно скучно... Если не считать того происшествия, - небрежно. - А с тобой, я так понимаю, можно развлечься. Или нет?
Почти прижимается всем телом, с легкостью преодолевая сопротивление и вдавливая Роберта в стену. Дрожь чужого тела, мурашки от прохладного воздуха из открытого окна - тянет по ногам, лижет обнаженную кожу. Крис улыбается, отводит влажные пряди за ухо...
- Хочешь? - тихо спрашивает он Гордона, касаясь дыханием и губами его скулы.
Пальцы Роберта сжимаются, притягивая к себе рывком еще ближе, зубы смыкаются на шее Аллена. Кожа слегка солоноватая, бешено пульсирует артерия – сжать, оставляя яркий след, отстраниться, откинув голову, скользнуть взглядом.
- Мне больше нравятся нежные милые девочки. Но ты на девочку не похож, да?
Крис выдыхает, проводит пальцами по укусу, смотрит на них, потирает друг о друга - крови нет. Переводит взгляд на Робби.
- Как видишь, не похож.
Губы эмпата влажно блестят. Кажутся мягкими. Теплыми. В глазах - отблески призрачно-белого света электролампы.
- Ты красивый, - улыбается, ладонью - по щеке, мягкий поцелуй в скулу, еще - ниже. Кончиком языка по шее и сильный укус в основание, рядом с плечом.
Гордон шипит, сжимает подбородок Аллена, отстраняя. Смотрит в глаза, прищурившись:
- Метишь? – проводит по нижней губе большим пальцем, покровительственным жестом наклоняет голову Криса, насмешливо смотрит на оставленный след. – Друг не против… таких игр?
Это что-то новенькое... Аллен облизывает губы, освобождается от хватки. Ладонями по бокам - вниз, сжимает ягодицы Робби через мягкую ткань полотенца, притягивает ближе.
- О нем можешь не беспокоиться, - тихим голосом, щекой к щеке. - Или в тебе совесть проснулась? - смеется. - А у тебя есть кто-нибудь, кто мог бы ревновать к таким, как я? Может... Фергюсон? - склоняется чуть ниже, проводит языком по наливающемуся кровью укусу.
Имя Леона отрезвляет, воскрешая разом реальный мир, который на эти минуты растворился в ядовитой пепельной дымке. Разом обрели плоть и надвигающаяся бессонная ночь, и контрольная, и убийство мальчика. Робби, усмехнувшись, отстраняется, обходит Криса, задев плечом. В раздевалке холодно. Гулкая пустота и отзвук шагов босых ног по плитам.
- Будет забавно поймать тебя за руку, Аллен.
Гордон сдергивает полотенце, тянется к сложенной одежде.
Крис смеется:
- Ты придаешь этому слишком большое значение, - подходит со спины, зарывается пальцами в волосы на затылке, тянет к себе, заставляя выгнуться, запрокинуть голову. - Одинокий мальчик, - мягкий поцелуй в шею.
Отпускает и шлепает ладонью по ягодице Роберта - звонко в пустом помещении. Идет к выходу, но оборачивается уже около дверей.
- Попробуй поймать, - улыбается. - Спокойной ночи, - махнув рукой, покидает душевую.

Лунный свет пересекает комнату – как луч сканера, делит надвое, по подоконнику и спинке кровати Леона, к порогу. Робби смотрит на пляску острых кристалликов пыли в серебристом млечном пути. Поверх книги, уже который час.
Если так пойдет дальше, тем, кто не сдаст, будет Роберт. Голова плывет. Спать по три часа – недостаточно.
Гордон рывком поднимается с постели, открывает окно. Воздух пахнет дождем и слежавшейся листвой. Аромат сигареты вплетается в запахи осенней ночи – терпкий, горьковатый. Леон завтра, когда вернется, убьет за то, что прокурил всю комнату.
Роберт спихивает с кровати книги, выбрасывает сигарету в окно – алый светлячок летит через всю комнату – надеясь втайне, что случайно спалит всю Академию к чертям. Ложится на кровать Леона – на самый край, только на пять минут – закрывает глаза, обняв подушку. Тишина. Мягкая, умиротворяющая.

Рассеянные лучи пробираются через серые облака. Чтобы успеть в Академию в понедельник, нужно встать раньше и идти по темно-серым улицам города, которых еще не коснулось спящее солнце.
Леон подавляет зевок. Тяжелая ночь дает о себе знать. Если Робби не высыпается из-за гулянок, то Фергюсон - из-за учебы, но такое случается крайне редко. В этот раз мышцы приятно ноют, и мягко накрывает с головой - удовольствие.
Было, чем разбавлять скучную историю.
Заходит в комнату, аккуратно и тихо закрывает дверь. Окно приоткрыто. И все равно пахнет застоявшимся сигаретным дымом вперемешку с утренней прохладой осени. На кровати, обняв подушку, спокойно спит Гордон. Этот самоуверенный и резкий парень во сне кажется очень... милым.
Улыбнувшись, Леон склоняется над Робби. Аккуратно убирает растрепанные волосы, чтобы невольно не потянуть за них. Ложится рядом, подперев голову рукой. Очень хочется спать, а, глядя на друга, желание закрыть глаза и подремать до обеда становится еще больше.
Но на историю опаздывать не стоит.
Проклятая учеба.
- Робби, - зовет тихо.
- Иди к черту! – еле внятно, не открывая глаз. В комнате прохладно, Гордон пытается нащупать одеяло, но натыкается только на руку Леона, ругается вполголоса, скользнув под нее.
- Давай прогуляем, а?
Фыркнув, Леонард прижимает его к себе, согревая. Устраиваясь поудобнее, отвечает:
- Как-то мне не хочется отрабатывать пропуск контрольной. Тем более, пересдача, - замирает, задумчиво гладит пальцами шею Робби, мягко прощупывает позвонки. - И еще у нас был спор, - усмехается. - Так что поднимай свою задницу, вали в душ и пошли к Маккефри.
Прикосновения успокаивают, и Робби кажется, что только сейчас он может наконец-то нормально уснуть. Как раз тогда, когда делать этого совсем нельзя. Леон сегодня за голос разума. Весьма довольный и умиротворенный голос, нужно сказать. Гордон чувствует тепло и спокойствие Фергюсона, открывает глаза, смотрит на друга
- Я не готов, - голос хриплый со сна. – А ты чувствуешь себя способным сдать на «отлично»? Что-то в этом мире изменилось.
- Да ни черта тут не меняется, - Леон морщится. - Я чувствую, что могу хотя бы просто сдать. Так что такой шанс упускать не стоит. Ты как думаешь?
Смотрит в сонные глаза Робби и чувствует себя так, словно отбирает игрушку у ребенка. Толика вины, что будит не выспавшегося друга, и уверенность в своей правоте - так надо.
- Ну, так что? Пойдем? Или мне тебя силой тащить? - серьезно.
- Я тебе не девица, на руках меня таскать.
Встать придется. Отправиться в душ, как обычно отказаться от завтрака – по утрам от недосыпа Роберта подташнивает – и начать еще один день, который неизвестно, когда закончится, учитывая, что нужно опросить оставшихся учеников и составить отчет директору. Робби садится на кровати. Мысль об отчете будит воспоминания о Крисе. Пальцы сами накрывают ноющий след укуса, Гордон морщится, шипит сквозь зубы.
- Сейчас вернусь.
Десять минут на душ.
Леон дожидается Робби, и они все-таки идут на контрольную. Академия оживает. Ученики, как сонные мухи, натыкаются иногда друг на друга, а иногда - и на преподавателей. Ничего нового. К середине дня все придут в себя.
В кабинете уже несколько человек. Кто-то нервничает, кто-то нет, а кто-то вообще спит с открытыми глазами. Похоже, тоже готовились к занятию...
Первая часть, как обычно, полная пафоса вдохновенная речь Маккефри о месте и роли истории в жизни каждого. О связи поколений и о попытке не повторять ошибки прошлого.
Роберт достает коммуникатор, но после секундного раздумья, откладывает его, раскрывает блокнот.
«Я говорил с Алленом»
Передвигает по столу к Леону.
Он переводит безразличный взгляд на листок. Потом на Робби, но уже с некоторым удивлением.
Ясно, что разговаривали вчера.
Берет ручку и пишет в ответ:
«Что выяснил?»
Аллен - ублюдок с острыми зубами. Но этого, конечно, сообщать не стоит.
Робби, усмехнувшись, склоняется над блокнотом, убрав прядь за ухо.
«Чем можно заниматься в библиотеке. Вроде как, он непричастен»
Ублюдок с острыми зубами сидит через два стола от Гордона и с надменной улыбкой смотрит на Маккефри. Роберт, подумав, добавляет:
«И все же...»
«Сыщик, - пишет Леон. - Надеюсь, это не личное»
Хмыкает и смотрит на Криса. Такой тип доверия не внушает, но алиби говорит за него. Только вот одна проблема...
«А почему ты не почувствовал, что Митчелл соврал?»
Аллен хоть и не договаривал, но было ясно, что его слова - правда. Или хорошо завуалированная ложь. А что не так с третьекурсником?
Робби постукивает кончиком карандаша по столешнице. Почему? Видимо, они были не внимательны и что-то пропустили.
«Нужно вызвать его еще раз»
Ответить Леон уже не успевает, потому что Маккефри делает повелительный жест рукой, мол, приступайте, идиоты.
Пока загружается тест, Роберт задумчиво смотрит на Аллена, пытается потянуться к нему, почувствовать. Ничего. Все то же спокойствие глубокого озера, разбавляемое разве что только прыгающими солнечными зайчиками азарта.
Робби чувствует, что, как и накануне, в душевой, начинает покалывать кончики пальцев. Предвкушение.

- Да что б его... - Леон прикусывает язык, чтобы с него не сорвалось ругательство в адрес всех тех, кто решил, что историю нужно изучать. В частности - Маккефри.
За тест - твердое «хорошо». Но не «отлично»! Выдыхает, прикрыв глаза. Автоматический проигрыш. Получается, что проспорил...
Робби улыбается, не может сдержаться, чтобы не подразнить друга.
- А я уже собрался танцевать. Ну, в следующий раз.
Складывает книги и выходит вслед за Леоном из аудитории. Маккефри не любит Гордона. Но и заслуженное «отлично» не может не поставить.
Радость от маленькой победы омрачает то, что дальше ненавистная физика.
- Эмм… предлагаю на сегодня закончить обучение. И заняться допросом.
Веская причина слинять с занятий.

@темы: blind_mice, original

---

Приветствие!

 Trinitas, привет)

@темы: приветствие, ПЧ

---

«Слепые мыши не видят западни», гл.2

Название: «Слепые мыши не видят западни»
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: R
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору

Глава_2

Я не падаю в пропасть, я вишу на руках,
Но это не сила, а всего лишь страх.
Я начинаю уставать от того, что сказал,
Я начинаю уставать, но я еще не устал.
Дельфин

Это последний католический храм. В тупике за городским парком. Острый готический шпиль и огромное витражное окно-роза в обрамлении кружева веток.
Новое правительство не приветствует веру в далекого Бога. Надеяться нужно на себя и на это самое правительство.
Робби, пожалуй, и не верит. Скорее, звуки органа и холодная строгая тишина исповедальни для него как ниточка, которая удерживает над пропастью. Память. Чистый, не исковерканный сленгом язык, ритуалы и люди, помнящие его мать. Их все меньше и меньше – тех, кто, как и он, приходит сюда в воскресенье. Но когда Робби слышит от какой-нибудь маразматической, пережившей войну старушки: «Боже, Роберт – Вы копия матери», - его наполняет детская гордость.
Дань прошлому. Темной, древней крови Гордонов. Чтобы потом вновь выскочить на улицу, завернуть за угол, остановиться у каменной скамейки возле неработающего фонтана и улыбнуться:
- Пойдем?
Спокойствие. Тишина.
- Выпросил за меня у всемогущего хорошую сдачу сессии? - Леон улыбается в ответ и поднимается.
Он не верит в Бога, как почти абсолютное большинство людей. Но каждый раз составляет Робби компанию. Пока друг находится внутри, Леонард проводит время в саду. Красные и белые бутоны цветов скрашивают серое мрачное здание церкви. Пока еще не ударили сильные холода...
И запах... Сладковато-горький - прелой опавшей листвы и еще цветущих роз. Он как будто расслабляет, позволяя не думать о чем-либо плохом. Обволакивает все существо - нежит в теплых объятьях.
Вдыхает глубоко. Легкий ветер чуть растрепывает серебристо-белые волосы.
- Делать ему больше нечего, как заботиться об оценках раздолбая, который в него даже не верит.
Робби поднимает со скамейки стопку книг. У Леона светло-серые глаза, почти прозрачные, временами кажется, всматриваешься в утренний туман, теряясь. Лучше отвернуться, удержаться на краю.
- Зато я чистосердечно признался, что списал у Харрисона в среду и был прощен. Теперь моя совесть чиста.
Гордон, усмехнувшись, тянется, выдергивает запутавшийся в длинных прядях ломкий, как пергамент, листок, сдувает его с ладони.
Леон наблюдает за этим коротким полетом и, когда листок уже касается земли, подкидывает его вверх силой. Разрывает - слишком хрупкий.
- Ну, раз уж совесть у тебя чиста, можно идти, - снова улыбается.
Они выходят за пределы церкви. По заасфальтированной дорожке - прямиком через арку в парк. Совсем недалеко. И очень удобно.
- С чего на этот раз лекция начнется?
Робби, едва подавив зевок – сказываются три часа сна, смотрит на часы.
- У нас есть время на контрольную по истории. Маккефри будет счастлив, если мы сдадим ее вовремя. Или не счастлив… Потому что так он не сможет оставить тебя после лекций.
Сегодня солнечно. Город ловит последние теплые дни, кажется ажурно-светлым, улыбчивым. Зимой вместе с зеленью сползет эта иллюзорная красота, обнажая темнеющие пятна блокпостов, развалин и бункеров. Память о том, что война была. И двадцать лет – не срок, чтобы о ней забыть.
- Для нас это история… А для Маккефри? Каково ему слушать наши невнятные бормотания о том, что сам он видел?
Леон задумчиво огладывает парк. Молчит.
Они оба лишились матерей давным-давно. Из-за этой войны. Отец рассказывал. Не про смерть, нет... Про то, какая его мама была красивая женщина. И самая замечательная. Анна. И тогда, до экспериментов, Леон был на нее похож: со светлыми, просто светлыми волосами и голубыми глазами. Он любил слушать рассказы. Тогда Шон еще разговаривал с ним как с сыном.
И Леонард ненавидит эту войну. За то, что лишился матери и, вместе с тем, - косвенно - отца.
- Не люблю я, все-таки, историю, - морщится.
Робби знает, о чем думает Фергюсон. Даже не желая того, чувствует глухую тоску. Хочет добавить: «Твой, по крайней мере, не женился сразу же на приблудной девке». Но затыкает себя в последний момент. Оливия... Сказать так, задеть сестру. Поэтому Гордон, махнув рукой, идет по лужайке к клену, бросает на землю книги, садится, скрестив ноги.
По соседству пикник девочек из Женской гимназии. Все мило и аккуратно: клетчатые салфеточки и сок. Уже шушукаются и бросают взгляды. Робби, скривившись, отворачивается. Черная военная форма Академии – одновременно и притягивает, и предупреждает. Слава не самая радужная. Зажравшиеся ублюдки.
Леон садится рядом, тоже замечает девушек.
- Какие они милые, - с усмешкой. - Не хочешь познакомиться? - закидывает руку на плечи друга, придвигается ближе и, не смущаясь, смотрит прямо на учениц. - Гляди... - на ухо, с улыбкой, - одна на тебя точно уже запала.
Ему нравится это. Нравится быть с Робби где-либо. Все остальное как-то теряет значение. Это еще с детства - всегда вместе.
- Давай еще поцелуемся. У них и так, наверняка, превратные представления о нравах в закрытых школах для мальчиков, - не отстраняясь, глядя в глаза Леона, произносит Робби.
Как хорошо было бы сейчас закрыть глаза, поспать, хотя бы несчастных два-три часа. Организм уверяет, что этого будет более, чем достаточно. Сейчас ему наплевать и на раскрасневшихся девочек, и на раскрытый учебник истории на коленях.
- Тогда не стоит целоваться, - Фергюсон улыбается. - Зачем все усугублять? - картинно закатывает глаза.
Чуть-чуть отстраняется от Робби и с тоской смотрит на толстую книгу - черная, с золотым тиснением на твердой обложке. Кривится.
- Если Маккефри опять будет ссылаться на историю постранично, я порву этот учебник у него на глазах, - вздыхает.
- В тебе нет ни капли авантюризма, - смеется Робби, открывая страницу с загнутым уголком. – А теперь сосредоточься.
Для Гордона история, в отличие от большинства учеников, не проблема.
Для Гордона история, в отличие от большинства учеников - это не тома, написанные нудным языком безличных фактов и цифр. Нет, это осязаемая живая летопись его семьи. Сейчас это вовсе не повод для гордости, скорее клеймо неблагонадежности. Отец не рассказывает о прошлом. Он полностью лоялен новой власти, он герой войны. Но кровь нельзя отрицать. Поэтому отец сохранил библиотеку – пыльный заброшенный склеп всех поколений Гордонов.
Робби, усмехнувшись, проводит кончиками пальцев по листку. Поэтому за «предпосылками, экономической ситуацией и реформами» для него всегда стояли конкретные имена, маленькие персональные истории.
За этой войной – жизнь матери. И его собственная. Начало, которое он никак не может вспомнить, как не пытается. Первое воспоминание об этой девке, которую привел отец. И это жгуче, болезненно обидно. Словно Роберт вместе со всеми тоже предает мать.
- Я ничего не помню… - задумчиво, вслух.
Иногда Леон жалеет, что не может так же чувствовать других. Именно Робби. Поэтому приходится спрашивать, но не всегда знает, правильный ли ответ он получит или нет.
- Скажешь так Маккефри, и больше никаких гулянок по выходным, - чуть улыбается, пробуя сбросить это напряжение и пересилить отвращение к сухим историческим фактам.
Черствые острые слова - война нанесла несмываемый отпечаток. Как старый, но болезненный шрам, который ноет, если его потревожить.
- Идеалистическая картинка мира рассыпалась, - Леонард ловит сухой кленовый лист, вертит его между пальцами. - А мы сейчас ютимся на крепко спаянных осколках. Вывод - нечего играться с хрупкими вещами.
Робби поворачивается на живот, закусывает травинку, внимательно разглядывая шушукающихся девочек.
- Мы получили то, что хотели веками, разве нет? Свободу. Поколения за поколениями. Реализованная национальная идея, за которую умирали.
Меньше всего хочется учить что-то. Гордон, вздохнув, откидывается назад, кладет голову на живот Лео.
- Все войны похожи одна на другую. Разные только поводы. Люди не меняются. Причины – власть и свобода.
Все так. Фергюсон мысленно кивает и легко касается пальцами темных прядей. Пропускает между, задумчиво смотрит на учениц.
- Нужно уметь добиваться цели, - отмечает про себя, что девочки уже просто с интересом наблюдают за ними, изредка переговариваясь. - Иначе то, к чему стремился, просто выворачивается наизнанку. Есть свобода, есть власть. Но какой ценой и в каком виде.
Отпускает листик по ветру. На душе – тоскливо-хорошо. Пока дискуссия еще не переросла в жаркий спор.
- Взять, к примеру, наших отцов. Власть и свобода - есть. А вот... матерей наших нет, - Леон кусает губу и переводит взгляд на Робби. - Я еще про нас с тобой не говорю.
- Мы…
Если начать об этом говорить, все закончится спором. Причина не в самом времени, проведенном в лаборатории, причина в том, как они оба относятся к тому, что внутри - к чипу. Робби закрывает глаза.
- С нами все понятно, Леон. Нас сделали под нашу судьбу. Просто впихнули в нее, подправив, срезав все лишнее. Еще год в Академии. Потом та самая вожделенная власть. Семья и воскресные обеды. Свобода ли это? Видишь ли…
Слишком много обязательств. Которые так просто не скинешь. Правила, следовать которым тебе внушают с детства.
Гордон фыркает, прикрывает глаза ладонью.
- Не пялься ты так на девочек! Пойдем лучше домой. Оливия тебя ждет.
- Ооо... Оливия, - Леон делает вид, как будто вспоминает, кто это. - Я несвободен, да. Мне даже на девчонок посмотреть нельзя. Все-все... - смеется, - идем.

Светлый особняк. Строгий и одновременно уютный. К нему ведет красивая подъездная дорога из желтого гравия. Тихий хруст мелких камней под подошвой - расслабляет. А ветер шелестит пожелтевшей, но еще не опавшей листвой деревьев.
Леону нравится этот дом. Дом Гордонов. Лучше, чем его пустой семейный особняк...
Для Роберта эти воскресные ужины – обязанность. Всего лишь условность, никому не нужная и скучная. Сейчас отец будет делает вид, что интересуется успехами сына в Академии, Хелена изображать из себя хозяйку и мать, и только Оливия счастлива. Последнее обстоятельство и заставляет Робби выдерживать этот ритуал. Вернее даже не радость Лив, а Леона, для которого воскресные обеды – легальный повод провести время со своей девушкой. Даже сейчас, когда они стоят возле парадной, чувствуется его нетерпение.
Гордон уверен, если бы была жива мать, все было бы по-другому. Теперь даже дом не их. Выделенный герою войны – взамен разрушенного. Бывший чьим-то, со сваленными на чердаке и в комнатах вещами, которые пришлось выбрасывать после переезда. Впрочем, Робби тогда был слишком мал, чтобы помнить все.
Дверь открывают после первого звонка. Ждали.
Внутри уютно. Гостиная в светлых тонах, камин из темного дерева и двери в сад.
Леон здоровается с Хеленой - мачехой Роберта. Женщина красивая и добрая, Леонард думает, что такой могла бы быть и его собственная мать. И тут же одергивает себя.
Оливия спускается с лестницы, замечает его и улыбается, сбавив шаг на середине. На ней уже не форма ученицы Женской Гимназии, а домашняя, более удобная одежда: белый свитер и узкие темные штаны. Рыжие волосы сейчас распущены и мягко развеваются, когда она быстро сбегает по ступенькам вниз.
- Привет, Лив, - Робби коротко кивает и отворачивается.
Хотя для него это абсолютно бесполезно. В чем причина накрывающей с головой волны ненависти, когда до него речной пушистой пеной докатываются нежность и радость? В том, что сам он никогда не испытывает этого? Ничего кроме жажды и чисто физиологического стремления ее утолить. Здесь – другое. Роберт знает, что может в одну секунду прервать все удовольствие от встречи. Но абсолютно ясно понимает, что никогда не сделает этого. Выбор Леона должен быть свободным.
- Роберт, как в Академии? – Хелена застенчиво улыбается, расставляя на столе бокалы.
Мать твою… Гордон смотрит на нее с минуту сверху вниз, пьянея от плещущейся в ней смеси смущения и желания понравиться, потом холодно интересуется:
- Отец у себя?
Человек ко всему привыкает. Хелена свыклась, ничего другого от Робби не ожидает. Но материнский инстинкт, желание получить улыбку хоть не родного, но все-таки сына, делают свое дело.
- Он в кабинете, - отвечает она и снова улыбается. - К ужину спустится.
Леон краем глаза наблюдает за этим - не понимает. Но это не его семья, не его отношения. Почувствовать как Робби, в чем причина, он не может. А спрашивать об этом... а нужно ли?
Обнимает Оливию, прижимая к себе и улыбаясь. Она - светлая паутинка - оплетает легкой мягкой сеткой, дарит тепло. Когда отношения длятся уже четыре года, рядом с любимым человеком - штиль и мерный успокаивающий плеск волн о берег. Именно это и ощущает Леон - спокойствие.
- Я соскучился, - тихо, на ухо, касаясь губами, и смотрит в карие глаза. Проводит пальцами по щеке, но не целует. У них впереди еще вся ночь.
Девушка смеется:
- После обеда поможешь мне с… эээ… историей?
Повод как всегда надуманный. Но всегда прокатывает. Соблюдение условностей. Во всем.
- О да, он ее отлично знает, - тут же откликается Роберт, садясь за стол.
Оливия так, чтобы увидел только Леон, корчит рожицу и берет парня за руку. Брат – холодный и колючий. Она давно поняла, что лучше даже не лезть к нему.
Садятся за стол. Во время ужина разговаривают обо всем и ни о чем одновременно.
С виду - простая семейная обстановка.
- Спасибо большое, - Леон улыбается.
Еда вкусная и сытная - быстро утоляет аппетит, поэтому они с Оливией кладут салфетки на стол и направляются к лестнице на второй этаж - в комнату девушки. «Помощь с историей» не требует отлагательств.
- Леон, я возвращаюсь в Академию. Так что… до завтра.
Роберт провожает парочку взглядом, останавливается у дверей в гостиную.
- Утром мне предстоит наблюдать картину «я не готов». Удачного вечера.
Гордон чувствует нетерпение и лихорадочное сладкое возбуждение друга. Всю неделю ждал этого, еще бы. И разбавленное чувством вины и некоторой долей смущения желание Оливии. Тошнит. Почему невозможно полностью закрыться – отсечь? Роберт прижимается виском к дверному косяку, насмешливо кривит губы.
Фергюсон не может оставить последнее слово за ним. Именно в таком вопросе. Да, Леон никогда не отличался особыми успехами в учебе, но здесь...
- Поспорим, что сдам? - оборачивается, смотрит на друга, хитро прищурившись.
Оливия нетерпеливо, но мягко сжимает пальцами его запястье, чуть тянет, не желая больше медлить. Но тот не двигается с места, ожидая ответа Робби.
- Чтобы сдать… нужно учить. А у тебя, видимо, другие планы на ночь, - на тон тише, так чтобы не слышали родители. Такой Леон безумно притягивает – мальчишка, который не может проигнорировать вызов. Поэтому Роберт, выгнув бровь, интересуется:
- На что спорим?
Леонард задумчиво кусает губу, размышляя... Потом, усмехается, когда приходит догадка, аккуратно высвобождает руку из пальцев девушки и подходит к Гордону. Взгляд - в глаза, улыбка. Опирается предплечьем о дверной косяк, отводит пряди от уха и шепотом:
- Станцуешь. Для меня.
После этих слов Леон отстраняется, закусив губу, смотрит на Робби.
- Если я сдам историю. Договорились?
Брови Гордона пораженно ползут вверх. Неожиданная просьба. Но это не значит, что он струсит.
- Только если на «отлично». В случае проигрыша, выполняешь мое желание.
Оливия будет очень рада, если большую часть ночи ее парень просидит над книгами. Робби, скользнув щекой по пальцам Леона, отстраняется и протягивает руку.
- Договорились?
- Роберт, подойди, - это отец. Разговора не избежать.
- По рукам, - Леонард быстро сжимает в ладони руку Робби. - Готовься расплачиваться, - подмигивает и уходит вместе с Оливией на второй этаж. Сначала - расслабиться, потом - учить. Проигрывать Леон не намерен.
В гостиной пахнет коньяком и дымом. Мэдок Гордон подталкивает к сыну по столешнице бокал бледно-зеленого стекла. Роберт не любит коньяк, но молча делает глоток, опускается в кресло.
- Ты мог бы остаться на ночь, - начинает после паузы.
Начинается. Так и хочется спросить: «Тебе Хелена на эту тему мозги промывает по ночам?» Но вместо этого спокойное:
- Мне нужно готовиться к занятиям.
Робби длинным округлым жестом вытягивает сигарету из портсигара отца, щелкает зажигалкой.
- У тебя на это была суббота.
Все по правилам. Тошно. Эмоции Мэдока – ровные, тусклые – ничего неинтересное, затягивают, как в болото. Робби делает еще один глоток, пытаясь перебить вкус застоявшейся мутной воды.
Говорить об убийстве нельзя. Отец в первую очередь – член правительства.
- В субботу я отдыхаю, - коротко и безапелляционно. – Как волнения? Ничего нового?
Мэдок сам с удовольствием меняет тему, смотрит задумчиво на плывущий по комнате ароматный дым.
- Поймали одного. Задержан на блокпосту. Хотел выбраться наружу. Но это… даже не угроза. Так, обычный городской сумасшедший.
Робби откидывает голову на спинку дивана, закрывает глаза.
- Если там… за стеной ничего нет, все разрушено войной, то зачем туда так стремиться?
Мэдок молчит несколько минут, прежде чем ответить.
- Они думают, что там – свобода.
Свобода?.. Роберт качает головой. Со второго этажа доносится заливистый громкий смех Оливии.
Свобода – это право самому выбрать, какой будет твоя цепь.

@темы: blind_mice, original

---

Кофе и сигареты...

...тут.

/для желающих бухать, общаться, курить и пр./

@темы: меня зовут..., ПЧ

---

Пратраву

Стоило только попрощаться... а неееет. фиг тебе, сказали Микки с Джоуи.
Они трава. Так что будет еще маленькая экстра...

Ждите новой поставки... Теперь с ними будет еще третий...

@темы: Fuck_me, заметки_на_полях