Кое-что о нас... / PG-13 / фем

Название: Кое-что о нас...
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: сам
Рейтинг: PG-13 за слово "блядко"
Жанр: фем
Статус: закончен
Размер: мини
Размещение: по запросу автору

Кое-что о нас...

Раннее утро и уже такое яркое солнце. Ветер встрепывает волосы. Морщусь, стягиваю резинку с запястья и заплетаю косу. В кармане шорт пачка сигарет и обычная плоская зажигалка.
Вид с балкона отеля красивый: гибкая полоса пляжа, зеленые пучки пальм и квадрат парка. Ну и, конечно же, море, уходящее далеко к горизонту. Голубое - как и безоблачное небо. Отражения друг друга.
Упираюсь локтями в гладкий край парапета, смотрю вниз.
Рука. Вернее, только кисть и загорелое запястье с винно-красными крупными бусинами браслета: за воротами отеля такие продаются на каждом шагу. Как ягоды клюквы, кажется, чуть нажмешь ногтем, и брызнет кислый сок. Рот наполняется слюной. Сглатываю, перегибаюсь через перила. Русые выгоревшие на солнце волосы и ухо в колечках пирсинга. Опустилась щекой на согнутую руку, смотрит на море. Идиллическая картинка. Фыркнув, достаю из кармана пачку.
Фильтр прилипает к губам, огонек жарко касается кончика сигареты. Дым - мягкий, теплый - ласково касается языка. У табака должен быть яблочный вкус, но я не ощущаю кардинальных отличий от других сигарет.
Тонкие пальцы мягко гладят край блокнота. Наблюдаю. Собирается что-то записывать? И у меня тут же появляется идея. Иду обратно в номер.
Ленка спит, сунув голову под подушку и выпростав ноги из-под простыни. Спать она будет до полудня, не меньше. Потом переберется на пляж и продолжит дрыхнуть там. Проснется лишь к ужину: свежая и готовая искать приключения на задницу.
Оглядываю номер. Пряжки ремней звенят, когда я выдергиваю их из петель джинсов. Трех должно хватить.
После прохладного кондиционированного номера - снова - под раскаленное солнце. Яркая пронзительная синева, глаза слепит. Выглядываю с балкона: нет, не ушла, все еще здесь. Торопливо сцепляю между собой ремни, беру карандаш и блокнот со столика. Ну…
По внутреннему дворику отеля, громко переговариваясь - на французском, кажется – дефилируют трое загорелых и неотразимых.
Улыбнувшись, торопливо пишу:
«На рассвете из стен крепости выехали три всадника...»
Кусаю кончик карандаша, глядя на получившуюся строчку. Поймет почерк?
«Вороные кони блестели в свете солнца металлом легкой брони. (а ты знаешь, что было дальше?)»
Сразу же цепляю блокнот за пряжку одного из ремней и медленно спускаю вниз. Сердце задорно бьется в ребра, а улыбка не сползает с губ.
Всего-то пара секунд до того, как натяжение ослабевает. Жду, нетерпеливо постукивая босой ногой о нагретые солнцем плитки. Сигарета в пепельнице на столике дотлела почти до фильтра. Две жадных затяжки. А потом ремень слабо дергают. И еще раз, уже сильнее. Стараюсь не торопиться. Чувствую себя рыбаком, вытягивающим золотую рыбку.
Буквы аккуратные, округлые, как у старательной школьницы.
«Первый всадник – юный принц. Его конь, чувствуя нетерпение хозяина, рвется вперед. Спутники принца: старый учитель и телохранитель. Они должны добраться до границы государства, где юношу будет ждать невеста со свитой».
Закусываю губу, чтобы не улыбаться слишком широко. Мою игру принимают с удовольствием. Смотрю вниз - украдкой, будто подглядываю. Светлые пряди развевает ветер, видно гладкую нежную скулу.
«Принц может привлечь любого. Действует как приворот. Но юноша последние дни грустит. Только телохранитель не замечает, что тоска эта по нему (вздохнула)».
Убираю прядь за ухо и снова опускаю блокнот. Чувствую, как щеки краснеют.
На этот раз ждать приходится дольше. Ни дуновения ветра, воздух будто застыл: густой и неподвижный. С пляжа доносятся крики и глухие удары по мячу. Мальчики развлекаются, пока народа не слишком много. А что? Вот тот блондинчик вполне себе принц. А второй, - повыше, на которого еще вчера положила глаз блядко Ленка – льнет к мальчику, щекочет и пихает.
Ремень натягивается, сглатываю и чуть не роняю блокнот на клумбу под балкон.
«Потому что... телохранитель был с ним с самого детства?»
Смеюсь. Прямо вот вижу растерянные глаза девочки. Синие?
«И воспитывал его, когда тот был еще подростком. Принц к нему очень привязался с тех времен».
Вроде, теперь не так все... пошло.
«И вот они в пути. Юноша не хочет торопиться к принцессе (думаю, не любит он ее), и предлагает телохранителю отдохнуть.
- Мой конь устал, - говорит он, натягивая узду. - Сделаем привал?»
На этот раз моя подруга по переписке соображает быстрее. И все равно, ловлю себя на мысли, что мысленно тороплю ее. Дальше...
«Старый наставник отправляется за хворостом. А принц решает поделиться своими сомнениями. (раз они давно вместе, то должно быть близки?)
- Я люблю *зачеркнуто* Мое сердце уже занято, в нем нет места для невесты. Должен ли я продолжать путь?»
О, да, они очень близки. Улыбаюсь, строчу ответ, буквы выходят неровными.
«Телохранитель нежно улыбается, проводит пальцами по волосам принца.
- Ты должен действовать так, как подсказывает сердце».
Пару секунд грызу карандаш. Важный момент. Смотрю на море, а потом на парней. Все еще играют в волейбол. Только тех двух ребят уже нет.
Тихо смеюсь и продолжаю:
«Юноша подается вперед, смотрит в глаза мужчины - одновременно решительно и с немой просьбой.
- Я знаю, что мне делать. Позволишь?
Телохранитель не отвечает и, притянув тонкое тело к себе, целует. Жарко и сладко».
Выдыхаю. В голове легкость от предвкушения. Нетерпение.
Вполне себе полная пафоса и страстей сказочка. На форумах, которые я просматриваю время от времени, таких пачки. И трогают же юные девичьи сердца.
Осторожно выглядываю – пишет, устроив блокнот на узком парапете. Одной рукой ерошит волосы так, что становится видна шея и белая полоска от лямок купальника. Даже не пытается посмотреть вверх. Хочу увидеть ее лицо. Но...
Отстраняюсь, когда она тянется к ремню.
«Как ты себе это представляешь? Ты бы смогла меня поцеловать?»
Хороший вопрос. Думаю о том, как пахнет ее шея. И какая кожа наощупь, под подушечками пальцев.
«Смогла бы. Возможно, с таким же пафосом».
Эта девочка совсем не Ленка. На языке будто сладкий леденец.
Волнуюсь? Муторное чувство предвкушения. Монетку подбросили. Миг - до того, как она приземлится.
- Подыхаю. Принеси воды...
Блин, алкоголичка. Цепляю пряжку ремня за плетеное кресло, пододвигаю его к краю балкона и иду спасать умирающую похмельную Ленку.
- Чего ты возишься?
Две минуты. Всего лишь.
И сразу назад.
Дочерна старательно заштрихованная клякса, и под ней: «Тогда... Принц ответит». А ниже: «На пляж?»
Провожу большим пальцем по аккуратным буквам.
На берегу много отдыхающих. Теряюсь: слишком много лиц. Оглядываюсь. Я даже не знаю, как она выглядит...
Мягкое прикосновение к плечу, перед глазами появляется листок с уже знакомым почерком. Всего одно слово "Привет", и я оборачиваюсь.




 

запись создана: 28.03.2010 в 14:25

@темы: 23, красное, original, мини

---

Рекламко про прекрасное

Welcome to young beauty

Красота запуталась в паутине интернета. Нежная и агрессивная, жадная и требовательная, острая и мягкая.
Сообщество  beneath the breeze – о красоте во плоти, выраженной в самых разных формах. Фотографии, книги, клипы, ориджиналы, музыка – в движении и статике.
Красота мальчишек. Острых локтей и коленок, выступающих ключиц, нежной кожи и тонких пальцев. Юная красота.

@темы: дрочка

---

«Здесь был Бог», гл.12

Название: «Здесь был Бог» («Слепые мыши не видят западни»)
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu
Рейтинг: nc-17
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
От автора: для Эль-тян, которую автор очень любит и без которой второй части могло бы и не быть. И спасибо за вдохновение.

Глава_12

Ну так пой мне еще.
Что я могу изменить, напpавляемый собственной тенью,
Давным-давно пpедyпpежденный о том, что, начиная
Обpатный отчет,
Любой, имеющий в доме pyжье, пpиpавнивается к Кypтy Кобейнy,
Любой, yмеющий читать междy стpок, обpечен иметь в доме pyжье.
Сплин

Из главного дома могут заметить свет, поэтому Робби передвигается в темноте. До рассвета еще далеко. Зимняя бесконечно длинная ночь. Он крепко держит Леона за руку. В гостевой домик не заходили с переезда сюда. Гордон помнит: одна захламленная комната, узкая кухня и ванная. Большего и не нужно. Не до удобств. Особняк показался самым безопасным местом. В городскую квартиру возвращаться нельзя. А здесь они под защитой Правительства. Правда сейчас это звучит смешно. Правительства, гниющего изнутри. Ни говорить, ни думать о старшем Фергюсоне не хочется.
- Мне нужно вернуться в дом. Ты выспись, Лео. Я вернусь с новостями днем.
- Хорошо.
Леонард кивает, но не отпускает Робби - сжимает пальцами его ладонь сильнее. Как несколько лет назад, словно снова вернулись в детство. Ласковое родное тепло. А внутри потрепанный бурей мир. Песок и камень. Полнейший штиль, вот-вот готовое сломаться спокойствие.
Касается столика, проводит по гладкой поверхности, стирая пыль. Серый свет луны позволяет увидеть четыре блестящих дорожки, на подушечках пальцев тонкая матовая пленка. Чувствительность притупляется.
- Не знаю, как теперь целую ночь без тебя, - Леон улыбается немного грустно.
- Я вернусь.
Странно снова быть вместе – никуда не торопиться, и все же инстинктивно чувствовать, что времени у них мало. Теперь они сами по себе. На своей стороне.
- Я придумаю что-нибудь, - Робби легко, в ответ пожимает ладонь Леона. Останавливается – хочется обнять крепко, сказать, что никто никогда больше не посмеет... Но Робби не знает наверняка.
Неуверенно, нежно пропускает сквозь пальцы пряди Лео, тянет, улыбнувшись. Можно поцеловать? Тоже не знает. Что они теперь?
- Веришь мне?
Леон осторожно обнимает Гордона, утыкается в шею. Губами по теплой нежной коже. Так спокойно, ласково, что в груди сжимается.
- Верю.
То, чем нельзя было пренебрегать.
- А ты мне?
Не просто вопрос. Тишина, только далеко, за воротами ровно шумит мотор патрульной машины. Почти не слышно.
- Верю, конечно, - Роберт фыркает нервно. – Хотя это самоубийство. С такой наследственностью, как у тебя...
Смеется, прижавшись лбом к плечу Леона.
- Вот не надо, - тот улыбается. - Кажется, только сейчас и стал по-настоящему свободным.
И плевать на опасность, нависающую со всех сторон. Стоит только один раз оступиться, и не станет ничего. Но чувство - светлое, щемящее, от которого улыбаться хочется, - сильнее.
Леон отстраняется, коснувшись губами скулы Робби.
- Иди. Я никуда отсюда не денусь.
- Я принесу тебе одежду. И поесть.
Гордон медлит. Не хочется уходить. Страшно. Проводит ладонями по плечам Леона, трется носом о подбородок. Запах кожи и тепло – настоящие. Он не выдумал их, не воссоздал с помощью чипа. Нежно, легко касается губами губ. И тут же отстраняется, вопросительно смотрит на Фергюсона.
- А я думал, ты продолжишь…
Леон гладит Гордона по спине, останавливает ладони на пояснице, притягивает. И целует. Мягко прихватывает нижнюю губу, раскрывает. Сердце отстукивает ровный быстрый ритм, как будто Фергюсон сейчас совершает привычное преступление. Хочется еще...
Опускает ладони ниже, сжимает ягодицы Робби.
Гордон облизывает губы, будто пробуя на вкус поцелуй. Вжимается в бедра Леона, скользит пальцами по бокам, тянет вверх край футболки, чтобы коснуться кожи.
- Если бы я не привык себя останавливать, ты стонал бы подо мной еще лет в шестнадцать.
Улыбнувшись, Леон выдыхает:
- Мне нравятся эти откровения. Начинаю думать, что ходил по лезвию ножа.
Поцелуями - по подбородку и шее, оттягивая ворот футболки Робби, слегка прикусывая, не делая больно. Синяки еще долго будут сходить.
- Если ты сейчас не уйдешь, то точно не уйдешь.
Робби морщится, отстраняясь. Все верно. Нужно быть осторожным.
- У нас... - улыбается, перекатывая слово языком. – У нас еще будет время. И я, - тянет Леона за челку, наклоняя к себе, продолжает шепотом на ухо: - И я расскажу все, что хотел с тобой сделать.
Ничего не закончилось. Но легче. Как же легче, когда они вместе.
Роберт выходит из дома, плотно закрывая за собой дверь. Снег идет. Это им на руку. До утра заметет все следы.

Кабинет Кэпа темный, тяжелый. Словно одним уже этим помещением он показывает свое влияние на всех остальных. Алекс не чувствует здесь чего-то особенного - ему плевать. Но всегда настороже, буквально кожей ощущая любое волнение воздуха. В кабинете еще пять человек. Смотрят внимательно.
И только одно правило - держать руки на виду. Больше Кэп от него ничего не требует.
Эшли рядом, с ним спокойно. Можно коснуться плечом плеча, как будто ненароком, пока им говорят, откуда следует начинать прочесывать территорию.
Митчелл кивает, украдкой разглядывая Кэпа. Он видит его впервые. Знак высочайшего доверия. Ничего особенно – обычный. Даже и не подумаешь, что для правительства он враг номер один. Только одно не дает покоя – Эшли не покидает мысль, что это лицо он уже видел раньше.
Искать Фергюсона особого желания нет. Дело не в симпатии к нему, просто... Внутри это глупое чувство: если смогут спастись они, то и у Эшли с Алексом есть шанс. Глаза болят от бессонной ночи. До утра ворочался под боком у Алексиса, так и подмывало сказать: «Все, хватит. Пора уезжать». Не сказал. Обещает себе сказать, как только они выйдут отсюда.
- Да, все понятно. Может ли быть, что Фергюсон уже за пределами города?
Специально. Раз уж появилась возможность поговорить с Кэпом – почему не спросить? Что он скажет про стену?
Глава РА переводит взгляд на Митчелла.
- Там ему не выжить. Можете приступать к выполнению задания.
Алексис кивает и идет к двери. Все нужное есть: несколько шприцов с чистым лекарством, оружие, достаточно сил. Если прямо сейчас направиться к стене, то смогут выбраться без лишних проблем.
Нажимает ручку, толкает и в этот момент слышит:
- Псих опять половину гражданских убьет.
Эшли замирает, резко разворачивается к одному из охранников. Бесит, как же это бесит. Они ничего не знают об Алексе.
- Заткнись.
Но парень только хмыкает, за своей спиной демонстрируя похабный жест.
Щеки Митчелла краснеют, он шагает к охраннику, шепчет угрожающе:
- Не боишься, что пальцы переломаю?!
- Гуляй, девочка. Или хочешь наедине поболтать?
Эшли говорит что-то еще. Алекс готов уже потянуть его вон из кабинета, но звук - хлесткий, как легкий удар кнута по стене - останавливает. Пощечина. Движение быстрее мысли, и охранник уже с хрипом сжимает руками шею. Густые полосы бордового - по груди и ладоням, - и торчащая рукоятка ножа.
Алексис спокойно смотрит, как парень падает на колени, со сдавленным стоном глотает свою собственную кровь. А потом накрывает все иллюзией.
Эшли сдавленно охает, рябью по воздуху, будто движение ветра – действие чипа. Всего лишь миг. А потом глухая стена. Митчелл видит и мертвого охранника, и других, обступивших Алекса, хочет помочь, пытаясь заблокировать чужой дар, но ничего не получается. Тянется к оружию - не успевает. Острая резкая боль. Все плывет. Кто-то блокирует его самого и Алексиса. Эшли пытается вырваться, но не может пошевелиться. Хлопает дверь. Перед глазами грязные пыльные плитки пола. Зимний воздух врывается в легкие, не позволяя даже кричать.
Его запихивают в автомобиль. Все, чему Эшли учили, стирается, забывается. Остается только животное отчаяние. Он пытается выскользнуть, кусается. Алексу не справиться без него.
Машина срывается с места.

Есть люди, которые значат слишком много, чтобы просто проигнорировать какие-то их просьбы или остаться в стороне от них самих. Крис чувствует - что-то не так. Словно солнечное сплетение затягивается нитями. Настолько сильное ощущение...
А потом сообщают, что Алексис и Митчелл были схвачены за нападение на Кэпа. Неправильно. Зачем? Этим двоим убийство главы РА ни к чему.
Что там на самом деле было? Говорят, что Алекса убили. Высадили в него несколько обойм, а потом - еще два контрольных, чтобы уж точно не воскрес.
Аллен не выпрашивает никаких привилегий, не договаривается с кем-либо еще за сообщение адреса, где сейчас находится Митчелл. Его пропускают без вопросов. В квартире бардак, вещи раскиданы, а Эшли сидит на кровати в спальне.
- Живой... - выдыхает Крис, прижимает мальчишку к себе крепко. Целует в висок.
Митчелл морщится, как от боли, цепляется за плечи Аллена. Будто ребенок, которого заперли одного в пустой квартире на целый день. Так и есть. Запихнули в комнату, забрав оружие и коммуникатор. Эшли вздрагивал от каждого шума – Алекс? А потом реальность будто выключилась. Митчелл следил взглядом за тем, как спускаются ранние зимние сумерки, сплетал и расплетал кисти на кромке пледа.
Нелепость. Что произошло? Как такое могло случиться? Эшли поднимает взгляд на Криса:
- Где Алекс?
Аллен замирает, а потом отстраняется осторожно, будто боясь сломать что-то хрупкое. Смотрит в глаза Эшли, проводит пальцем по его щеке. Неужели, не знает?
- Его...
Слова просто застревают в горле. Слишком сложно и больно говорить такое Митчеллу. Кажется, что наизнанку вывернет, как только скажет... Крис сжимает в ладони холодные тонкие пальцы.
- Его нет. Парни Кэпа его... - крепче, - убили.
Чувствовал... Эшли чувствовал. Вопрос нужен был всего лишь для того, чтобы подтвердить их с Алексисом связь. Митчеллу кажется, что он может с точностью до минуты сказать, когда именно это произошло. В тот момент время остановилось. Внутри. Пустой дом, который покинули хозяева – тишина и холодная гулкая пустота. Отстраняется, сцепляет пальцы рук, чтобы не дрожали.
- Это я виноват. Мне не нужно было... Почему меня не тронули? – снова смотрит на Криса, нахмурившись.
- Ты ни в чем не виноват. А не тронули... похоже, ты не был достаточно опасным, как Алексис. Не знаю, Эшли.
Аллен проводит ладонью по волосам Митчелла. Если бы и его убили там, то... Крис понимает, что это было бы самым худшим.
- Скоро тебя выпустят. Скажешь, что не хотел смерти Кэпа.
Митчелл неопределенно поводит плечами, сосредоточенно разглядывая сплетенные кисти бахромы. Красная нить, черная нить... Эшли не хочет, чтобы его выпускали, он хочет возвращения Алекса. Но думать о том, что этого теперь никогда не будет, нельзя. Невыносимо. Даже тень подобной мысли как дикая кошка располосовывает загнутыми бритвами-когтями изнутри. Она никуда не уйдет – поселилась, облюбовала место там, где образовалась пустота.
- Мы собирались уйти.
Митчелл глубоко вдыхает – воздух безвкусный, пыльный, оседает в горле, забивает легкие.
- Крис... - нужно сказать. Собраться и сказать. – Их отлавливали специально. Таких как Алекс. Тех, у кого дар управлять иллюзиями. Не знаю, зачем. Привозили сюда. За стенами – мир. Мы не одни такие: лаборатории, чипы, люди – это все есть и там. Другая жизнь.
Крис убирает светлые пряди Эшли за ухо.
Хочется сказать, что это все не так, что Митчелл ошибается, и они единственные, а Алекс просто... Неизвестно, как он жил там, где нет ничего. Тот самый росток сомнения, который вот-вот разрастется до огромного дерева и проломит сознание.
- Это тебе... Алексис говорил? Его поймали и привезли в город?
Слишком неправильно. Не укладывается в голове. Зачем иллюзионисты правительству? И почему, если жизнь есть за стенами, их продолжают держать здесь - как в клетке?
Такой план?
- Если им нужны именно иллюзионисты, то... похоже, что они хотят что-то скрыть с помощью их дара. Но это глупо.
Какова правда на самом деле?
- Я не знаю ответов. Но... если есть маленький шанс, что там можно выжить, разве не лучше воспользоваться им, чем продолжать сидеть здесь? Этот город – что если на самом деле нет его? Что если мы здесь заперты, чтобы перебить друг друга?
Эшли это уже не волнует. Но если Крис сможет выбраться...
- Аллен, - уголки губ дрожат. Слабая мертвая улыбка. Обращение, возвращающее их во времена Академии, - перестань быть таким идиотом.
Крису кажется, что... все. Как будто проводок за проводком отключают систему жизнеобеспечения от тела. Страшная легкость.
- Я перестал. Правда. А ты никогда не бросай трубку, пока не выслушаешь меня до конца, договорились? - улыбается в ответ, прижимает Эшли к себе. - Я тебя... люблю, - тихо.
- Больше так не сделаю, могу тебе пообещать, - Митчелл касается губами щеки Криса, обнимает обеими руками. – Хорошо, что мы были вместе. Возвращайся домой. Аллен.
Крис сидит еще минуту, молча прижимая Эшли к себе. Потом поднимается, говорит, что придет завтра и что точно ничего страшного больше не будет. Касается губами виска и, погладив по щеке, уходит. А на улице выкуривает две сигареты подряд. Не может отделаться от чувства, что все как-то странно оборвалось.
В квартире снова тишина. Охранники переговариваются за дверью, смеются. Торчать здесь у них нет никакого желания - Эшли понимает. После разговора с Крисом тепло. Оно мягко покалывает кончики пальцев, бьется о стены, выросшие вокруг Митчелла. Не пробить.
Эшли сползает с кровати, проходит по комнате, касаясь угла стола, раскрытых створок шкафа. Обыскали поверхностно, больше так, вещи раскидали. Свитер Алекса. Митчелл присаживается, поднимает его с пола. Легкий тонкий запах. Утыкается носом в мягкую ткань. Невыносимо. Я никогда никуда от тебя не уйду...
То, что он ищет должно быть на нижней полке шкафа. Эшли просовывает руку под стопку одежды – сначала кажется, что там пусто. Но Митчелл знает, видел, как Алексис убирал оружие. Пальцы цепляют сверток. В нем пистолет. Эшли легко, спокойно улыбается. Рукоять ложится в ладонь. Уйти все равно получится. Вместе. Митчелл нажимает на курок.

@темы: blind_mice, original

---

Эйсид_парк, гл.9

Название: Эйсид_парк
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: nc-17
Жанр: сцены из жизни
Статус: в процессе
Предупреждения: нецензурные выражения, легкие наркотики
Содержание: Мы дети большого города. Он дорог нам, мы с ним будем жить. © СерьГа

Файл_9 Последней_нежностью

Файл_9
Последней_нежностью

Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
В.В. Маяковский

- Знаешь, месяц - не так уж и долго. Пройдет.
Кира вертит в руках почти пустой бокал пива.
- Ликс никогда... не спрашивает обо мне?
Лера смотрит сначала на Олежку, потом - на Кирилла.
- Ммм... нет.
Олег выдыхает дым, сминает окурок в пепельнице. Тяжело.
- Он вообще ведет себя, как ни в чем не бывало.
Смотрит на экран мобильника.
- Пиво еще будете?
Киру уже слегка ведет, он задумчиво закусывает кончик языка:
- По последнему. И нужно ехать учиться.
Сидят уже два часа. Кирилла самого удивляет, что такие встречи стали нормой. Третья или четвертая за месяц. Опять втроем, но в другом составе.
Лера кивает и, секунду спустя, выдает:
- Вы встречаетесь?
Кирилл удивленно выгибает бровь:
- Нет. А что? Хочешь что-то предложить?
Внутри у Олежки как-то неприятно екает от слов Киры. Он улыбается, поднимается из-за столика. Ну друг ведь ни в чем не виноват, все верно.
- Сейчас за пивом схожу.
Оставляет парней ненадолго вдвоем.
- Понимаю, почему ты ушел. Ему нафиг никто не нужен, - Кира, вздохнув, поднимает взгляд на Валеру
Именно поэтому он сам ничего и не начинал. Остановиться будет сложно. Нельзя пробовать то, от чего ты не сможешь отказаться.
- Я не знал. Влюбился с первого взгляда. Веришь, так бывает?
Кириллу паршиво и муторно.
- Наверное. Особенно, если по-пьяни.
- Я не пил тогда, - Лера краснеет, вспоминая их с Ликсом первый раз. - Почти.
- Угу, именно.
Высокие стаканы глухо стукаются друг о друга и дном - о столешницу. Олежка садится рядом с Лерой и мягко толкает его плечом.
- Первая любовь - не всегда плохо. Просто тебе немножко не повезло.
Переводит взгляд на Киру, потом - снова на Леру.
- Может, развеяться хочешь? Легче станет.
- Забыть хочу. Вообще. И экзамены выпускные сдать нормально. Мама и так уже волнуется.
Лера улыбается, фыркает в пену, торопливо облизывается. Почти спокойно. Пьяно легко и кажется, что все можно.
Кира тянется через стол, вытирает его подбородок.
- Мамы всегда волнуются. У них работа такая, что ли, - Олежка делает несколько глотков за раз, чтобы только не чувствовать, как под ребрами неприятно тянет.
Глупо. И по-детски - это «мое». Не ребенок ведь.
- А когда поступишь, найдешь себе девочку. Ну, или мальчика, - улыбается. - Первокурсники милые, - получается мечтательно-пьяно.
Кира ржет, обнимая Олега:
- Вспомнил бурную молодость или обдумываешь перспективы на будущий год? Все эти заи... – тянет, понизив голос до шепота.
Олежа чувствует, как у него мурашки пробегаются по шее и плечу от теплого дыхания Кирилла. Смеется тихо, поворачивает голову и целует его - быстро, настойчиво. И сразу же отстраняется, закусив нижнюю губу.
Удовольствие и приятная радость.
- Я помню тебя на первом курсе, - подмигивает, допивает пиво. - Никого лучше точно не будет. Ну... может, Лера. Да? - смотрит на мальчишку, улыбаясь весело.
- На первом курсе я был сама невинность, - Кира морщит нос, отпивает из бокала.
Ему нравится целоваться с Олегом. Иногда кажется, что только от него зависит, когда они перешагнут стадию дрочки по углам. Все чаще хочется, чтобы Олег не ждал его первого шага.
Лера смеется, качает головой.
- Не верю.
- А зря.
- Не обманывай ребенка, - Олежа фыркает, кивает Валере. - Правильно, что не веришь.
Достает сигарету из пачки на столе, закуривает.
- Сама невинность был я, - широко улыбается. - А вы все – лишь жалкие пародисты.
- С такой монстро-сестрой «про это» все узнаешь к семи годам. А потом учишься на время резинки раскатывать, - Кира виснет на Олеге, звонко чмокает его в щеку. - Моя невинность.
Лере завидно. И обидно. Потому что совсем чуть-чуть и нужно будет тащиться домой. Одному.
Еще пара минут, чтобы допить пиво, шутки-воспоминания, поцелуи. А потом - на улицу, застегивая куртку под горло. Олежка хмурится, когда холодный ветер растрепывает волосы, смотрит на Киру и Леру.
Завтра тяжелый день... Хорошо, что сегодня успел расслабиться.
- Я пойду. Вы, надеюсь, не заблудитесь? - улыбается. - Еще увидимся, - подмигивает Лере и наклоняется к Кириллу. - Тебя хочу увидеть уже завтра, - целует, укусив за нижнюю губу.
Сердце бьется тяжело. Хорошо...
Лера провожает взглядом Олега, а потом долго, внимательно смотрит на Киру. В горле скребется, будто воздуха не хватает. И не пьян, вроде бы. Просто... ведет как-то странно, аж подташнивает. Выдыхает. И решительно негромко спрашивает:
- Проводишь... немного?
- Да.

Кира сказал, что ему нужны лекции. У Ликса где-то была парочка, но в целом ситуация такая, словно он тоже пропустил кучу занятий. Хотя, почему бы не помочь другу тем, что есть?
Звонок раздается как раз в тот момент, когда Феликс ползает задницей кверху, выискивая, где могут валяться тетради. Чертыхается, сетует на то, что зря решил прибраться несколько дней назад - теперь вообще не помнит, где что лежит.
- Привет. Заходи.
Кира стряхивает капли с челки. На улице дождь стеной. Вся одежда насквозь.
- Привет.
Оглядывается, присвистнув:
- Ого. Это к моему визиту?
- Конечно. Все ради тебя, - Ликс смеется. - Чуть Богу душу не отдал, пока убирался. Теперь даже тапки можно не надевать.
Тянется, захлопывает дверь и расстегивает мокрую куртку Кирилла. Стаскивает, целует холодные влажные губы - мягко, тепло. Не может удержаться и тискает за задницу.
- Лекции я так и не нашел, но ты не съебешься сразу же?
- Заманил, сволочь, - Кира смеется, стягивает следом и футболку, дергает Ликса за челку. - Ты горячий.
Прижимается, лезет холодными руками под одежду. Кожа покрывается зябкими мурашками. Кирилл отстраняется, опускает взгляд на свою грудь.
- Не подумай, что из-за тебя.
- А что. Мне нравится.
Теплой ладонью по прохладной коже живота вверх - до левого соска. Ликс сжимает его между пальцами, тянет, улыбается хитро.
- Чай... будешь? - спрашивает спокойно, другой рукой проводит по пояснице, царапает и прижимает Киру к себе. - Тебе согреться надо.
Такими темпами скоро встанет все. Кирилл предусмотрительно отступает на шаг назад. О Лере он так и не сказал. Посчитал не нужным. То, что случилось, возможно, нужно было обоим. Одноразовый секс. После которого можно только попрощаться и уйти. Забыть.
- Буду, - обхватывает ладонь Ликса, тянет к себе, прикусывает зубами большой палец. - С сахаром.
Здесь всегда странное чувство. Будто дома.
- Тогда пошли
На кухне в раковине гора посуды - ностальгия по долговременному бардаку. За окном светло-серая стена дождя. Хочется забраться с кем-нибудь под одеяло и смотреть фильм, устроив ноутбук на коленях. И целоваться.
Ликс заливает пакетики кипятком, ставит на стол сахарницу и садится напротив Киры.
- Можешь еще джинсы стащить, кстати, раз уж начал раздеваться.
Кира тянется за ложкой. Отогревается. Влажная ткань, и правда, неприятно липнет к ногам.
- А минет тебе не сделать, любимый?
Раз... два... три. Осторожно размешивает сахар.
Ликс наблюдает, подперев голову рукой, улыбается. Киры давно не было у него в гостях. И сейчас кажется, что этого как раз и не хватало...
- Думаешь, я скажу «нет»? - делает глоток, морщится - чай обжигает язык. - Блядь.
- Кто? – Кирилл смеется, дует на чай. – Ты-то, да.
Сладко тянет внизу живота от одной мысли о минете. Кирилл откидывается на спинку стула, смотрит на Феликса, тянет стервозно:
- После предложения руки и сердца.
- Прямо как девчонка.
Ликс гладит горячий бок кружки, смотрит в нее, сдувает пар. Одиночество невыносимо. Сейчас уже не общаются как раньше. Тогда - постоянно вместе. Сейчас - дела, работа...
И из головы никак не исчезают слова Леры: «Они уже почти вместе». Поэтому и пытается отыскать мальчишку? Чтобы не быть одному.
- Мне хочется, чтобы рядом был... - взгляд на Киру, - кто-то.
- Я знаю.
Это чувствует и Кира. Все чаще. Олег, возможно, был бы не против серьезных отношений, однако… Кирилл ждет чего-то. И сам себе боится признаться в том, что прекрасно знает – чего.
Рядом с Ликсом все по-другому. Ни на что не похоже.
- Лера не единственный. Или... все-таки?..
Феликс пожимает плечами, трет ладонью щеку.
Можно сказать, что кроме Леры никто не нужен, потому что без него и в самом деле тоскливо. Пока не потеряешь, не поймешь. Но утверждать, что Валера единственный... Это слишком серьезно.
- Не знаю.
Дурацкий ответ. Ликс смеется:
- Давно не трахался нормально, вот и пошли мысли.
Кира задумчиво смотрит в чашку, кусает губы. Можно попытаться сыграть ва-банк. Можно спросить – напрямую. Можно. Но Кирилл не уверен в себе. Цена может оказаться неоправданно выше того, что он приобретет.
- С этим у тебя раньше не возникало проблем... вроде бы.
Тонкая узкая доска, по которой нужно пройти над вязким болотом. Не упасть. Кира поднимается со стула, подходит к Феликсу:
- Все идет наперекосяк. Вообще и... у нас.
У кого у «нас»?
- Мне тоже кажется, что это одна сплошная черная полоса, - Ликс проводит ладонью по столу, как будто хочет стереть эту самую полосу.
Смотрит на Кирилла. Знать не хочет, что у него отражается во взгляде. Настолько сильно изголодался по теплу - понимает это сейчас полностью. И есть желание потянуть Киру к себе.
Сжимает запястье, потирает выпирающую косточку и улыбается.
- Бывало и хуже, брось, - Кирилл, усмехнувшись, обнимает Ликса, гладит пальцами шею. – У тебя есть я.
Последнее вырывается само, и звучит как-то беспомощно. Кира присаживается перед стулом, ткнувшись носом под руку Ликса, в бок.
- Щекотно, - фыркает с улыбкой, но Киру не отстраняет. Кладет ладонь на его затылок, мягко тянет белые прядки. - Ты у меня всегда - был, есть и будешь... - задумчиво кусает губу, - и я - у тебя. Это самое лучшее. Просто сейчас все как-то...
Феликс выдыхает, не зная, какое слово лучше всего отражает то, что происходило некоторое время назад и происходит до сих пор. Как потревоженный осадок поднимается со дна, заволакивает воду - так и сейчас. Гадко. И ощущение беспомощности: не справится.
- Еще чаю хочешь?
Кирилл цыкает, покачав головой. Нужен не он. Как будто его и нет в кухне. Ликс отвечает, но словно продолжая думать о своем, и смотрит – сквозь. Лера, Лера, Лера... Что такого в этом Лере? Не самый лучший, Кирилл теперь наверняка это знает.
- Ликс... - зовет. И когда Феликс опускает взгляд, Кира обхватывает его лицо ладонями, тянет к себе, целуя – медленно, нежно. Закрывает глаза – сам не понимает почему, это выходит само собой. Сердце тяжело колотится в груди.
Ликс упирается ладонью в стол, раскрывает губы, целуя в ответ. Обнимает за шею и сжимает волосы на затылке, прижимает ближе Кирилла. Ощущение, что если сейчас это прекратится, то больше никогда не повторится. Феликс не хочет, чтобы прекращалось.
Проводит ладонью по боку Киры, сжимает, царапает.
- Мой... - на выдохе - как что-то важное, когда получается на секунду отстраниться, и снова целует, кусая.
Ладони Кирилла соскальзывают вниз, на поясницу – обхватывают, тянут на себя. От тяжести тела Ликса на своих коленях, подается назад, на пол.
- Нет.
Прижимает к себе Феликса бережно, тянет, усаживая на бедра.
Пряжка ремня звякает, Ликс закусывает губу, чтобы не сказать еще что-нибудь... Что повлечет еще множество разных «нет», от которых порез в животе как холодным лезвием. А так - тепло. Рядом. Упирается пальцами в плечо Киры, смотрит сверху вниз, сжимает острый подбородок и целует.
- Хочешь меня?
- Да.
Вопрос, на который другого ответа не будет. И если это все, что нужно Ликсу от Кирилла... Гадко и горько, но не остановиться. Как смотреть на аварию из окна проезжающего мимо автобуса. Искореженный металл, кровь и месиво тел – морщишься, задыхаешься, но не отводишь глаз. Кира знает, что минуту назад они были близки... к чему-то. Но минута прошла, и сейчас он проезжает мимо. Остается последний взгляд.
- Трахаться хотел? – голос меняется. Кирилл торопливо расстегивает джинсы Ликса, стаскивает за пояс на бедра. – Выебать тебя, любимый? – шепчет на ухо, опрокидывая на пол, подминая собой.
- Да, - Феликс морщится, ударившись затылком, облизывает губы. - Дотянешься, надеюсь, - улыбка натянутая, как будто не губы, а тугая старая резина - еще чуть в стороны, и лопнет.
Приподнимает бедра. Уже стоит. На Киру всегда стоит, в какой бы ситуации они не лапали друг друга. Даже сейчас, когда совсем хреново.
Осадок горький, вязкий... Раздвигает ноги.
- Что еще со мной делать, кроме как ебать, - выгибает бровь.
Кира замирает, глядя на Ликса. Обида.
- Пиздец, сколько жалости к себе.
Не остановиться. Правой рукой – наотмашь, не сильно, как девчонку. Звонко, и пальцам горячо. Отрезвляет. Дыхание – тяжелое, сорванное. Почти... Один шаг – от осторожного касания губ до этой наизнанку выворачивающей злости. Кирилл насмешливо кривит губы:
- Не хочу.
Руки дрожат. Поднимается, держась за край стола.
- Хочешь Леру – так иди к нему, хватит меня уже пользовать, как тебе хочется.
Ликс чувствует, как горит щека. Смотрит на Киру, проводит языком по нижней губе.
- Я тебя пользую?
Получается спокойно, хотя в груди колючая злость - царапается, как бешенный зверек. Вдох, выдох. Ликс упирается локтями в пол, натягивает джинсы, поднимается.
- Прости... пожалуйста, - достает сигарету. - Леру давно ищу, только вот... даже понятия не имею, где он живет и время проводит.
Щелчок зажигалки. Дым по горлу. Ликс обходит Киру - специально не касаясь, - к подоконнику, дергает раму окна.
Никогда раньше не было такого. Кирилл чувствует, как все рушится. Сжимает тисками. А самого несет вперед и не получается сказать: «Стой, хватит. Мне больно».
- А, ну да. Ты же ни разу не потрудился поинтересоваться, где он живет. Нужен адрес? Я назову.
Ликс удивленно оборачивается.
- Нужен.
Ощущение, что будет нечто худшее, чем было только что, - мурашками вдоль позвоночника. Самое главное.
- А ты виделся с ним?
Кира пожимает плечами, молча выходит из кухни. Вещи. Футболка, сброшенная на рюкзак. Поднимает – ткань влажная, холодная. Думает о том, что сейчас снова под дождем тащиться домой. Пальцы не слушаются – расстегивает рюкзак, долго ищет записную книжку и ручку. Буквы выходят корявые, неровные. Цыкает, прижимая раскрытый блокнот к двери. Разобрать можно. Найдет. Помирятся. Даже сомнений нет.
- Да, виделся. Трахались с ним. На днях.
Бумага рвется. Кирилл оглядывается, думая, где оставить лист. Прижимает уголок телефоном.
Ликс сглатывает, вцепляется пальцами в подоконник. А потом заставляет себя тоже выйти из кухни. Внутри совсем пусто - один воздух. Зато в висках стучат маленькие молоточки. Смотрит на листок, на Киру, и словно ломается что-то хрупкое - звонко как стекло. А чего хотел? Тут даже не скажешь: «Какого хрена ты его трахал?» Ликс Лере никто. И мальчик волен делать, что хочет. И спать, с кем хочет.
Но...
- Ты дорвался, - Феликс прислоняется плечом к стене, смотрит как Кира собирается. - Поздравляю. Спаивать пришлось? Или он на трезвую голову согласился?
Кирилл застегивает куртку, подхватывает с пола рюкзак.
Мне жаль? Не жаль. Они оба хотели. Хотя и по разным причинам. Оба знали, что такое никогда не повторится. Взрослое спокойное: «Останься» Леры. И такое же «До свиданья», когда все закончилось.
Кира смотрит на Ликса – черные большие зрачки и яркие искусанные губы. Поднимает руку, не касаясь кожи, убирает челку со лба назад.
- Если захочет, он расскажет тебе все в подробностях.
Берется за ручку двери, нажимает.
- Ликс... - сложно. Не чувствует своих губ. – Я знаю, что... все. У нас. Пожалуйста, сделай вид, что все как прежде – при Олеге. Хотя бы первое время. Он... наши ссоры принимает слишком близко к сердцу.
Феликс снова встрепывает челку, кивает. Ради Олежки можно сжать зубы.
- Хорошо. Тогда... еще увидимся, думаю.
Ощущение, что когда-нибудь помирятся, - нет. Доломали, что было. И только мелкие осколки больно царапают ладони.

@темы: original, acid_park

---

Весна, блин

А я "доволен". И отмечалось "весело". Меня даже стальные глазки поздравил. С днем рождения, аха. Сказал - а че не восьмого марта родился? С праздником, - и вручил какую-то хуйню. Уууу, сука. Но все равно я его лублу.
Дуся отжигает, кстати. У него пошло обострение мартовское. Полундра, бля.
Кот гулящий. Делает вид, что меня не существует. Типа - привет, корона лоб еще не натерла? И дальше пошел, мимо. А я между прочим его одного хотел на дне рождения видеть. Дуся зашел, оставил подарок на столе у кровати и ушел. Все. Весь день я его не видел. И смотался домой.
Это он мне так отплатить решил Новый Год? >< Отлично получается, я его начинаю тихонько ненавидеть.
Дома было хорошо, меня откормили. И в общагу я приехал уже на следующий день. Решил проипать занятия и тупо втыкал в ноут. А потом поздравил Дусю с Восьмым марта. А что? Один-ноль, придурок.
Побродил по форумам - подумал, есть что новое почитать. Почитал. Проникся. Пустил скупую слезу.
Особенно запомнилась фейка в армейских ботинках и необъятных рубашках, которая занимается восточными единоборствами из фемма. Но такая, блин, фейка.
Ничто меня не радует. Ну вот хоть убейся. Только комменты к Парку на форумах улыбают.
Ощущение, что я ленивый кошак.
Которого кастрировали.
Пойду покурю и схожу в гости к Дусе. Возьму с собой взятку в виде шоколадки. Остатки праздника.
Кстати, а подарил он мне феньку на руку. Красивые костяные черные бусинки, как четки. Мне нравится очень. Надо показать, что я ношу феньку - это будет первый шаг к примирению.
Куда ж я без моей музы?)

Мальчик втыкабельный

гыг))

@темы: меня зовут..., фак_офф

---

«Здесь был Бог», гл.11

Название: «Здесь был Бог» («Слепые мыши не видят западни»)
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu
Рейтинг: nc-17
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
От автора: для Эль-тян, которую автор очень любит и без которой второй части могло бы и не быть. И спасибо за вдохновение.

Глава_11

И за тобой следом,
Где никогда не был:
Между землей и небом.
Бьется в окно ветер,
Ночь как конец света.
Счастье мое, где ты?
Би-2

За пару секунд Леон вспоминает все свое прошлое. Начиная с тех далеких дней, когда был совсем ребенком - без чипа. Слабое тело и желание стать сильным. Чтобы не доставать всех по пустякам и справляться самому. И чтобы отец гордился. Улыбался ему как сыну, а не так, словно Леонард - вынужденная обуза.
И сейчас... ничего не изменилось.
Перестань так смотреть!
- Долго будешь стоять?
Фергюсон забирается в машину, захлопывает дверцу. На всякий случай продолжает держать щит. Смотрит на сидение... Язык - как сухая губка. Вот-вот поцарапает кожу нёба. Робби, ты же должен был убежать.
Гордон сидит, сцепив пальцы, касаясь плечом руки Фергюсо... Кэпа? Десять минут, за которые мир перевернулся с ног на голову.
Робби и не собирался уходить, пока из подъезда не выйдет Леон. Он мог понадобиться Фергюсону. Долгие тяжелые секунды теплым воском стекающие в рыхлый грязный снег. А потом свет фар, и мягкий спокойный голос: «Роберт, а мы тебя всюду ищем». Что еще можно было подумать, кроме того, что правительство решило его спасти во что бы то ни стало. Раз в машине сам Шон Фергюсон. Хватило пары фраз, чтобы понять, как все на самом деле.
Злость. И облегчение. Выматывающая смесь эмоций. Рвет напополам. Ненавидеть невозможно. Потому что...
- Лео, он... твой отец отпускает тебя со мной. На определенных условиях.
Роберт чувствует пустоту внутри Леона – пригоршни талой воды, которая неумолимо просачивается сквозь пальцы, оставляя только песок и грязь на коже. Хочется подхватить эти ладони, прижаться к ним губами – разделить. Все.
Фергюсон старается дышать ровнее, не показать слабости. Получается...
- Гордон прав, - Шон серьезно смотрит в глаза сына. - Это будет плюс и для меня, и для вас двоих.
Что он может предложить, когда уже ничего нет?
- Чего ты хочешь?
- Мы с Робертом побеседовали, пока ты был в доме, - едва заметный кивок в сторону здания, - и пришли к выводу: я вас обоих отпускаю. Гордон отправляется обратно под опеку правительства, ты же должен будешь спрятаться. Куда угодно, но так, чтобы ни один член РА не нашел. На тебя будет объявлена охота, для них ты предатель: помог бежать Гордону, напал на своих.
Шон переводит взгляд в окно, смотрит через затонированное стекло на медленно ползущие пятна от света фонарей. Потом - снова на сына, но уже... теплее.
- Ты поступил очень неразумно, Леон. Но смело. Тебя спасет лишь то, что я твой отец, - и опять холодно. - Если проболтаетесь, кто именно Кэп, то вас уже ничего не спасет. Я предупредил.
Роберт знает, что ни слова не скажет. Потому что Леон важнее справедливости, важнее победы правительства. И Фергюсон старший наверняка понимает это. Поэтому отпускает.
- Я дал вам слово. К тому же любой мой шаг против вас ударит по Леону.
И все же... мерзко. Рядом с этим человеком. Мэдок не знает, отец считает его самым близким другом. Отец...
- Пойдем, Лео. У нас мало времени.
Робби нажимает на ручку, дверца автомобиля открывается. Снег... Мягкие пушистые хлопья. И зыбкий бледный свет фонарей.
До Безопасной зоны несколько кварталов. Нужно собраться с силами, чтобы провести Леона через патруль.

Под боком кто-то теплый и мелкий. Крис прижимается губами к растрепанной макушке, лениво открывает глаза. Вилли. Спит, дышит ровно и спокойно. Обнимает рукой Аллена, закинув ногу ему на бедро.
Крис уже по привычке смотрит на другую постель. Заправлена. Как и вчера. Даже остались складки на покрывале после того, как Кэссэди повалялся на нем.
Зевнув, Аллен подтягивает Вилли чуть повыше и утыкается носом ему в шею, собираясь поспать еще немножко. Только вибрация коммуникатора мешает...
Смотрит на экран, хмурится и тихо отвечает:
- Да, Эшли?
- Аллен... ты дома? Все нормально?
Митчелл хмурится, напряженно вслушиваясь в голос Криса. Должен... быть более взволнованным, что ли. Или еще не знает ничего? Эшли кажется, что если бы забрали Алекса, он бы уже полгорода на ноги поднял.
Оборачивается, выглядывает в коридор. Шум воды в ванной. Алексис все еще в душе.
- Знаешь, что ночью случилось?
- М-м-м...
Крис перебирает в голове возможные варианты событий. Что могло произойти ночью. Вчера. Но как-то сонно...
- Алексис тебя трахнул? - улыбается.
Брови Митчелла взлетают вверх. Пару секунд он переваривает предположение Аллена, краснеют шея, щеки и уши. Эшли еще раз испуганно оборачивается, как будто Алекс мог услышать, потом делает глоток воды из высокого стакана.
- Гордона поймали. Вроде бы. Но на утро – на месте целого этажа остались руины. Фергюсона ищут. Их обоих, на самом деле. Ты... не знал?
Так. Гордона поймали - об этом Крис знает. Трудно не знать. Но вот дальше... Приподнимается на локте, чтобы соображать четче.
- Фергюсон помог ему бежать? - хмурится. - То есть, Гордон живой? И неизвестно, где они?
- Неизвестно. Мы не знаем, жив или нет. Скорее всего, да. Нам... - Алексису вообще-то. – Нам поручили найти Фергюсона. Ты... помогал им?
- Нет, - тихо. - Нет, но я приходил к нему, - кусает губу, смотрит на спящего Вилли. - Получается, что... жив. Черт. А сам мне заливал, что все уже, ничего не важно. Сука какая. А когда начнутся поиски Фергюсона? Волонтеры нужны?
Эшли замирает. Холодок в животе. В чем дело? Митчеллу наплевать и на Гордона, и на Фергюсона... Дело не в них. Сам Аллен, его ответ…
- Крис... – шепот, хриплый, придушенный. – Ты себя слышишь?
Другой человек. Чужой. Далекий. Митчелл хочет спросить о том, что произошло и почему, откуда это. Но останавливается.
- Нет. Волонтеры не нужны. Но РА ценит твое рвение.
Если со мной что-то случится, ты так же скажешь: сука, как посмел сдохнуть?
Отбой.
- Эшли... Мать твою.
Я не это имел в виду.
Кидает коммуникатор на пол. Хруст пластика. Плевать.
А в груди все равно тепло-радостно. Живой. Леон его спас. Смог. Пошел против всех...
Крис обнимает мальчишку, улыбается ему в шею. Фергюсона точно не найдут, а Робби снова в безопасности.
Вилли ворочается, скользит горячими влажными ладонями по спине Аллена.
- Что случилось, Крис?
Хорошее пробуждение. Кэссэди выспался. Он счастлив – сделал все правильно. Ему наконец-то спокойно и... Вилли хмурится, упирается ладонями в плечи Аллена, отодвигаясь так, чтобы не соприкасаться телами.
- Плохо дело, - Крис проводит языком по сухим губам, отстраняется немного. - Митчелл звонил. Сказал, что Леон помог бежать Гордону. Уже объявлены поиски.
Снова прижимается, трется щекой о щеку Вилли и тискает его, улыбаясь. Не может сдержать радости.
- Ты выспался? Я выспался. Завтракать будешь?
Кэссэди рывком садится на постели, лихорадочно ищет взглядом штаны и футболку. Какой завтрак?
- Как такое могло случиться? Они что, охрану нормальную не могли выставить? Как вообще туда прошел Фергюсон, и зачем ему... - замолкает, сосредоточенно кусая губу, смотрит на Аллена. – Почему... Леон?
- Вилли, ты только не расстраивайся сильно, ладно? - Крис садится рядом, смотрит в глаза. - Леон... Они с Гордоном еще в Академии хорошо сдружились. Точнее, если верить всей документации, и того раньше. И Леон предал РА ради Гордона, потому что... - любит. - Потому что друзья. А охрана... Ты разве не в курсе силы чипа Фергюсона?
Кэссэди моргает растерянно, обхватывает запястье Криса пальцами, сжимает, смотрит на белые следы от пальцев на коже.
- Но... это нечестно, Крис. Его нельзя любить. Его не за что любить. Он... убил моих родителей.
- Нечестно, я знаю, - Аллен обнимает его, шепчет на ухо: - Не переживай. Все будет хорошо.

Слезы. Не остановить, потоком – о чем? Об идиотской вселенской несправедливости? О том, что люди научились так легко списывать со счетов… живое, слабое и настоящее. Как будто скорлупа Митчелла лопнула, а под ней нежная беззащитная плоть – болит нестерпимо. Так долго держалась, и вот.
Эшли поджимает ноги, прячет лицо в коленях, плечи вздрагивают. Кусает губы, чтобы только не вслух, чтобы Алексис не услышал, и все равно всхлипывает. Митчелл рад, что Фергюсон и Гордон сбежали. Потому что если это случилось, значит, и у него есть шанс. Значит, нужно только подождать подходящего момента. Эшли плевать на победу, на месть, на гордость. Ему хочется, чтобы перестало болеть. Чтобы можно было вздохнуть свободно и не бояться.
Эшли сжимает виски пальцами, прерывисто тяжело вздыхает.
Слова Криса, вывернувшие наизнанку, вскрывшие единым движением. Я не хочу так...
Джинсы на коленях промокли насквозь, Эшли поднимает голову. Алексис смотрит на него, стоя на пороге кухни. Митчелл зло, торопливо вытирает слезы, хрипло шепчет:
- Прости. Все нормально.
- Точно? - Алекс выгибает бровь, подходит, касается пальцами затылка Эшли. - Ты не выглядишь на «нормально».
В первый раз он видит мальчишку таким. Совсем расстроенным и болезненно нежным. Уже от одного этого в груди щемит, даже вдохнуть трудно. Кто посмел обидеть?
- Ты с кем-то разговаривал? - кивает на коммуникатор.
- Да. С Крисом.
Эшли спускает ноги со стула и поднимается. Ниже. Тоньше. Слабее. Горло перехватывает. Кожа Алексиса влажная, горячая. Митчелл обводит черные узоры, собирая капли, потом обхватывает губами палец, слизывая воду. Языком - по мокрым горько-соленым губам, приподнимается на цыпочки. Близко. У поцелуя вкус слез и чистой сладкой воды. Влажно, бархатно-мягко – по нёбу, острой кромке зубов. Сердце бьется, кажется, уже в горле, кровь пульсирует в висках. Эшли страшно.
Алексис отвечает, прижимает Митчелла к себе, ладонью - по спине. Ниже - под пояс джинсов. Царапает.
- Хочешь? - чуть отстранившись. Тихо. Возбужденно. И даже почти не вопрос. Смотрит в глаза - зрачки Эшли черные, широкие. От такого взгляда мурашки.
И снова целует, подталкивает мальчишку спиной к столу.
Митчелл кивает, всхлипывая. Податливая тряпичная кукла – мягкая, безвольная. Чувствует спиной край столешницы, тянет Алекса к себе. Нетерпение. Гладит ладонями плечи, грудь, спускается ниже к животу. Кончики пальцев покалывает.
- Быстрее.
Расстегнуть джинсы Эшли, дернуть вниз за пояс. Подхватить и посадить на край стола, вжаться сильнее - в пах, не переставая целовать уже совсем раскрасневшиеся губы. И ниже... ниже, кусая, сжимая, вылизывая.
Митчелл горячий. Алексис проводит рукой по его вздрагивающему животу, толкает, заставляя лечь спиной на стол, едва касается члена и сильно гладит между ягодицами, надавливая, но не толкаясь пальцами. Задирает футболку, сжимает зубами напряженный сосок.
Эшли горячо и больно. Так больно, что не остается места для чего-то еще – сожалений и страха. Накрывает с головой. Митчелл выгибается, обхватывает запястье Алексиса, подается бедрами вперед, насаживаясь на пальцы. Закусывает губу. Еще глубже. Не дышит, смотрит на Алекса, не отрываясь.
Тот наблюдает почти равнодушно, вставляет пальцы по костяшки, раздвигает - мышцы поддаются, сокращаются. Тесно, горячо... От этого по телу волна удовольствия, и дыхание становится тяжелее. Алексис облизывает губы, сильно сжимает пальцами член мальчишки - хочется, чтобы было сладко и больно. И чтобы Митчелл подавался навстречу, постанывая.
- Эшли, - на выдохе, кусает рядом с соском, - любишь кричать? - сильно проводит языком и опускается к бедрам.
Митчелл собирается что-то ответить про Криса и про то, что у него давно никого не было – поэтому стоит быть осторожнее. Но он сам не вытерпит «осторожно». Губы Алексиса жарко, влажно обхватывают член, Эшли цепляется пальцами за край столешницы, толкается бедрами. Стонет хрипло, громко. Почти, но... Еще не крик.
Бутылочки со специями мелодично звенят – вот-вот соскользнут на пол. Плевать. Митчелл упирается ногами в край стола, разводя колени шире.
Алексис прижимает его бедра к столешнице, не позволяя двинуться. Скользит губами, продолжая трахать пальцами, растягивая. Отстраняется, целует головку, проводит зубами осторожно.
- Громче, - хрипло.
А потом опускается на колени, кусает внутреннюю сторону бедра, оставляя наливающееся кровью пятно, и, раздвинув пальцами ягодицы Митчелла, проводит языком между. Толкается кончиком, вылизывает.
Эшли выгибается, пытаясь сбросить руки Алексиса, освободиться. Стакан едет по столешнице, к краю и... Вдребезги. Осколки как вода брызгают в разные стороны. Митчелл вздрагивает, просит беспомощно:
- Алекс... Трахни. Пожалуйста.
То, что нужно. Алексис поднимается на ноги, проводит ладонью по влажным губам. Сердце бьется тяжело, быстро. Мышцы напряжены так, что дышать трудно. Опускает руку, снова толкается пальцами, растягивает как можно шире и вставляет член.
Эшли обхватывает плотно, сжимает до звона в ушах. Толчок, плавный, медленный, заставляет привыкнуть, расслабиться.
Митчелл закусывает губы – больно, но это странная, теплая боль, плещется, затопляя сознание. Голова кружится. Эшли упирается в столешницу локтями, приподнимаясь – хочется двигаться. Быстрее. Сжимается, поводит бедрами, подталкивая Алекса.
- Давай.
Сразу так хорошо, приятно. И позволение Митчелла как будто давление на спусковой крючок. Алексис стискивает его бедра, раздвигает еще шире. Подтягивает ближе к краю, сильнее насаживая на себя. Смотрит, как вжимается, как вздрагивает живот Эшли. Еще пара секунд...
От этого кружится голова, и рот слюной наполняется. От запаха, жара чужого тела, тугой податливости. Алексис двигается назад, выходит почти полностью и снова вставляет - резко, сильно. Еще... и снова - так же. И опять-опять-опять... Бутылочки позвякивают друг о друга в такт толчкам. Пальцы впиваются сильнее, оставляя на коже белые пятна.
Эшли чувствует, как под лопатками ходуном ходит стол, пытается приподняться, сжимает ногами талию Алекса, пытаясь заставить двигаться медленнее.
- Ты... стол...
И больше ничего. Плевать на все. Эшли зажимает ладонью рот, чтобы не кричать в голос – пальцы ледяные, а лицо горит.
Другой рукой Митчелл сжимает свой член, двигает пальцами судорожно, быстро...
- Кончи в меня.
Не хочется ни сбавлять темп, ни отцепляться от Эшли. Ощущение, словно Алексис пальцами тянет прочные нити. Уже больно, порезы ноют, но вот-вот порвутся. Так и здесь - возбуждение настолько сильное и яркое, что внизу живота зыбкая, едва уловимая, но все же боль.
Толкается быстро, сильно, не церемонясь. Бутылочки опрокидываются, а стол жалобно скрипит. Митчелл притягивает еще ближе, обнимая ногами, стонет сквозь пальцы, продолжая зажимать рот. И Алексис кончает, вставляя на последних толчках еще резче. Стон сквозь зубы. Хорошо...
Эшли всхлипывает, кусает ребро ладони, соскальзывая с члена Алекса. Чувствует – влажно, горячо между ног. И от этого натянутые вибрирующие нити лопаются одна за другой, горло сжимается – не вздохнуть. Митчелл скулит, быстрее двигая рукой – если не освободиться, то, кажется, сдохнуть можно. Кричит... дышит тяжело, глядя на Алекса. Облизывает губы. И улыбается устало.
- Мне нравится, как ты кричишь, - тихо выдыхает Алексис, упираясь ладонями в края стола по обе стороны от плеч Эшли. Нависает, смотрит.
Колени не подгибаются - и хорошо. С мальчишкой приятно...
Митчелл переводит дыхание, тянется, целует Алекса в нос.
- Наслаждайся. Я никогда никуда от тебя не уйду.

@темы: blind_mice, original

---

кофе, сигареты и диванчик - part II

здесь можем поговорить о чем угодно - от того, какие я купил себе шортики вплоть до обсуждения политики США развернулся, да
ну и тексты можно обсуждать (спешиал фор...)
поболтаем?

запись создана: 07.02.2010 в 15:17

@темы: меня зовут..., ПЧ

---

Эйсид_парк, гл.8

Название: Эйсид_парк
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: nc-17
Жанр: сцены из жизни
Статус: в процессе
Предупреждения: нецензурные выражения, легкие наркотики
Содержание: Мы дети большого города. Он дорог нам, мы с ним будем жить. © СерьГа

Файл_8. Для_тебя

Файл_8.
Для тебя.

Я повторяю десять раз, и снова:
Никто не знает, как же мне хуево.
Янка Дягилева

Четверг. Вечер. И странное подозрение, что все это одна большая подстава.
Ликс пару раз звонит сначала Олежке, потом - Кире. Что один, что второй - вне зоны доступа. Как будто забрались в бомбоубежище и тихонечко там отсиживаются, пережидая неведомую бурю. Хотя... оба работают. Кира-то понятно: может двадцать пять часов в сутки где-то пропадать - это привычно. А Олег? У него же рабочий день давно должен был закончиться.
Вздохнув, Феликс начинает собираться. Нужно развеяться.
В клубе дохрена народа. Или просто настроение такое, что не хочется видеть чужие рожи. Пьяно, укуренно и с рябью басов по влажному воздуху - привычная атмосфера. Ликс задумчиво проводит пирсингом по нёбу, улыбается какой-то девочке и пробирается к барной стойке.

Кирилл сует сдачу в карман, торопливо отпивает из стакана и собирается уже вернуться в зал, к Олегу, когда… Стоп. Снова опускает пиво на стойку, морщится, когда по пальцам ползет выплеснувшаяся пена. Соскучился. Кира проводит ладонью по джинсам, а потом тянется, обеими руками обнимает Ликса со спины, задирает его футболку и пробегает пальцами по голому животу. Пьяно ведет.
- Эй, парень, хочу тебя снять...
Приподнимается на цыпочки, чтобы дотянуться до уха Феликса.
Голос знакомый. Ликс чувствует, как изнутри поднимается волна обиды и дурацкой радости. Как псина уже готов хвостом вилять, если бы был хвост. Оборачивается.
- А я думаю, где ты проебался.
Сжимает пальцами подбородок Киры и целует - нагло, раскрывая языком, чувствуя вкус пива и сигарет. Приятно. Вкусно.
Кирилл удивленно выдыхает, но голова уже кружится. Хочется – так что губы и кончики пальцев горят. Просто вынь да положь. Прямо сейчас. И плевать, что полвечера тискался и целовался с Олежкой в чилауте. Это... вне правил.
Толкнуть Ликса к стойке, заставляя сползти с высокого табурета, прижать, провести ладонями по пояснице, отвечая на поцелуй. Кира стискивает ягодицы Феликса, рывком притягивает к себе еще ближе, вжимается стоящим членом в бедро.
- Ликс...
Вообще то, он собирался сказать, что никуда не проебывался, и что пытается с удовольствием провести выходные, которых становится все меньше и меньше. Но получилось только это требовательное, бессмысленное «Ликс».
- Бля, - сдавленно, сквозь поцелуй.
Феликс толкается коленом между ног Киры, тянет за волосы. И похуй, что край барной стойки неприятно упирается в спину - мелочи жизни. Сейчас бы в чилаут...
- Пупсик, - на выдохе, чувствуя как губы горят, - ты какой-то... пьяный, - Ликс тихо смеется, кусает нижнюю губу Кирилла, тянет.
И почему на него всегда встает?
Кира переводит дыхание, непонимающе смотрит на Феликса. Ощущение, что вдруг перекрыли кислород. Да мало того, что перекрыли, еще и требуют быстро, правильно отвечать таблицу Менделеева. В ушах шумит.
- Мы давно пришли.
Кириллу кажется это достаточным объяснением. Поднимает руку, сжимает выделяющийся под тканью футболки напряженный сосок Ликса, улыбается.
- Сидели внизу, там связи нет.
Вспоминает начало вечера – туманное, неясное. Одно важно. Феликса они не звали, потому что...
- А чего ты тут делаешь?
- А я как раз хотел...
Что хотел-то? Ликс вдыхает горячий воздух, и медленно выдыхает, собираясь с мыслями. Руку Кирилла от себя не убирает, как и его самого – так и держит, прижимая к себе.
- С тобой и Олежкой куда-нибудь выбраться. Он тут? - взглядом - по толпе, потом снова на Киру. - Почему меня не позвали, уебки?
Кира старательно пытается не упустить нить разговора. Ниже – по тонкой полоске голой кожи под задравшейся футболкой, прямо над кромкой джинсов. Пропихивает палец между поясом и бедром.
- Тут. Там. Внизу. Я... пришел еще за пивом.
Ага. Вот оно, все еще на стойке. Можно потянуться и сделать глоток, а то во рту пересохло.
Кожа бедра гладкая, теплая – только выступает под ней острая косточка. Кира гладит ее. Еще ниже. Невыносимо. Мало. Дергает к себе Ликса, рукой – в джинсы, и сжимает пальцами член.
- Бля... А где Лера?
- Откуда... Не знаю.
Воздух из легких махом испаряется. Феликс вцепляется рукой в гладкую выпирающую столешницу, чтобы позорно не съехать на пол. Как-то все неожиданно. Толкается бедрами, возбуждение как кислотно-горячая волна. Следом - мурашки и страшно сильное желание трахаться. Хоть прямо здесь – на виду у всех. Никто не будет против. Без вопросов.
- Пошли... вниз или в туалет, - сорвано, на ухо, прихватывает губами мочку. - Я, бля, хочу тебя.
Вот. То самое. Кира вспоминает. Неприятный холодок вдоль позвоночника – футболка липнет к спине. Кирилл поводит плечами, убирает руку.
- У него сегодня День Рождения. Поэтому мы тебе даже звонить не стали... чтобы не отвлекать. Завтра он хотел встретиться всем вместе, но сегодня...
Легкая, но явственная горечь на языке. Кирилл обхватывает пальцами холодный запотевший стакан, жадно глотает пиво. Не проходит. Разочарование – ну, ведь почти-почти хорошо, и в то же время чувство гадливости. Нахуй вис на Ликсе? Внизу ждет Олег. А где-то, хрен знает где – Лера.
- День... Рождения?
Феликс понимает, что его резко дернули вниз, на землю. Ощущение не из приятных. Подстава – точно, вот она.
- А ему трудно было предупредить? Блядь.
Настроение испорчено. Ликс отпивает из стакана Киры - пиво горчит на языке, пузырьки холодные. И что теперь? Возвращаться домой? Нахуй. Звонить Лере? Мол, почему это ты не сказал, что тебе с сегодняшнего дня можно начинать трахаться легально? Как будто специально все подстраивает, чтобы потом выставить Ликса злом во плоти.
- И не смотри так, будто я распоследняя сука.
Брови Киры удивленно взлетают вверх.
- Я вообще никак не смотрю.
Олег ждет... Ждет... Вот этот писклявый голосок, надоедливый, будто звук сверла, и есть глас совести? Кира смотрит на лестницу, ведущую вниз, в чилаут, потом снова поднимает взгляд на Ликса.
- Двигай домой. Еще можно по дороге подарок прихватить. Или просто загладь вину... языком.
Странное состояние. Усталость. Как будто сразу, перескочив все этапы, рухнул в утреннее похмелье. Ведь вроде вполне сжился с идеей, что у Ликса есть Лера – так чего не так опять?!
- Главное, не говори ему, что вместо того, чтобы торопиться домой, ты сосался со мной.
Кира подталкивает пустой стакан по стойке, кивает бармену, чтобы повторил.
- Он понимающий мальчик, - Феликс криво улыбается.
От возбуждения ни следа, ни отголоска. Только паршивое чувство пустоты, которую пытаются забить ватой. Гадко. И слова - острые, распарывают язык, кажется, до крови - вот-вот ощутит кисло-сладкий металл.
- Простит, даже если я тебя у него на глазах выебу. А всего-то и нужно будет отсосать. Повеселись. Олежке привет. Не забудь рассказать, как мы чуть не трахнулись, - подмигивает Кире и, оторвавшись от барной стойки, идет в сторону выхода через толпу.
- Пошел на хуй.
В голове Киры только одно: «Никогда больше».

За вечер Лера в полной мере познает смысл слова «доверие». В общем-то, ничего такого – подумаешь, Ликс задерживается. Может быть куча причин. Но мозгу на это наплевать, он подбрасывает снова и снова: «С кем?»
И продолжает накручивать: а сколько раз за эту неделю Ликс был с другими? Когда? После того, как Лера уезжал домой? А до этой недели, о чем еще Валера не знает?
Паранойя. И это пугает. Все мысли только об этом – лихорадочные, болезненные. К полдвенадцатого Лера собирает рюкзак, туда же запихивает бутылку шампанского из холодильника.
Можно уходить. Праздник не удался.
Валера не хочет сюда возвращаться. Ни-ко-гда. Он понимает, что эти сомнения теперь не исчезнут. И если бы еще Ликс пытался что-то с ними сделать: убедить, что любит, а «то» было случайностью. Но за прошедшую неделю мало что изменилось. Валера задумчиво теребит связку ключей, стоя в коридоре.
Феликс открывает двери и натыкается прямо на него. Сразу - и чувство вины, и раздражение на Киру, и злость на самого себя и на Леру в частности.
- С Днем Рождения, - улыбается уголком губ, вынимает из кармана джинсов плоскую коробочку - серая, перевязанная серебристо-красной ленточкой. - Прости, задержался.
Тянет к себе за воротник пальто, целует скулу. Просто, дежурно.
- Уже уходишь?
Лера сжимает коробочку, вертит ее в пальцах, не зная, стоит ли открывать. Радость – до потолка, хоть на шею кидайся. А потом пустота – еще более холодная, чем до появления Ликса.
- Спасибо.
Это вежливо. Так нужно отвечать на поздравления. А не посылать нахуй.
- Да, - Валера медлит, но потом вырывается, кажется даже против его воли. – Я тебя весь вечер ждал.
Ликс стягивает куртку, морщится.
- Ты мог бы позвонить.
Достает сигареты и зажигалку.
- Или раньше сказать, что у тебя праздник намечается. Кто, бля, виноват-то?
Все. Лера чувствует, как слезы снова подступают к горлу. Ненавидит это в себе. Как девчонка. Позволил сделать из себя хрен знает что. Еще и сам радовался.
- Я... говорил тебе, на днях. Мы тогда...
Только что потрахались. Нет, Лера не сказал прямым текстом, но понять можно было - и про День Рождения, и про то, что ему хочется побыть вдвоем.
Валера сглатывает вязкую слюну, поднимает руку с зажатой в ней коробочкой, кивает.
- Тогда откуда узнал, что нужно подарок покупать?
Как-то все это муторно. Ликс себя чувствует маньяком, который приходит в себя и понимает, что перебил тучу людей. Но вроде как прав, иначе зачем надо было убивать их? А тут еще одна жертва. Да бля.
- С Кирой встретился. Он мне и сказал.
Вот так. Еще добавить: «Мы с ним не сосались, нет» - и будет пиздец в виде истерики. Ликс закусывает губу, смотрит на Валеру.
- Но я же пришел. Останься еще на чуть-чуть.
Лере хочется остаться. На самом деле. Желание почти физическое, когда пальцы ломит и ноги подгибаются. Но сценарий заранее известен: Валера подуется, Ликс слабо поотбивается, а когда это его достанет совсем, потащит в кровать. И будет целовать-тискать-гладить, пока никаких слов не останется. И обид. Вообще эмоций. Одно удовольствие. Мимолетное - как разноцветный трепещущий на ветру шарф. Сдвинешь рукой, а за нм пустыня.
- Кира... Ну да. У тебя все вертится вокруг Киры, ты не замечал?
Лера берется за ручку двери, нажимает.
- Я домой. Больше сюда не приеду. Так что вот ключи, - медлит, держит их на раскрытой ладони, но все же заставляет себя наклонить руку, позволить связке соскользнуть на полку.
- Они уже почти вместе, считай. А ты один остаешься.
Ликс, кажется, еще слышит звон ключей. Как эхо в пустом черепе. Почти вместе? Комок в горле и пальцы совсем ледяные.
Все к черту. Собрался? Иди.
- Один, - кивает, сует в рот сигарету, пламя зажигалки дрожит, но Феликс закуривает, равнодушно смотрит на Леру. - Один - как и ты. Дверь захлопни за собой.

Кира дрожит от холода, пока ищет по карманам ключи, стоя у подъезда. Не холодно. Просто отходняк. Все выпитое и скуренное перестает действовать, остаются только усталость и лихорадка. Пальцы не слушаются. Хочется как можно быстрее домой, в душ и под одеяло. Три ночи. Вставать в девять, можно еще даже выспаться. А завтра посетить, наконец, универ.
Вместе с ключами Кирилл достает мобильник. Сообщение. Матерится сквозь зубы, откидывая крышку. Информация о пропущенных вызовах, пока телефон был вне сети. Ликс, да.
Кира, вздохнув, смотрит на дисплей. Из дома позвонить не получится. Хрен с ним, за две минуты Кирилл не окочурится. Быстро набирает номер.
Феликс тянется к орущему телефону, смахивает бутылку - так чуть не проливается остатками пива на ноутбук. Матерится, убавляет громкость музыки и нажимает кнопку:
- Кирааа, - тянет довольно, потом кусает фильтр сигареты и продолжает не так радостно: - Ты уже дома?
- Почти. Стою у подъезда и сейчас коньки отброшу. Так что быстро, любимый – все ок? Вы поздравились, потрахались и счастливы, да?
Еще и нажрались. Некоторые, как минимум. Но Кира этого мне говорит. Язык кажется распухшим, вялым и негибким. Так что стоит все закончить побыстрее.
Ликс пьяно смотрит в экран ноутбука.
- Нет.
И это слово как будто срывает плотину всем следующим.
- Он сказал, что я... что он уходит, и что больше не вернется, хотя я купил подарок. И что он больше не вернется, да, и что я постоянно о тебе да о тебе, и что я сука невнимательная, и что вообще я остался одиииин... – всхлипывает пьяно. - Кира, ты-то меня не бросишь, нет?
- Бля.
Кирилл, охуев, пытается поймать рассыпающиеся как бисер слова Феликса. Расстроено пялится под ноги, как будто там, в грязи и правда должны быть разноцветные камушки.
Но все, во что получается собрать поток слов – кособоко мигающая вывеска: «Все хреново».
Хочется застонать и сказать: нет-нет-нет, Кира хочет домой, тут всего-то подняться наверх и открыть дверь. А до Ликса...
- Сейчас, не отключайся. Я поймаю тачку.
- О-о-о, я люблю тебя, мой зайчик, - Феликс вцепляется в трубку, чуть ли не трется об нее щекой. - Приезжай, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.
Неосторожно двигает локтем по столу, и бутылка падает на пол - разбивается. Ликс зажмуривает левый глаз, кусает губу. Надо убирать, иначе напорется на стекло.
- Блядство, - фыркает с обидой. - Купи еще сигарет, милый...
Все будет хорошо.
- Ты такой вежливый и нежный, когда бухой в жопу. Нет, чтобы всегда так.
В три ночи желающих прокатить тебя через пол Москвы не слишком много. Кира прикидывает, сколько ему топать до проспекта - там вероятность выловить жадных до бабла явно побольше, - когда возле тротуара останавливается раздолбанная девятка. Полный пиздец. И шансон на весь салон.
Кирилл морщится, но называет адрес. Выбирать не приходится. Нужно добраться быстрее.
- Ликс, можешь сделать для меня одну вещь?
Тот, пьяно шатаясь, вытаскивает из под ванны веник и совок, прижимает телефон плечом к уху. Особенно радует веселая музычка, доносящаяся из динамика...
- Одну вещь? Я много чего могу для тебя сделать, - выгибает бровь, усмехаясь.
- Слова, слова, слова... - Кира бросает взгляд на водилу, улыбается. – Поставь чайник, любимый, и загни краешек одеяла уголочком, как я люблю. Скоро буду.

Сигареты себе, сигареты Ликсу, бутылку минералки и пакетик орешков – на завтрак, на случай, если в холодильнике пусто.
Пока лифт поднимается вверх, Кира нетерпеливо барабанит пальцами по шву между створками. Холодно. И все еще колабсит. Но кажется, уже меньше. Или это опять от близости душа и койки?
Главное, чтобы Ликс не уснул, успокоенный.
Но дверь открывается практически сразу.
- Привет, идиот.
- Наконец-то, бля.
Феликс сгребает Кирилла в охапку и тащит в квартиру, захлопнув дверь ногой. Прижимает к себе, целует в белобрысую макушку.
- Хорошо, что ты приехал. Сигарет купил?
Кира смеется, выпутываясь из рук Ликса, стаскивает ботинки.
- Купил. Блин, я думал, у меня мозг взорвется от репертуара водилы.
Все хорошо.
Шлепает на кухню, не отпуская руки Феликса, вываливает на стол покупки.
Даже усталость, кажется, проходит. Думал, что доедет и сразу в кровать. А нет, жить можно.
Смотрит на Ликса, проводит костяшками пальцев по его щеке.
- Ну и где мой чай?
Феликс потирается о холодные пальцы, целует ладонь.
- Клубничный нашел. Осталось только налить, - улыбается, тянет футболку Киры. - И одеяло уголочком... Я старался.

Для тебя.

@темы: original, acid_park

---

«Здесь был Бог», гл.10

Название: «Здесь был Бог» («Слепые мыши не видят западни»)
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu
Рейтинг: nc-17
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
От автора: для Эль-тян, которую автор очень любит и без которой второй части могло бы и не быть. И спасибо за вдохновение.

Глава_10

Хочешь, я открою тайну:
Не бывает идеально.
Мы с тобою не случайно,
Не случайно ты и я!
Звери

Роберт не хочет думать о Крисе. Анализировать его слова, верить в них или не верить, значит, обижаться, оправдывать - желать жить. Для Гордона это совсем лишнее. Нужно отпустить. Иначе это никогда не закончится. А закончить необходимо. И как можно быстрее. Потому что по мере того, как наркотик отпускает, появляется боль. Мерзкое ощущение липкой грязной пленки на теле: кровь, пыль, пот. Жажда скребет горло.
Робби проводит языком по сухим растрескавшимся губам, осторожно переворачивается на бок, подтягивает колени к животу. Чип молчит. Позволит умереть? Дар нужно питать, но возможности сделать инъекцию нет. Значит, скоро он будет высасывать жизненные силы владельца. Хочется спать. Пауза. Минимальная жизнедеятельность.
Из-за двери доносятся голоса охранников - мягкий не тревожащий гул. Кажется, обсуждают какую-то девушку. Или своих невест... Делятся опытом.
Леон прерывает их на середине самого интересного, но нисколько не сожалеет. Нужно попасть к Робби, а дверь - вот она. Несколько шагов, чтобы быть рядом. Снова. Увидеть, даже если сам Гордон его видеть не хочет.
Пропускают, смотрят в спину, когда Фергюсон заходит внутрь. И возвращаются к разговору, как только раздается звук автоматической защелки.
Леон знал, что с Робертом будет что-то подобное. Он видел пленников раньше - одним испугом они не отделываются никогда. Но все равно... больно как самому.
Опускается перед кроватью на колени, проводит пальцами по щеке, убирая пряди с бледного лица. Смотрит, ждет ответа.
- Робби, слышишь меня?
Роберт чувствует прикосновение. Тепло, будто летом. Солнце, бархатистые стебли травы и яркие фиолетовые звездочки цветов рассыпаны по лужайке осколками. Ни тени сомнения. Леон. Десятки разных вариаций: нежно, обиженно, зло, ревниво. Но всегда, чтобы не происходило, всегда Леон. Неподвижный центр, вокруг которого вселенная Гордона вертится.
Радость. И все. Остальное смыто подчистую. Уголки губ вздрагивают. Не открывая глаз, говорит:
- Привет.
Фергюсон выдыхает: облегчение, тиски разжимаются. Вовремя.
- Подожди, сейчас станет лучше.
Шприц с инъекцией во внутреннем кармане пальто. Леон осторожно снимает колпачок, тянет руку Гордона, заставляя распрямить. Наручники позвякивают. Прежде, чем Фергюсон понимает, металл гнется как пластилин, рассыпается. А потом вводит иглу. Кожа тонкая, голубые ленты вен видно четко. Препарат смешается с кровью и даст чипу силу, вытолкнув наркотик. Все просто.
Робби вздрагивает, чувствуя укол, а потом привычное давление и жар. Хочет отдернуть руку, сказать, что ему ничего не надо, но вместо этого тянется, касается шеи Леона, сжимает пальцами пряди. А потом - сам не замечает как - прижимается, стискивает до боли.
- Тебе не нужно этого делать. Нельзя было освобождать. И вообще приходить сюда.
- Слишком много «нельзя», - Фергюсон обнимает в ответ. - Я мог бы и не узнать, что ты здесь. Но раз уж узнал, то нарушу твое одиночество, - зарывается пальцами в спутанные волосы, тянет, целует в шею. - Уже нарушаю, - улыбается, ткнувшись лбом в скулу.
Сейчас Гордону станет лучше. И сердце перестанет так быстро колотиться. Спокойнее...
- Ты и не должен был узнать, - шепотом, целуя щеку снова и снова - не оторваться.
Возбуждение вопреки приказам разума. Это инъекция - Робби успокаивает себя и все равно не может справиться, прижимается, гладит спину Леона.
- Не армия освобождения, а черт знает что. Если к пленному гости косяком ходят, - Робби улыбается, заставляет себя отодвинуться от Фергюсона. - Попрощаться хочешь?
Леон тянется следом, целует подбородок.
- Ты расслабляешь дисциплину РА, - усмехается. - У тебя еще кто-то... - догадка... даже факт, вероятно: - Крис?
Имя царапает язык как осколок стекла. Фергюсон морщится. Ладонью - по боку Робби, мягко, едва касаясь темных пятен синяков.
- Хочешь в душ? Тебе... нужно промыть ссадины.
Роберт, нахмурившись, смотрит на Фергюсона.
- Он ничего не сделал из того, от чего мне следовало бы отмыться.
Ревнует? Кто? И кого? Снова трое.
- Мне никто не разрешит душ.
- Я разрешу. Разрешаю, - серьезно. - Просто, чтобы стало лучше.
Леон поднимается. Кусочки металла жалобно скрипят под тяжелой подошвой.
- Не обязательно от него. Можешь сам идти?
Позволить себе. Гордон двигается к краю кровати, спускает ноги. Болит... но:
- Конечно, могу.
Робби думает о воде, прохладной и чистой. А спрашивает совсем о другом:
- Давно... - он заменил меня, - вы вместе?
Вместе. Леон никогда не чувствовал, что по отношению к Крису можно применять это слово. Емкое, мягкое.
- Давно, - кивает, глядя на Робби. - Как назло, нас в одну квартиру заселили сразу... после Академии.
- Назло? - Робби чувствует, что весь его хрупкий внутренний мир и готовность умереть летят к чертям. - То есть, ты не хотел его трахать? Так вышло.
Надо было сразу понять, что Робби не просто так вопрос задал. Что вообще ему сказал Аллен? Какого черта он приходил?
Леон прикрывает глаза. Потом снова поднимает взгляд. Гордон смотрит отстраненно, с болью. Что он там себе представляет?
- Я его не трахал, - спокойно. - Мы с ним только живем вместе, больше ничего и никогда.
- Аллен сказал, - задумчиво, почти равнодушно.
Роберт встает с кровати. Голова кружится, мутит. Сейчас не до долгих выяснений отношений. Дара хватит, чтобы... Гордон сжимает запястье Леона. Он мог бы просканировать и так, но ему важно спросить:
- Можно?
Фергюсон обнимает его, ближе к себе.
Робби говорил, что никогда не проверял, что сохранял внутренний эмоциональный мир Леона как есть. Боялся, что сможет неосторожно поменять что-нибудь.
- Можно, - на ухо.
Пусть сейчас увидит, почувствует.
Робби ныряет в Леона как в воду, сразу с головой. Блокируя себя, чтобы не навредить. На это уйдут все силы, но сейчас не имеет значения. Разноцветными слоями - синее, бледно-коралловое и снежно-белое. Много боли и нежности. Но ни капли лжи.
Робби хотел бы остаться дольше - успокоиться, излечиться, напиться как водой. Но нельзя. Отстраняется, улыбнувшись.
- Я тоже тебя люблю. Ничуть не меньше, - помедлив. - Но я солгал тебе. У меня до тебя никого не было. Пойдем в душ.
До звона в ушах. «До тебя никого...» И сразу в памяти Леона - первая встреча. Злость и отчаяние оттуда, как волной. А сейчас... сожаление - проступивший нечеткий рисунок. И злится уже на себя: за то, что не сдержался, за то, что сделал больно.
Силой, словно легким полотном - вокруг тела Робби, не тревожа синяки, заставляя снова прижаться. Обнимает. Хочется крепче...
- Прости меня. Я... должен был быть осторожнее.
- Нет. Я хотел этого больше всего. Лет с четырнадцати.
Ничего не сдерживает. Возможно, впервые. Можно говорить все, что угодно. Более того, важно наконец- то сказать, чтобы Леон понял.
Гордон гладит пальцами шею Леона, трется носом – запах кожи, сладкий, знакомый. Понимает, что если бы у него было «завтра», он больше не смог бы притворяться, что быть не-вместе правильно.
Леон мягко касается губами скулы Робби, приподнимает лицо за подбородок. Целует, раскрывая. Глубоко, тепло, с привкусом крови и талого снега. Отчаяние?
- С четырнадцати лет? - улыбается, целует снова, гладит пальцами щеку. - Ты скрытный.
В ванной комнате тусклый свет. Лампа под потолком висит на гнутых проводах, обшарпанные стены, запах сырости. Терпимо.
- Это просто ты... не замечал.
Роберт тяжело опирается на край ванны, стягивая ботинки. Болит… все, кажется. Тягучая нудная боль. Но перетерпеть можно. Закусив губу, расстегивает брюки – все получается слишком медленно. Раздеться полностью, повернуться к Леону.
- Хорошие мальчики в РА.
Фергюсон сжимает зубы. С первого взгляда кажется, что нет ни одного живого места. Постепенно наливающиеся кровью пятна - на плечах, худых бедрах... на плоском животе и груди.
Парни постарались от души.
- Им хотя бы так отыграться... за все, - Леон подходит - не касается. Ощущение, что сломает хрупкую и так уже ломаную игрушку.
Поворачивает вентиль.
- Возможно, вода будет теплой. Или просто холодной.
Робби все равно – он бы залез сейчас и в ледяное озеро. Вода. Возможность очиститься. Это самое важное.
- Я был готов к этому. У нас поступают так же. Когда ты теряешь близкого... остается только пустота, которую получается заполнить лишь злостью.
Гордон протягивает руку – струи воды разбиваются о ладонь, прозрачные капли бегут по коже. Завораживает. Секунду помедлив, встает под душ и закрывает глаза.
По растрескавшимся губам, подбородку, раздразнивая и одновременно успокаивая. Робби улыбается, откидывая назад тяжелые намокшие волосы.
- Это лучшее за долгое время.
Болезненное спокойствие. Как будто осколок пули ноет где-то под кожей, но так привычно, ровно. Знакомо. Леон прижимается плечом к стене, взглядом - сверху вниз - по телу Гордона.
Хрупкий. Красивый... И сильный. Сильнее него, Фергюсона. Может выдержать все, начиная с лаборатории. Стремится. Или вынужден.
- Знаешь, - тихо, продолжая смотреть, - мне иногда кажется, что мы... не сможем расстаться, - дергает уголком губ. - Меня к тебе тянет. Все это время. Полностью почувствовал, как без тебя тяжело.
- Потому что ты мне жизнь спас… тогда, в лаборатории. Так что мы связаны, - Роберт смеется, ловит ртом капли воды. Еще немного, минуту. Возможно, то, что происходит сейчас – это самое нормальное и правильное за два года… или даже больше.
Гордон, вздохнув, закручивает вентили и шагает на холодный кафельный пол – вокруг ступней тут же образуются лужицы воды. Ну что ж, значит, тюремщикам придется заняться уборкой.
Близко, чувствуя тепло – и что важнее, молочно-белую, вязкую, пронизанную золотистыми лучами ауру Леона. Скучал. Болело. И до сих пор…
- Расстаться придется, Лео.
Твердо. Спокойно. Тянется к Фергюсону, целует в губы. Влажное обволакивающее тепло. Мягко прихватывает, тянет. А потом, выдохнув, прижимается, целует глубже, жадно.
Леон проводит ладонями по бокам, по влажной горячей коже. Близко, жарко. Сладко. Не хочется ни отстраняться, ни отпускать. Только быть рядом всегда. И больше не пытаться сделать что-то против себя. Против них обоих.
Отвечает, сжимает ладонями ягодицы. Еще, еще... И выдыхает хрипло, кое-как:
- Одевайся. Я дам тебе пальто.
Нужно расстаться. Это ненадолго... возможно.
Робби отстраняется, непонимающе смотрит на Фергюсона. Времени мало, но оно у них еще есть.
Сжимает запястье Леона, опускает его ладонь на свой живот, ведет ниже.
- Я не хочу, чтобы тот раз был нашим единственным. Я хочу...
Чтобы ты запомнил меня. Навсегда.
- ...тебя.
Леон сглатывает, проводит пальцами. Сердце бьется быстро, кровь приливает к щекам. Жарко. Возбуждение горячее, сильное. Так только с Гордоном.
- Я... тоже. И у нас еще будет время.
Хочется в это верить.
- Сейчас его нет. Одевайся, Робби.
Рывками, быстро – пальцы Гордона дрожат. Пуговица на брюках никак не поддается. Капли скатываются с волос на руки, мокрые дорожки щекочут спину между лопатками.
- У нас не будет больше времени. Все. Ничего не будет. Мы с тобой...
Горло сжимается. Дурацкая слабость - до головокружения. Робби присаживается на край ванны, смотрит на Леона снизу вверх.
- Мы с тобой... все потеряли. Если бы ты спросил меня тогда, хочу ли я уйти за тобой, я бы отказался. Потому что все, что я знал: правила, обязательства – свое место. Но мне не было известно, как это на самом деле – быть без тебя. Теперь знаю и не хочу так.
Потянуться, пробежаться пальцами по ребру ладони Леона и сразу же обхватить крепко, сжать.
- Поэтому для меня то, что случится – лучший вариант.
По шейным позвонкам - там, где тонкий бледный шрам от чипа - холодок. Фергюсон поводит плечами, проводит пальцами по запястью Робби, гладит выпирающую косточку. Взгляд в алые глаза. Серьезно, больно... и правдиво.
- Я не спросил тебя... тогда, хочешь ли ты уйти со мной, по той причине, что ты же сам и хотел от меня избавиться. Просил отпустить, помнишь?
Холодно. В солнечном сплетении колючий комок. Ворочается с каждым вдохом, царапает иглами.
- И я знал, что ты не пойдешь за мной.
Леон сдергивает пальто со своих плеч, накидывает на Робби, стягивает на груди.
- Сейчас ты уйдешь отсюда, - ровно. - И я тебе помогу. Ты пойдешь один, я останусь здесь. И не смей мне перечить. Понял?
Гордон автоматически перехватывает полы, сжимает: ткань теплая, плотная – покалывает кожу.
- Нет. Ты уходишь, я остаюсь. Так должно быть. И нечего все портить. Или ты тут самый главный, и тебя не посмеют тронуть после того, как я сбегу? – сердце колотится загнанно, быстро.
Робби кажется, что он вот-вот задохнется: влажным воздухом, словами или эмоциями, которые вдруг преодолевают барьер наркотика, плещутся внутри. Злость, обида, нежность. Штормит.
- Ты вот это сразу решил? Тогда какого хрена заливал мне про время, которое у нас будет? Ненавижу тебя. Просто до жути.
Толкает плечом, выходит из ванной.
- Все, до свиданья, Лео. Рад был повидаться.
Леон выходит следом, сцепляет силой, не давая двинуться куда-либо еще. Поворачивает к себе.
- Я сказал, чтобы ты мне не перечил.
Внутри злость, раздражение. Гордон ни черта не понимает, что творит.
- Ты. Уходишь, - кивок в сторону окна, в стекле которого отзеркалена полупустая комната. - Туда. Я помогу, не бойся. А если останешься, то убьют и меня вместе с тобой. Ты же этого не хочешь? - усмехается.
Робби страшно. Из-за своей беспомощности. И дар здесь бесполезен. Сейчас он слишком слаб по сравнению с решимостью Леона. И слова... Не существует таких, чтобы переубедить.
- Отстань от меня, - отмахивается, отвернувшись. В глаза смотреть не получается. – Я не хотел, чтобы ты приходил. Потому что знал, что у тебя в голове родится какая-нибудь офигенная идея. Так всегда происходит. Ты не всесилен. Тебе отсюда выйти не дадут. Так что вали к Аллену, я позову охрану и скажу, что ты меня насилуешь.
- Чертов придурок.
Терпение Леона не бесконечно. Конец - вот он. Робби его смело перешагнул, позволив другу действовать дальше по-своему.
С жалобным дребезжанием стекла распахивает окно. Воздух ледяной, вечерний. Вместе с ветром в комнату залетают снежинки. И Фергюсон дергает Роберта ближе к подоконнику. Не вслушиваясь в слова и пресекая любое сопротивление, оплетает его тело невидимыми жгутами, чтобы удержать на весу - все восемь этажей.
И просто толкает Гордона в окно, успев шепнуть на ухо:
- Люблю тебя.
Робби кажется, что он падает. Возможно, это был бы лучший исход. Быстрое и легкое «все». Но нити натягиваются, и он повисает в воздухе. Барахтается как неумелый щенок в воде, но потом понимает, что Леону так сложнее. А отпустить тот все равно не отпустит. Упрямый. Люблю.
- Пойдем со мной, пожалуйста...
Негромко - не уверен в том, что вообще сказал это вслух. Сложил эту просьбу как журавлика из бумаги и отпустил по ветру, к Леону.
Ледяной ветер хлещет лицо, мокрые волосы тут же леденеют, студят голую кожу шеи. Робби пытается коснуться замерзшими пальцами невидимых канатов. Потому что это единственное, что их еще связывает.
Он сможет... сможет... Наконец-то позволить себе шептать эти слова, которые два года вспыхивали в голове каждую минуту:
- Пожалуйста... Господи, пожалуйста...
Бесконечное количество раз. Нет дара, силы, оружия. Только детская чистая вера – серебристый шлейф, длиной в восемь этажей.

От этажа ничего не остается. Только стены - исцарапанные и выщербленные как будто множеством когтей диких зверей. Длинные глубокие царапины по железобетону, капли крови, разбросанные по полу карты - Джокер ухмыляется, присыпанный серой пудрой. Ни одного пострадавшего, ни одного тела.
Леон вытирает сухие губы от осевшей на кожу пленки песка, заставляет себя дышать ровнее, медленно спускаясь по лестнице. На выходе может поджидать остальная свора, и сил должно хватить на всех. Внутри колотится, давит, тянет - чип хочет еще. Как после приема инъекции.
Щит - невидимый и твердый, от любой пули. Поэтому Фергюсон без промедления открывает двери на улицу. Холод, сугробы снега, мигающий свет фонаря. Ни солдат, ни криков, ни выстрелов.
Черный автомобиль с затемненными стеклами - недалеко от подъезда. Не разглядеть, кто внутри. Задняя дверца открывается с глухим щелчком.
- Кэп хочет тебя на два слова.
Запах одеколона, сигарет и электрического разряда в зимнем воздухе - пугает. Леон почти задает вопрос, но его опережают:
- Перестань тратить силу. Садись в машину. Нужно поговорить.
Голос... знакомый - не то слово. Заставляет подчиняться, задевая сознание - так будет правильнее. Сильный, ровный. Тот самый.
Слишком страшный сюрприз. Леон выдыхает, чувствуя, что его с легкостью обвели вокруг пальца:
- Ты?

@темы: blind_mice, original

---

К новым ПЧ

Я тут подумал... Грядут некоторые перемены в моем дневничке.
Я не стану больше приветствовать ПЧ отдельно.
Пост с приветствием тянет за собой кучу неприятных моментов. Вы вроде как считаете обязанным ответить, а если не отвечаете, то я вроде как начинаю думать, а хули со мной не хотят общаться. Да и некоторые отписываются, не успев, собственно, познакомиться (это не упрек, ни-ни!)Так что упростим - вот этот пост будет вынесен в эпиграф, и если захочется что-то мне скзать - вэлкам в комменты.

А вообще, я очень рад всем. И изменения исключительно для того, чтобы избежать разочарования и обид. Располагайтесь, читайте, общайте.

запись создана: 02.02.2010 в 12:11

@темы: меня зовут..., фак_офф, приветствие, ПЧ

---

"В общем все, как обычно"

Я даже не знаю, что написать. Оно само за себя говорит. Мне просто нравится-нравится-нравится. Столько эмоций.
Поэтому предлагаю и вам просто прочитать.
Это написала  Kleo_dream в комментариях к Мышкам.

Спасибо тебе. Хочется перечитывать и перечитывать.

Пишет  Kleo_dream:

Что вы готовы отдать за свободу?
Пусть даже грубо, темно и не ново?
Пусть даже гадко от собственных мыслей,
Не сосчитать уничтоженных жизней!
Вам ли судить онемевшее тело?
Можно подумать у вас не болело…
Можно подумать и вы не стремились!
Просто ругались и просто мирились…
Просто боролись за непостоянство,
Вместе делили любое пространство…
Вся эта грязь невозможно красива,
Если не думать настолько бессильно,
Верить и помнить, и жаждать свободы,
Сопротивляясь законам природы,
Это ли было единственной целью?
Ради чего поменяли мы цепи?
Здесь и бессилие, непонимание,
Много любви или просто желание?
Боль, одиночество, жажда возмездия,
Ты лепесток, а я острое лезвие…
Все это прошлое, то, что не сбудется,
Перегниет, и возможно забудется!
Только во сне все ищу по привычке
Пальцы твои. В общем все, как обычно…

И еще одно *__* только уже от лица Леона.
Как я счастлив...

Пишет  Kleo_dream:

Воскресный вечер, все немножко грустно,
Мы закрываем трогательный спор,
Я открываю двери, и там пусто,
И можно вычеркнуть ненужный разговор…

Так много нежности, так много теплых взглядов,
К чему они, когда все как всегда!
Так хочется обнять, чтоб без обрядов,
Без лжи, притворства, яда на губах.

Вино и кровь, знакомый запах кожи,
И можно все отдать за этот миг –
Коснуться, выдохнуть, прижаться, чтоб до дрожи…
И к черту этот пошлый, грязный мир.

Когда живешь одной лишь только мыслью,
Что оба мы живем пока еще…
Есть смысл жертвовать никчемной этой жизнью,
Ради одной надежды – ты прощен!

И можно быть безумцем, лицемером,
Но врать себе получится едва ли.
Могли ли быть совсем иным примером?
Мы никогда об этом не узнаем...

запись создана: 21.02.2010 в 16:22

@темы: нимайо, заметки_на_полях, blind_mice, ПЧ

---

Эйсид_парк, гл.7

Название: Эйсид_парк
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: nc-17
Жанр: сцены из жизни
Статус: в процессе
Предупреждения: нецензурные выражения, легкие наркотики
Содержание: Мы дети большого города. Он дорог нам, мы с ним будем жить. © СерьГа

Файл_7. Вечная_молодость.

Файл_7.
Вечная молодость.

Вот такая вот музыка,
Такая, блин, вечная молодость...
ЧиЖ

Кира смотрит в спину Леры. Мальчишка идет быстро, концы шарфа развеваются. Выскочил, даже не застегнувшись. Кирилл с Олегом следом за ним.
Плечи Валеры вздрагивают. Плачет, что ли? Было бы из-за чего. Ликс всегда был потаскушкой, сколько Кира его помнит. С этим просто нужно мириться. И… не позволять слишком к себе приблизиться. Хотя, что-то подсказывает: у Леры мозг в отключке. И ему не до анализа параметров задницы, в которую он провалился.
Кира качает головой, глядя на Олега, потом догоняет Валеру и берет его за руку. Тонкая узкая ладонь. Прохладная. Даже не вырывается, только пальцы то сжимает, то разжимает.
- Слушай… - когда Кирилл вообще в последний раз кого-то успокаивал. – Ну а что такого-то? Блин, он же тебя не послал. Это всего лишь Маруся. Она всем дает. Хочешь, и тебе… - затыкается. Последнее явно лишнее.
Кира оглядывается на Олега, корчит рожу – типа, помогай бля.
- Вообще, не считай это чем-то из ряда вон, - Олежка обнимает Леру за плечи, тянет легко за ворот пальто, заставляя чуть сбавить шаг - незачем куда-то спешить.
Он тоже не в курсе, как нужно утешать. Но если мальчик так расстроен из-за выходки Ликса...
- Ты думал, что Ликс не будет блядствовать? - тут же закатывает глаза. - То есть... Может, стоит поговорить с ним насчет дальнейших отношений? Только не надо из-за него расстраиваться, это все впустую.
Лера неопределенно пожимает плечами. Кира даже не уверен, услышал ли он хоть что-то из всего сказанного. В пачке две сигареты. Целая осталась на кухне Ликса. Возвращаться за ней не хочется. Да и курить, в общем-то, тоже…
- Я… - Валера начинает едва слышно. – Я думал, у нас все… по-настоящему, - всхлипывает, кусает губы, чтобы не разрыдаться. Кира выдыхает, пальцы в его ладони подрагивают мелко, он сжимает их сильнее. Все очень по-настоящему. Куда уж дальше…
Желтоватый свет фонаря. На остановке ни души.
Олежка молча смотрит на Леру, потом переводит взгляд на сцепленные руки и – быстро – на Киру. Выдыхает, приподнимает плечи, пряча подбородок в ворот куртки, достает сигареты, закуривает.
- Лера, не расстраивайся, - получается как «прекращай уже реветь, дурное создание». С губ - клубок дыма вперемешку с теплым дыханием. Вечером значительно холоднее. – Ликс, видимо, не так понял, - Олежка приподнимает лицо Валеры за подбородок.
Этот мальчик с ним одного роста, выглядит не на свои семнадцать, но расстроенный и с влажными глазами - точно малолетка. Угораздило же с ними связаться...
Кирилл, подозрительно покосившись на Олега, продолжает сеанс психотерапии:
- Давай ты поспишь и подумаешь. Ты… - слова даются с трудом, встают поперек горла, но Кира заканчивает. – Ты для него особенный. Единственный такой. Просто он… еще не привык.
У Леры блестящие темные глаза. Тонкий аккуратный нос и гладкая ровная кожа. Этакая фарфоровая куколка с витрины. И все его пальтишки, рубашечки, брючки – ощущение, что мама продолжает наряжать его как в детстве свои игрушки. Красивый и живой – не удивительно, что особенный. Кирилл мягко отцепляет пальцы Леры и кивает на подъезжающую маршрутку.
- Давай, загружай свою задницу, принцесса. Ботинок не потеряй, эта ленивая сука все равно тебя по району искать не будет.
Олежка машет грустному Лере, когда транспорт отъезжает. Затягивается, выдыхает через нос.
- Он себе вены не перережет? - с сомнением, переводит взгляд на Киру.
- Да ничего с ним не будет, - Кирилл отмахивается, зябко поводит плечами. – Ну, хочешь, позвони ему завтра.
Оглядывается на дом Феликса. С остановки видны освещенное окно кухни и темное – в комнате. Еще продолжают?
- Не хочу туда возвращаться.
От пьяной легкости не осталось и следа.
- Поехали домой?
- Хорошо. Сейчас я тогда Ликсу позвоню, а то потом будет пиздеть.

Сначала – просто прогулка. Нужно было проветрить мозги и побыть друг с другом. Олежка купил себе и Кире по баночке энергетика, а потом уже потащились к метро.
- Пару остановок с тобой проеду, дальше – пересяду.
Ну да. Только вот не пересел. Проехался вместе с Кирой и, чтобы не было все впустую, сказал, что проводит до двора. До дома. До подъезда.
Обшарпанные стены, гулкие звуки, любой шаг, вдох или сказанное тихо слово слышно через три этажа. И совсем не хочется отпускать Кирилла.
- До завтра тогда? - Олег пинает ступеньку.
- Я в универ не приеду… У меня работа срочная.
Кира даже не представляет, как будет сдавать сессию – если больше половины пропущено.
А после занятий работа у Олега. Сожаление. Кира поднимается выше, чтобы не задирать голову.
- Могу заехать за тобой в офис, когда закончишь.
Вообще-то, тогда Кириллу нужно будет где-то прошататься часа три с тяжеленным рюкзаком. Но это уже мелочи. Можно пройтись по магазинам.
Кира балансирует на ребре ступеньки – вот-вот соскользнет. Упирается ладонями в плечи Олега – так они одного роста. Удобно. Пока не передумал, мягко, осторожно касается губ. Даже не поцелуй. Так, скользнул по губам, к уголку. Улыбнулся, не отстраняясь.
Целует Олежка. Раскрывает языком, прижимаясь ближе. Руками - под куртку, царапая холодными пальцами. Потом тянет за собой и толкает к стене. Звякает мелочь в карманах, ключи от квартиры. Кира ниже - приходится приподнимать лицо за подбородок, продолжая целовать.
Внизу живота жар, как переплетения горячих жгутов. Стон – тихий, но тут же отражается от стен. Пошло. Хорошо, сладко... И ладонью уже на ширинку, сжимая член Киры через джинсы.
- Ты… - слишком громко. Кирилл морщится и понижает голос до шепота. – Ты собирался его поцеловать. Так что не лапай меня.
Едва сдерживает смех, быстро расстегивая ремень Олежки. Возбуждение еще с поездки в метро. Когда они в шутку дрались, носились по пустому вагону, а потом катались по жестким изодранным сиденьям.
- Ты первый начал. Лапать, - Олег улыбается, прижимается бедрами, толкаясь коленом между ног Киры.
Пряжка звякает, поцелуй, дыхание, шорох одежды, шепот «еще», выдох, стон. Громко в пустоте подъезда. В дверные глазки явно смотрят особо любопытные, но не мешают – и на том спасибо.
Ладонью – жестко, быстро – сжимая, толкаясь бедрами в ответ.
- Я, бля, его утешал.
Вдоль члена, быстро. Вжимаясь лбом в плечо Олега. Дыхание сбивается. Кто живет на этом этаже, Кира в упор не знает. Консьержка внизу все слышит, но это пофиг, она хорошая. Кирилла любит. Слова не скажет. Только хитро улыбнется при встрече. Можно будет просто дать ей пару сотен... Мысли путаются.
- Быстрее...
Притягивает к себе ближе, требовательно. Кира закусывает губы, выдыхает шумно, кончая. Стук сердца. Громкий, торопливый. Продолжает двигать влажными пальцами по члену Олега.
- Твою мать.
Сжать поверх руки Кирилла, поцеловать с силой, кусая губу, и кончить следом. Мурашки, хочется выгнуться от удовольствия. Олежка расслабленно, тяжело дышит. Влажной ладонью стискивает пальцы Киры.
- Хорошо, - улыбается. Мега-хорошо.
А сейчас приходить в себя, переться на остановку по холоду. И будет замечательно, если в карманах не найдется платка или салфеток.
Кира вытирает руку о джинсы, довольно смотрит на Олега.
- Пойдем ко мне? Уже поздно. Ты сейчас хрен маршрутку дождешься.
По спине проходит холодок удовольствия. Сейчас самое время – в душ, а потом в кровать, под одеяло.
- Главное, не шуметь. Родители и истеричка уже спят.
Не дожидаясь ответа, Кирилл разворачивается и начинает подниматься по ступеням.
- У матери сложный период. Кажется, она встретила очередную свою «великую» любовь, так что мы все не дышим в знак уважения к ее хрупкому неустойчивому внутреннему миру.
Фыркает, протягивает руку.
- Пойдем, Олеж.
Олег улыбается - старается не слишком счастливо и радостно, но, кажется, не получается.
- Пойдем, - смотрит на руку, потом - снова на Киру. - Мне... ээ... - смеется тихо, - в общем, надо в ванную. Я буду тихо.
- Мне тоже надо. Пойдем вместе?
И после паузы:
- Да.

- Ликс, нам нужно поговорить.
Достаточно твердо и уверенно. Следить, чтобы не дрожал голос. Лера меряет лестничную клетку шагами. Голос отражается от пустых исцарапанных стен. Громко. И слабо.
Голова болит. Валера пинает сброшенный перед дверью рюкзак. Сколько ждать - неизвестно. На его стук никто не открыл. Нужно позвонить. Но решимости не хватает.
Лекции должны были закончиться, но это не значит, что Ликс сразу вернется домой. Спустя пятнадцать минут, когда совсем уже замерзает, Лера набирает смс: «Нужно поговорить. Я буду у тебя». И выдохнув, открывает дверь «своим» ключом.
Полоска света из подъезда по полу коридора. Ликс моргает и стягивает наушники. Тишина звенящая и плотная как вата. А потом вибрирует телефон. «Сообщение: Лера». Хочешь поговорить?
Кровать скрипит как-то слишком громко, когда Феликс поднимается. Шаги. Щелчок выключателя. Свет немного режет глаза.
- Привет, - хрипло. - Извини, если ты звонил. Я тут... - кивок в сторону комнаты, - музыку слушал.
- Привет.
Лера думал, что справился. Да вот только ни черта. Разобранная кровать, шмотки на спинке стула - привычный бардак. Сначала коробило, потом привык. Сейчас обида, с новой силой, подкатывает к горлу слезами. Валера теребит пуговицу пальто, не знает, стоит ли раздеваться. Прижимается к двери комнаты.
- Я думал, ты учишься.
- Не учусь, как видишь, - Ликс хмыкает, улыбается. - Проходи. Есть хочешь?
Вчерашний вечер еще в памяти. Но Феликс тупо проматывает его, не зацикливаясь, потому что сам начинает чувствовать себя тварью по отношению к Лере. Босые пятки прилипают к паркету. Надо уже убраться - хоть что-то полезное сделать. Например, подойти к мальчишке. Прижать к двери, поцеловать и обнять. Лишь бы только стереть с его лица эту грустную растерянную мину. Но Ликс не хочет. Или же... не решается.
Одна мысль о еде вызывает у Леры тошноту. Он проходит в комнату и тяжело опускается на край кровати. Ноги не держат. И это кажется таким глупым, девчачьим, но Валера ничего не может сделать. Слабость. И страх, что все закончилось. И смутное: «Останови меня».
- Тебе плохо со мной?
Не смотреть на постель. От мыслей и образов - «как у них вчера было» - сводит живот.
Ликс ждал и не ждал этого вопроса. Его вообще не стоило задавать, потому что... как он там вчера сказал? «Кто он мне?» Только вот чувство вины... мать его.
- Тебе больше поговорить не о чем? - Феликс улыбается, кусая губу, опускается перед Лерой на колени. - Мне с тобой хорошо, - тянет за полы пальто, раздвигая, выпутывает из петли нижнюю пуговицу.
Валера удивленно смотрит на Ликса, обхватывает его запястья, останавливая. Что значит – не о чем? Разве не это самое главное? Или его совсем не волнует?
- Я…
Нужно вернуть ключ. Лера отпускает руки Феликса, лезет в карман. Холод металла.
- Кирилл сказал…
Не так уж и важно. Он просто успокаивал, так ведь? Про особенного. Лера не чувствует. И про то, что Ликсу нужно привыкнуть.
- Ты веришь Кире, но не мне?
Что же там сказал Кира? Что Ликс блядь и гоняться за ним не стоит? Это правда, но на нее свойственно обижаться.
- Лера, перестань, - Феликс трется щекой о его бедро, стягивает пальто на плечи, не ощущая особого сопротивления. Пальцами по рубашке – быстрое биение сердца и тепло кожи через ткань – накрывает ладонью, сжимая. Другой рукой - по внутренней стороне бедра, в сторону.
Ну, давай же... скажи, что хочешь.
- Аммм… - Валера нервно фыркает, качает головой. – Хотел бы ему верить.
Возбуждение – от кончиков пальцев. Горячие толчки крови, в пальто жарко. Лера смотрит на Ликса: на ладони, потом вверх, словно гладит взглядом по голым рукам и шее. Только не в глаза. Врешь... мне...
- Ты мог бы просто сказать, что все. Я не идиот, слова понимаю.
Хрипло, на выдохе. Последняя защита?
Ликс не отвечает. Не считает нужным. А если и скажет, то... будет очередная сладкая заготовка для Заек. Нужно оно?
Тянет рубашку Леры, оголяя живот. Дергает ремень. Пальцами по члену, сжимая. Феликс не помнит, делал ли минет мальчику. Если нет, то сейчас самое подходящее время. Языком - с нажимом, придавливая пирсингом. И взгляд - снизу вверх. Нравится?
- О-о-ох... - Валера цепляется за покрывало, едва не съезжая с кровати. Рот Ликса – влажный, горячий – обхватывает сладко. Дрожь по телу. Невозможно отвести взгляда от ярких, будто смазанных по контуру губ.
Лера протягивает руку, пальцы путаются в длинных прядях Ликса, тянет к себе, ближе.
Вопросы вертятся на языке, но кажутся уже не таким важным. Вчерашний вечер был ошибкой. Если постараться, можно не думать. Сердце бьется торопливо, сильно, его стук отдается в висках бешеными толчками.
Ликс мягко скользит губами, обхватывая плотнее. Ладонями сжимает бедра Валеры, тащит пояс джинсов вниз. Дыхание - глубокое, ровное. Мальчишка отвечает, хочет еще. Нравится. Феликсу - тоже.
Возбуждение, как вода - поднимается, обволакивая, жарко распускаясь внутри. Хорошо. Торопиться некуда. Не Кира.
- Бля.
Ликс отстраняется, облизывая губы, смотрит на лицо мальчика, словно сосредотачиваясь на том, как он сдвигает брови, чуть морщит нос. Будто хочет прекратить - слишком, но нет сил, и остается только терпеть дальше. Невинная беспомощность и покорность – то, что Феликс в нем... любит?
Двигает ладонью по влажному члену, сжимает. Можно дать Лере кончить так - он и слова не скажет, только будет постанывать и дышать сорвано.
- Хочешь еще?
- Да, - быстро и жадно. – Еще...
В пальто жарко, невыносимо душно – Лера поводит плечами, наконец, полностью его снимая. Снова тянется к Ликсу, гладит щеку.
Вопросы не получаются. Выходят короткие утвердительные предложения, как будто Валера уговаривает Феликса. Или себя.
- Это случайно. Нужно просто перестать бухать. И... не делать больно.
А сам уже толкается в губы Ликса, пресекая возможность любого ответа.
Феликс понимает, что сейчас все для Леры.
Кто виноват? Ликс.
Кто извиняется? Ликс.
Хотя мальчишка успевает его оправдывать. Кто бы мог подумать...
Продолжает делать минет, придавливает член языком. Еще... Рукой - к себе в джинсы, отдрачивая. Ну, давай же.
Лера смотрит на рот Феликса, касается пальцами его губ, давит, растягивая. Влажно, горячо и тесно. Настолько, что остается только сдавленно стонать между невнятными: еще... еще чуть-чуть...
Валера обещает себе отстраниться в последний момент, но затягивает. А потом уже не до этого, забывает – становится все равно. Только это «еще» замысловатой алой виньеткой на стекле – расплывается…
Тоненькая вязкая полоска - от уголка губ к подбородку. Ликс сглатывает инстинктивно, а потом отстраняется и, не меняя положения, продолжает двигать ладонью по своему члену. Быстрее... Дыхание частое, рваное, сквозь зубы. Смотрит на Леру – такого расслабленного, довольного только драть. И тут же кончает, тихо простонав на выдохе.
- Ну... - тянется к коробочке с салфетками. - Ты есть хочешь или нет? А то я уже немного, - вытирает губы и подбородок, улыбается, - сыт.
Лера краснеет и тут же отворачивается. Молча. Слова закончились. Теплая, сонная слабость. Как марионетка, которой ниточки срезали - откидывается назад, на кровать, закрывает глаза. В ушах все еще шумит. Здесь хорошо. Как с Ликсом никогда ни с кем уже не будет. Хочется привычно сообщить об этом, напомнить: я люблю тебя, - но Валера не решается.
Заставляет себя спросить: один-единственный, самый важный вопрос.
- Ликс, я тебе нравлюсь?
Выходит на удивление спокойно. Умиротворенно-тихо, как выдох.
- Нравишься, - поднимается с пола. - Я же сказал.
А особенно такой... Но Феликс не говорит этого, садится рядом, проводит ладонью по животу Леры - поднимается, опускается... А потом Ликс ложится рядом, обнимает, фыркая в шею.
- Может, останешься? На ночь. А твоей маме скажем, что ты у друга.
Валера, не открывая глаз, тянется к Феликсу, перебирает пряди на затылке, гладит выступающие позвонки. Уходить не хочется. Может быть, он сам виноват… ну отчасти. В том, что было. Слишком мало уделял внимания. Недостаточно любил.
Лера сонно, слабо улыбается. Боль еще не ушла, она затаилась как тьма по углам комнаты, но все равно – свет уже включен.
- Да, останусь.
- Хорошо... - Ликс трется носом о шею, кусает осторожно.
Спокойно, нежно... Хочется просто валяться и тискаться. Обнимает чуть крепче, смотрит на профиль Леры. Пару недель назад радовался, что проснулся рядом с красавчиком, а сейчас... Нужно и, правда, что-нибудь поесть. Заказать, например, пока еще не совсем поздно.
Шепотом на ухо, улыбаясь - так ведь приятнее:
- Ты любишь пиццу?
- Люблю.

21 марта, Вторник

3:00. Вот такая вот музыка.
Kira:
Давно не общались, милые птички.
Три часа ночи пятни…уже субботы. Лампа, ноут, камера и Кира.
Как мы? «Все смешалось в доме…»

Еще была солистка Леночка,
Та, что училась на год старше.
У нее была склонность к завышению.
Она была влюблена в ударника.

Ударнику нравился Оля,
Та, что играла на ионике
А Оле снился соло-гитарист,
И иногда учитель пения. (с)

Встретимся сегодня в «Парке», потусим?

Подписаться В цитатник
Комментарии:
3:04
PlaTon to Kira:
Энергетиков обхлебался?
А встретимся часа в 3 дня? Я, кстати, опоздаю.

3:07
Lyx to Kira:
Залил бы хоть песню, что б народ послушал, а не почитал. Всему тебя учить надо.
Встретимся.
Lyx to PlaTon:
Олеж, ты бы обрадовал и сказал, что придешь минут на десять раньше.

3:09
_Lucif to all:
Я хочу с вами погулять *возит лапкой по полу*

3:10
Lyx to _Lucif:
А ты девочка/мальчег?

3:11
Kira to Lyx:
> А ты девочка/мальчег?
Какая в попу разница? ^^
Это к тому, что тебя Заи вообще не должны больше интересовать. Слейся, мелочь.
Kira to PlaTon:
Работаю, пусечка. Что опоздаешь – не новость.
И вообще, я посмотрю, все так спят.
Kira to _Lucif:
Приходи, лапочка. Как мы тебя узнаем? По эротичным хвостику и рожкам?

3:15
Lera:
Я тоже подойду, можно?

3:15
Kira:
*икнул* ебать…

3:15
PlaTon to Kira:
Ты там живой? Судя по блогу, Lera - девочка.
PlaTon to Lera:
Подходи, будем рады.
PlaTon to Lyx:
Ну, теперь-то по уважительной причине я опозданец.

3:16
Lyx to Kira:
> Слейся, мелочь.
Это ты так нехуево пизданул, пупсик.
Лера спит рядышком и видит сны, так что можешь выдохнуть и подрочить.
И хватит уже работать.
Lyx to Lera:
Будем ждать. Как тебя можно будет узнать?
Lyx to PlaTon:
Ааа, работяжка. Хорошо, тогда прощаем.

3:18
_Lucif to all:
Я буду с надувным членом в руках ^^

3:18
Lera to all:
На мне не будет трусиков. Ярко-оранжевая сумка через плечо.

3:19
PlaTon:
*задумчиво* клевая компания...

3:20
Kira:
Эй, Хэллоуин уже давно прошел…
Kira to PlaTon:
> Судя по блогу, Lera – девочка.
Не удивлен ^^
Kira to Lyx:
Аха, мир-дружба-жвачка, значит? Тебе простили все грехи. Как мило…
Нескучной ночи. Я ушел.

3:22
PlaTon to Lyx:
Помирились?
PlaTon to Kira:
До завтра.
Тоже уже спать собираюсь.

3:22
Lyx to Kira:
Приятных снов.
Lyx to PlaTon:
Ну, типа того. Он на ночь остался.
До встречи тогда. Завтра погуляем.
Всем пока. Не забываем - встреча в «Парке» в 15:00.

@темы: original, acid_park

---

Пять минут удовольствия ^_^

У меня есть два важных вопроса:
1. вместе ли отдыхают Эш и Люк?
2. откуда у меня столько новых ПЧей? Оо
Где я провинился? Но это уже три вопроса, так что оставим два первых.

Наткнулся на видео. Вырезки из очень красивых видео-роликов от Ferrater & Vandebrug Studio. Музыка красивая и мальчики-мальчики *__* как будто оридж.
Смотрим, наслаждаемся.


To number One by Christian Valmont.
Luke Worrall, Ash Stymest and Alex Dunstan,
sessions by Vandebrug & Ferrater Studio,
music by Touch & Go.

Ну и собственно... не смог пропустить такой коллаж )

@темы: нимайо, заметки_на_полях, меня зовут..., acid_park, video_&_music

---

«Здесь был Бог», гл.9

Название: «Здесь был Бог» («Слепые мыши не видят западни»)
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu
Рейтинг: nc-17
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
От автора: для Эль-тян, которую автор очень любит и без которой второй части могло бы и не быть. И спасибо за вдохновение.

Глава_9

Где крутится строчка одна - днем и ночью:
"Вали из моей головы очень срочно",
И вместе с собой забери о тебе мои мысли,
Чтобы Богу не показалось, что мы в этом мире слишком зависли.
Сплин

Время представляет собой тонкую, бесконечно тянущуюся резину. Словно кто-то невидимый держит края, выбирая точку отсчета самостоятельно – откуда начать растягивать.
Два года. Это слишком долго...
Крис рад, что за это время смог перепихнуться примерно с половиной состава РА. Разве может парень, отвечающий за размещение пленных по городу, отказать тому, кто его некоторое время назад первоклассно трахнул? Конечно, может. У Аллена недостаточно прав. Но нет времени, чтобы выяснять местоположение Гордона у кого-либо еще. Крис улыбается, прижимает трубку к уху и ласково говорит, что он сделает с этим парнем, если получит информацию. Это удобно.
- Но только так, чтобы никто не знал, - голос немного дрожит от неуверенности и возбуждения.
- Конечно, - Аллен быстро записывает адрес. - На следующей неделе тебя устроит?
- Ну...
- Договорились.
За квартирой следит охрана. Криса пропускают сразу - следующая неделя будет полна раздачей долгов.

Робби плохо настолько, что он не может думать ни о том, почему поддался Патрику, ни о последствиях своей слабости. Мир, сузившийся до ослепительно белой пульсирующей точки. Боль, возвращающая его во времена лаборатории. Гордон подтягивает колени к груди, прижимается виском к холодному металлу наручников. Контуры предметов расплываются перед глазами. Только полоса света под дверью отчетливая и далекая. И яркая до боли.
Робби жаль, что его не убили по дороге. Били же, так почему нельзя было приложить чуть больше старания? Или он слишком важен для верхушки РА? У правительства, по крайней мере, есть правило: мелочь можно убивать, а всех более-менее значимых захватывать и привозить живыми. Мысли текут в голове раскаленной рыже-алой лавой, выжигая все на своем пути.
Нужно было сделать инъекцию. Тело затекло. Тело слабо. Он никто без своего дара.
Когда открывается дверь, Гордон выдыхает осторожно и пытается сесть. Вглядывается в темноту, часто моргая.
Не Леон…
Крис аккуратно прикрывает дверь. В квартире темно. Звяканье цепочки наручников, скрип пружин, дыхание. Пальцами по стене, нащупывая выключатель. Свет слабый, но позволяет увидеть...
- Твою мать.
Поначалу кажется, что на Робби нет ни одного живого места - синяки на боках, плечах, ребрах. Ногами били? Аллен сглатывает, сжимает пальцами спинку старой кровати. Растрепанные волосы и запекшаяся кровь на губах. Из одежды только порванные и испачканные в грязном снегу штаны.
Время - к исходному моменту, больно ударяя по запястью, потому что отпустил только один край.
Шаг. Холод. Страх.
- Что-то ты... - уголки губ дрожат, - плохо выглядишь.
- Аллен...
Голос, и смазанный как синяя размытая полоса след. Узнавание. По следу – в большей степени. Так много времени вместе – слишком близко, нельзя было не запомнить. Внутри, оттиском. Даже если все это время не позволял себе вспоминать или вспоминал только последние минуты: запись, слова Аллена, - подогревая ненависть. Он – тот, кто виноват во всем. А теперь вдруг, теплым, легким ветром – у них было и другое.
Боль пульсирует в правом виске, подобно огненным кругам, стискивающим голову. Патрик мог бы пожалеть и вколоть чуть больше, чтобы уж прямо там сдох. А так... Роберт, усмехнувшись, продолжает:
- Просто… ты всегда приходишь в не самый подходящий момент.
Для других. Для него – самый удачный. Момент слабости.
Внутри отпускает. Если Робби способен шутить, хоть и так неудачно, то значит, еще вменяем. Крис молча берет стул и садится напротив кровати. Хотелось сесть рядом, но не факт, что Гордон бы не дернулся в сторону, возможно, от боли, или же не только от нее...
- Я, как только узнал, сразу... - замолкает. - Как ты вообще попался, это же... Не вовремя расслабился, что ли?
Почему? Почувствовал же заранее. Лицо Криса расплывается перед глазами. Не думать ни о чем. Только бы эта боль и подкатывающая волнами тошнота отступили.
- Мне нужно меньше верить... - лестница Академии, ветер и крыши города. «Я люблю тебя. И... я буду чувствовать это всегда», - тем, кто говорит о любви.
Звякают наручники, Робби сползает ниже, опираясь о стену.
- Это уже допрос?
- Нет. Я не по этой части. Если сверху, - взглядом на потолок, - узнают, что я тут, мне мало не покажется.
Крис протягивает руку. Секунда неуверенности. Пальцами по предплечью до запястья Гордона, чувствуя тепло нагревшегося от кожи металла и пульс - слабый, сбитый.
- Я тогда правду говорил...
Не надо. Робби кусает сухие губы, чтобы не застонать. Наркотик сбил защиту, и теперь эмоции Аллена похожи на волны, окатывающие с головой. Вода: грязная, мутная – горько-соленая на вкус.
- Сейчас уже не имеет никакого значения.
Это правда. Тогда закончилось все. Нить перерезали – оборвали связь. Искусственно. Робби закрывает глаз, пытаясь закрыться от образов. Похоже на то, что он - листок на сильном осеннем ветру. Не за что зацепиться.
Поднимает взгляд. Такой же. Кажется, совсем не изменился. В отличие от Леона. Гордон слабо поводит плечами:
- Чего хочешь-то?
- А чего хочешь ты? - Аллен криво улыбается.
Зря. Все. И эта любовь, и чувства, и то время - как дождем смываются с каждым взглядом и словом Гордона. Думал, будет иначе. Что время, проведенное с Крисом важнее, чем трах с Фергюсоном...
- Хотя, я знаю, - отстраняется, сует руки в карманы, откинувшись на спинку стула. - Тебе нужен... Лео? - произносит имя нарочито ласково.
Как будто снова оказался там. Роберт сглатывает, пытается сдвинуть выше браслет наручников. Не было ни РА, ни правительства. Только Робби, Лео и Крис. С самого начала.
- Лео... и так – мой. Это... - закон? Та самая неизменная, с которой приходится мириться при решении любого уравнения и любой задачи. Так есть. Хорошо от этого или плохо – не имеет значения. – Это... ты не можешь изменить. Хотя очень хотел, еще тогда.
- Робби... - Крис смотрит с сочувствием, прямо в глаза, потом отводит взгляд, - Леон тебе ничего не сказал?
Пусть почувствует то же, что и я.
- Знаешь... – поводит плечами. - Фергюсону очень сложно противостоять. Не в плане харизмы, - смешок. - Тебя он трахал, тоже используя дар?
Холод. Промерзают, кажется, даже сосуды – хрупкие веточки кораллов, которых Робби никогда не видел на самом деле. Как и многое из книг – бесполезных, пыльных томов. Гордости их семьи. Там нет ответа, ни в одной, что делать, когда так...
Болит. Даже пульсация в голове замирает. Ничего. Только инстинктивное первобытное желание кричать. В пустоту. И почти такое же древнее, ледяное – нельзя. Приказ крови. Им ничего нельзя. Роберт выдыхает осторожно.
- Нет. Не использовал. А ты лжешь. Ты ему не нужен. Ты никому не нужен, Аллен.
Во рту пересыхает, но Крис только улыбается, хмыкнув. Губы вот-вот раскрошатся – дрожат.
- Ты уверен в этом?
Сжимает кулаки в карманах, чтобы на лице не отразилось лишних эмоций. Чтобы внутри была только боль и злость.
- Ему было так удобнее, он мне сам сказал уже после. И волосы... кажется, что стоило их состричь, как ему легче стало, - взгляд в глаза Робби. Верь мне. - Или ты думаешь, что если он поимел тебя один раз, то любит?
Робби чувствовал Леона. Тогда. Но внутренний голос подсказывает: как и Криса в башне Академии. И что? Гордон ничего не знает о любви. Он обманывается и принимает за нее... все, что угодно. Пальцы болят, кровь выступает из порезов – яркие, темные полосы на белой коже. Роберт вытирает ладонь о штаны.
Уйди... Достаточно...
- Ну... если ты за штатную шлюху РА – почему тебя и не трахнуть.
Небрежно. Равнодушно. Отвернувшись к стене.
Злость и беспомощность. Крис чувствует такой коктейль эмоций только с Робби, лишь с ним и получается ощущать, почти на кончиках пальцев - сильное, вплетенное в ребра и позвоночник. Настолько, что потянув за одну нить, перетягиваются другие, и дышать уже труднее.
- Да хоть и шлюха, - тихо. - Но тебя. Он. Не. Любит.
Каждое слово – новый виток боли в виске. Робби пытается сосредоточиться на эмоциях Аллена, почувствовать привычно, но вместо них смазанное ярко-фиолетовое пятно. Голова кружится. Гордон закрывает глаза – передавать получается чуть проще. Слабые импульсы, электрический привкус на языке. Не получается сконцентрироваться - в этом вся проблема. Наркотик не позволяет остановиться на чем-то одном. И от этого муторная пугающая паника внутри. Робби царапает свое запястье, хватаясь за ниточку боли. И снова толчками к Аллену: легкое, воздушное возбуждение. Гордон не сможет сейчас ничего приказать, просто… показать, что ему плевать.
Шелест листьев над головой, прохладный летний вечер. Запахи травы и свежих булочек с корицей из булочной за углом.
«Ну я бы предложил этой Молли встречаться, но... нужно сперва потренироваться кое в чем. Лео, ты целовался?» - «Нет». Стук сердца, оглушающий, кажется, сейчас разорвется. Робби еще не умеет сдерживать дар, так что кажется, все в курсе, как ему страшно-хорошо-приятно-взволновано. Тянет к себе Леона – настойчиво, быстро. И весь парк, булочная и часть улицы за главными воротами целуются вместе с ним в первый раз.
- Я люблю, Аллен. Его.
Игра. Как тогда в Академии.
Крис медленно выдыхает. Больно. Или приятно до нежного возбуждения. Прозрачная белая сеточка-паутинка - знакомо. Хоть и невесомо-слабо, а все так же...
Поднимается, двигает стул к стене. Ножки стукаются об пол. Громко в тишине. Кончиками пальцев - по голому плечу Робби, едва касаясь, чтобы не потревожить синяки. К шее, сдвигая спутанные волосы, чувствуя биение крови. Другой рукой упирается в кровать, наклоняясь.
- Посмотри на меня.
Робби опять не знает, кто кого из них поймал и держит, не отпуская. Поднимает голову. Тепло: легкое, вкрадчивое, перебивающее даже боль. Словно паутина плавится под огнем, осыпается. Легче дышать.
Страх. И желание – пусть все скорее закончится.
- Что? – хрипло, тихо и слабо.
Коленом в кровать - пружины жалобно скрипят. Крис наклоняется еще ниже, дыханием - по щеке. Не трогает и никак не касается иначе, только губами. Чтобы не сделать больно лишний раз. И так слишком...
Поцелуй осторожный, не настойчивый. Словно вот-вот вспорхнет и улетит как испуганная пестрая птичка. И не поймать.
- Люблю тебя... Робби.
Робби жаль. Тоска. Был момент выбора – поддаться или остановить Патрика. В тот момент показалось, так будет легче. Но... он еще жив, а время идет. А вместе с ним приходит сомнение.
Роберт целует, слегка подавшись вперед. Соприкасаются только губы. Пальцы сжимают край грубого покрывала. Сладко. Роберт успокаивает себя – это просто на прощанье. Он целует не Аллена. Прошлое целует.
Выдыхает. Облизывает горящие губы.
- Я не хочу, чтобы Леон сюда приходил. И с тобой... говорить больше не о чем. Повидаться было... приятно, Аллен.
Аудиенция закончена. Робби закрывает глаза – пальцы неторопливо, слепо гладят шов на плотной ткани.
Крис отстраняется, но в груди какая-то грустная радость. Как от победы, которая теперь совсем не нужна. Поверил? Если не хочет видеть Фергюсона.
- Мне было... - кусает губу, глядя на Робби сверху вниз. Тянет поцеловать каждый след и царапину от ударов, чтобы не было плохо. - Я рад, что увидел тебя.
Что-то еще... ускользающее, ветреное. Слова Эшли. «Извинись. Для начала». Когда это нужно было сделать? Раньше? Как только вошел? Митчелл знает больше - чувствует, понимает. Нужно... Потому что никогда не поздно, верно?
- Прости. За то, что делал тебе больно, - шаг к выходу. Тянет. Невыносимо.
Лишнее. Совершенно лишнее. Столько времени потрачено Робби на то, чтобы мысленно переиграть случившееся в Академии. Вариант, где он вообще не связывается с Алленом. Вариант, где он все рассказывает Леону. Результат один – если бы они с Фергюсоном были на самом деле близки, ничего бы не случилось. Виноват не Аллен. Но от этой правды не менее больно.
Повторяет ту же фразу, что и раньше, когда Крис только вошел:
- Сейчас уже не имеет никакого значения.
Роберт сделал свой выбор. Роберт умрет.

Не застегивая куртку, чтобы ветер забирался под одежду, лизал колючим языком. Крис чувствует, как немеют пальцы на руках - не ощущает кожей сигарету. Только холодный дым.
И боль.
«Не имеет никакого значения».
Послано все к чертям. И Крис, и его признание, и извинения. Желание - сесть на скамейку и продрогнуть до утра, чтобы внутри онемело так же, как губы и руки.
Аллен накидывает капюшон, кашляет, отбрасывая окурок, и все-таки застегивает куртку. Замечает невдалеке фигуру подростка - руки в карманах, взгляд в снег под ногами. И в животе у Криса - смесь ненависти и заботливого тепла.
- Вилли? - хрипло.
Кэссиди вздрагивает, шмыгает носом и быстро вытирает рукавом злые слезы. Влага тут же замерзает на грубой темной ткани.
Выдрали из постели. Экстренным звонком. «Герой, сейчас за тобой приедут. Кэп хочет поговорить». Вилли думал... Ну, что это благодарность, что ли. Что Кэп похвалит... или еще что-то такое. Вместо этого сразу, - стоило ему войти, наотмашь, с силой, так что у Вилли в ушах зазвенело – пощечина. И дальше стройные ряды холодных фраз, с которыми не поспоришь.
«Приказ был? Нет. Мальчик решил, что самый умный? А подумал о последствиях? О том, чего нам это будет стоить? А о том, как его будут искать? Нет. Пошел вон».
Вилли сует руки в карманы, останавливается, дожидаясь пока Аллен подойдет.
- Ты что тут забыл?
Аллен пинает снег, кусая губу с внутренней стороны. Чтобы только не вынуть руки из карманов и не начать лупить мальчишку по щекам с вопросом «какого черта?».
- Гуляю. А ты? - Аллен смотрит ему в глаза - злость разом пропадает. - Что случилось?
Вилли пинает носком ботинка бордюр. Не жаловаться. Не надо. Промолчать, проглотить.
Но не выдерживает.
- Я не понимаю... Почему с ним все возятся? Что за гребаная принцесса? Он враг. Я мог бы убить его, но хотел, чтобы с него была хоть какая-то польза РА. Так чего Кэп бесится?
Мысли скачут, Кэссиди вновь всхлипывает, и тут же стискивает зубы. Но спустя секунду продолжает.
- Я думал... он будет... не знаю... испытывать страх. Потому что это ведь все. Все для него. Его никто не оставит в живых. А он... нет.
- Тебя Кэп вызывал? - Крис выгибает бровь. - За самоуправство?
Легкое чувство зависти - исчезающей спиралью внутри солнечного сплетения. Видел Кэпа. Своими глазами. А потом - неприятный, холодный, разворачивающийся черной воронкой - страх. Конец для Гордона. Крис осознает, но не понимает. Почему нельзя было убить сразу? То, что им нужно от правительства, они могут получить и без Робби. Или обмен? Убивать сейчас не выгодно.
Или это всего лишь попытка успокоить самого себя?
- Не раскисай, - притягивает Вилли к себе за плечи, обнимает.
Такой ребенок...
Вилли утыкается носом в грудь Криса, прижимается.
- Надеюсь, он там страдает, - сквозь зубы. Холодно. Кэссиди принимается искать перчатки по карманам куртки – пальцы не слушаются. – И сдохнет.
К боли за семью примешивается горечь своего собственного унижения. Виновник тот же.
- Успокойся, ему сейчас наверняка не просто, - ладонь на затылок.
Чистая правда. По крайней мере, физически точно. Крис дергает за прядку, заставляя Вилли поднять взгляд.
- В гости не хочешь сходить? Ты, вроде, собирался.
Кэссиди пожимает плечами, помедлив, кивает. Лучше, чем тащиться обратно к тетке. Думает о теплой кухне и чае и, наконец, улыбается. К тому же Аллен не ругает, может быть, даже одобряет и захочет услышать подробности.
Вилли обхватывает руку Криса, но тут же отпускает.
- Эээ... Я, кстати, звонил Леону. Ну рассказал это все, он с задания был и сказал, что ложится спать. Так что постараемся не шуметь.
Крис сжимает зубы, но улыбается. Если Фергюсон в курсе, что Гордон у РА, то ни о каком здоровом сне не может быть и речи. Хотя Леон не знает, что Робби его совсем не хочет видеть. Маленькая, но победа.
- Постараемся, - кивает. - Пойдем, я замерз.

@темы: blind_mice, original

---

Эйсид_парк, гл.6

Название: Эйсид_парк
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: nc-17
Жанр: сцены из жизни
Статус: в процессе
Предупреждения: нецензурные выражения, легкие наркотики
Содержание: Мы дети большого города. Он дорог нам, мы с ним будем жить. © СерьГа

Файл_6. Четыре_слова_про_любовь.

Файл_6. Четыре_слова_про_любовь.

Четыре слова про любовь,
И я умру.
Четыре слова про любовь:
Я не люблю тебя,
Тебя я не люблю.
Агата Кристи

- Аня, что это за набор первой помощи?
В ванной у зеркала небольшая косметичка. Кира вытирает волосы полотенцем, задумчиво разглядывает содержимое. Узнаваемо. Ассортимент круче, чем в аптеке.
- Чтобы больше не пришлось прибегать к крайним мерам, как на той неделе.
- Эй, ничего же не случилось. Ложная тревога.
Она теперь полгода вспоминать будет.
- Спасибо, что помогла. И за заботу тоже, но... Я не собираюсь таскать с собой пол аптеки.
Аня толкает дверь, смотрит на брата, прищурившись, потом берет косметичку.
- Я просто положу тебе в рюкзак.
Кира перехватывает ее руку, останавливая.
- Не прикасайся к моим вещам.
- Отпусти. Больно.
- Дура. Забери, может когда-нибудь и тебе пригодится. Мало ли – появится мужик.
Аня кусает губы, а, секунду спустя, выскакивает из ванной, хлопнув дверью так, что стеклянные бутылочке на полке мелко дрожат.
- Идиот.
- Истеричка.
Кирилл проводит ладонью по щеке – пойдет. Времени бриться уже нет. Хотя Олег все равно опоздает. Как всегда. Обычно, можно поболтать с Ликсом, но сегодня Олежка сообщил, что они будут вдвоем. И загадочно намекнул: «Хочу отдать долг».
В комнате прохладно, кожа мгновенно покрывается мурашками. Кира, выругавшись, открывает шкаф. Джинсы, футболка, рубашка – на кровать.
- Костлявая задница.
Блядь. Вот не может она, чтобы последнее слово и не за ней.
- Нехуй разглядывать.
- Еще и шлепок.
- И что?
- Ты рядом со своими друзьями себя ущербным не чувствуешь? - фыркает, перелистывает страницу книги.
Кира скачет на одной ноге, натягивая носок. Из комнаты - в прихожую, сдергивает с полки кеды.
- У тебя вообще друзей нет. И трахать тебя никто не хочет.
Шнурки проскальзывают между пальцами.
- Почему же...
Тон Ани Кире не нравится. Совсем не нравится.
- Вот твой друг очень хотел.
Блядь! Сука ебливая. Даже вопрос не возникает, какой из друзей. Кирилл хватает куртку и рюкзак.
- Так чего не согласилась? Говорят, он хорош.
Дверью хлопает от души. Наушники. Музыку - на полную. Маршрутка подъезжает практически сразу. В итоге на месте Кира оказывается раньше на десять минут.
А Олежка даже не опаздывает. Ну, почти... Собираться начал за час до назначенного времени. Как девчонка. Но ничего не может поделать с тем, что постоянно что-то забывает, и по несколько раз возвращается.
Замечает Кирилла, улыбается - тот его не видит. Тихо подходит со спины и обнимает за плечи, кусая за ухо. Языком по сережкам, выдыхает:
- Привет.
Кира, вздрогнув, оборачивается. Раздражение исчезает разом.
- Ты не думал, что можешь ошибиться? Раз - и это не я.
Олег моргает, смотрит. Не думал.
- Тебя... - поправляется, улыбнувшись, - твой белобрысый затылок трудно спутать с чьим-то еще. Пошли. Я тут присмотрел одно местечко.
Кафе. Уютное, без пафоса. А главное, цены не выше Эвереста - теперь приходится заботить и об этом. После вечернего холода улицы скулы краснеют в тепле помещения. Олежка трет пальцы друг о друга, согревая, кивает Кире на дальний столик у стены.
- Значит, первая зарплата?
Кирилл забирается в кресло, зябко поводит плечами.
- Ну и как тебе у принцесскиной мамы?
Хочет спросить еще о девочках в белых рубашечках и узких юбках, но когда Кира, улыбнувшись, поднимает взгляд на Олежку, этот вопрос вдруг кажется совершенно неуместным. Холодок в животе.
- У меня... - смеется, нервно роется в карманах в поисках сигарет, - дурацкое чувство. Как на свидании.
Олег явственно чувствует, как у него в животе тянет, и ледяная мятная сладость - от низа к солнечному сплетению. Словно вот-вот застанут на месте преступления.
- Похоже на свидание? - смеется. Получается свободно, без нервных ноток в голосе. - Забей.
Официантка приносит меню и белую матовую пепельницу.
- Мне нравится там работать, - Олежка смотрит вслед девушке, открывает меню. – Уебков, вроде, нет, поэтому компы ломаются не часто. Плюс - свободное время, - фыркает, переводит взгляд на Киру. - Девочки красивые. Блондинки даже есть, - широко улыбается.
- Последнее – самое главное? – Кирилл смеется, водит пальцем по строчкам меню. – Хочу сладкого, – останавливается на странице с тортами. – Присмотрел себе кого-нибудь?
Максика эти две недели не видно и не слышно. Видимо, забился в норку и примеряет на себя роль папочки. Ему никто, кажется, даже не потрудился сказать, что отбой, ребенок отменяется.
- Это, - Кирилл тычет в пирожное с кремом.
- Отлично, - Олежка кивает, читая название десерта. - Никого не выбрал. Так что полностью в твоем распоряжении, - кусает губу, улыбаясь. Трудно кого-то присмотреть, когда взгляд стопорится только на одном.
Сердце тяжело бьется, и кажется, что сейчас Олег не выдержит и потянется через стол, сметая на пол меню и пепельницу. Кстати... Достает пачку сигарет и, чуть помедлив, упаковку парфюма. Не смог пройти мимо: аромат напомнил Киру.
- Тебе подойдет, я думаю, - толкает пальцами по столу запечатанную темно-голубую коробочку.
Кира недоверчиво смотрит на подарок, потом на Олега. Жарко. Пиздец. Дожили. С чего? Когда он вообще последний раз краснел?
- Ммм... Спасибо.
Пальцы теребят концы тонкого шарфа – сейчас все нитки повыдергивает. Нервно фыркает.
- У меня День Рождения летом, вообще-то.
Тянется за рюкзаком. Первым делом, стоило расстегнуть молнию, на стол вываливается злополучная косметичка.
- Блядь.
Горят даже уши и шея.
- Твою мать, она мне и смазку туда запихнула.
Некоторые посетители оборачиваются на любопытные фразы Киры.
- Твоя сестра постаралась? - Олег с интересом разглядывает, что находится за полупрозрачными стенками косметички, читает. – Оу... Клубничная. Да она у тебя находчивая, - смеется.
Напряжение немного сходит на нет. И комок ожидания в груди становится податливым - дышать легче. Олежка достает сигарету и диктует официантке заказ. Сизый дым тоненькими ниточками струится к потолку.
- Презент, кстати, не на День Рождения, - смотрит на Киру, улыбается. Такой смущающийся и краснеющий... а всего-то и стоило сделать подарок. Дурак. Надо было раньше постараться.
Кирилл морщит нос, закидывает рюкзак обратно под стол.
- Я сейчас.
Цепляет со стола коробку и идет к туалетам.
Едва закрывается дверь, торопливо вскрывает упаковку. Пахнет вкусно. Улыбается, чуть не роняет подарок, когда в кармане начинает вибрировать телефон.
- Привет, Ликс. С какого хрена ты предлагал моей сестре потрахаться?
Феликс морщится от кумара, прислоняясь плечом к стене туалета. Все в этом клубе решили дружно обкуриться. Пьяно ведет, пульс в висках, и тело сладко потряхивает от энергетиков и сильных басов.
- А где «привет, любимый, я по тебе соскучился»? - лыбится, сует в рот сигарету. - Аня мне отказала аж три раза. Если тебе это важно.
- А я не соскучился. Я занят.
Кира довольно улыбается, когда пряный аромат специй растекается по кабинке. В трубке грохот и ор.
- Ликс, а ты где? Притащил свою любовь в клуб? Ностальгия?
- У-у-у... Я тут один. Лера пусть дрочит дома. Может, ты и Олежка подтянетесь? - провожает взглядом какого-то парня, закусив губу. - Где работник-то наш, кстати? - улыбается.
Грустно. И больно. Кира задумчиво возит подошвой по кафельным плиткам пола.
- Мы не приедем, - после паузы. Странно и это «мы» - оно звучит как-то по-другому и «не приедем» - от него во рту горько. Как будто расколол орех, а там плесень и гниль. – В кафе сидим. И ты лучше к Лере возвращайся, не делай вид, что тебе пофиг и ты нихуя не влюблен.
Ликс замирает, глядя в стену. Кажется, что сейчас трещинки пойдут по кафелю. Слова Киры... Да с чего вообще он так решил? Таких как Лера - сотни, а только с одним, тем более, школьником, слишком скучно. Кирилл не понимает этого?
- Знаешь... - проводит кончиком языка по верхней губе. Хочется сказать столько всего, но... - Придете завтра ко мне? - снова улыбается. - Давно... не виделись нормально.
Кира думает, что Олежка его, наверное, уже потерял. Поэтому сует коробочку в карман джинсов, отодвигает задвижку.
- Договорились.
Прижимается лбом к дверце прежде чем открыть. Что-то еще… «Нет, на самом деле соскучился»?
- Ладно, приятной ночи.

- Ты слишком сексуально облизываешь пальцы. Жалко, что это видел не только я, - Олег закуривает, прикрывая огонек зажигалки ладонями. Челка падает на глаза от ветра. - Бля.
Состояние... как будто выпил пол-литра шампанского. Залпом. Сначала подташнивает, а потом уже, если все нормально, становится хорошо. Пузырьки доходят до головы, и тело уже в приятной невесомости. Олежка сейчас так себя и чувствует. Даже от травки столько не торкает, сколько от... от Киры. Вперемешку со страхом сделать или сказать что-то не в тему.
Непривычно совсем. Не-так. Но гораздо... ближе?
- Может, ты просто давно не трахался? Работа, ранние подъемы, универ...
Кирилл смеется, обгоняет Олега.
- Совсем взрослый и серьезный.
Кире нравится эта легкость. Яркое пьянящее ощущение весны. Запах дождя, свежести – вымытого ночного города: мокрого асфальта и тяжелой влажной земли.
- В самом деле? - Олег выдыхает дым, кусает губу с улыбкой. - Подержи, - протягивает сигарету. - Иди сюда.
Потянуть за руку, зарыться пальцами в белые волосы и запрокинуть голову, чтобы тут же поцеловать. Привкус никотина, еще сладость торта, прохладные и сухие губы. И то, что прохожие пялятся, вообще параллельно - побурчат и заткнутся, вернувшись в свой скучный мир из четырех стен. А Олежка уже тащится от податливости губ Кирилла. Мурашки от затылка и тепло в животе.
Кира удивленно замирает. Не то, чтобы они ни разу не целовались, но... Не так. Слишком... интимно. Возбуждает. Тонкими иголочками по коже – вниз, к паху.
Странно. Для Киры поцелуй - это просто ступень, которую хочется скорее перепрыгнуть, чтобы можно было двигаться дальше... Задыхаясь от бега. А сейчас – поцелуй ради поцелуя. Просто... хорошо.
Олежка мягко кусает губу Киры, тянет, снова прижимается и тут же отстраняется. Смотрит в глаза, внутри тепло и нежно – радостно. Подносит руку Кирилла к своему лицу, касается языком центра ладони и обхватывает губами фильтр сигареты. Улыбается, затягиваясь.
- Проводить тебя до дома?
И было бы неплохо остаться на ночь. Олег этого не скажет, но... хочется, чтобы Кира предложил. Фыркает. Куда торопится?
- Эээ... Я доберусь. Ничего со мной не случится. Не первый раз, а я сегодня даже не набухался. Так что не потеряюсь.
Кирилл смеется, выкидывает дотлевшую до фильтра сигарету в лужу. Когда он нервничает, болтает без остановки. Вот как сейчас. Другой вопрос: почему нервничает? Это же Олег.
- Знаешь, иногда я думаю, что меня все это так задрало. И мне хочется чего-то... ну чего-то спокойного и постоянного. Вроде того, что сейчас у Ликса с Лерой.
Помедлив, тянется к Олегу, руками - под куртку, обнимает, ткнувшись носом в шею.
- Классно провели время.
- Да.
До остановки, поцеловавшись еще раз, уже как парочка... А завтра встретятся снова. У Ликса. Олежка выдыхает, тянется за сигаретой, махнув Кире рукой. И потом - когда маршрутка заворачивает за угол - счастливо улыбается и чуть ли не подпрыгивает на месте.
- Йес!
Тут же успокаивается, закуривает и, растрепав челку, идет к другой остановке.

Лере кажется, что последние - неделю? две? – он безостановочно носится на американских горках. Стремительно, не замечая времени: то вверх так, что сердце замирает и обрывается, то потом сразу же - мертвая петля. Не остановить. И не заставить себя сойти.
Казалось, все изменилось в тот момент, когда Ликс отдал ему ключ от квартиры. Теперь точно – любит. Ведь не будешь же первому встречному доверять, правильно? Не важно, что Лера за несколько дней ни разу не воспользовался этим ключом – звонил, предупреждая, и только потом ехал. А потом…
Какой смысл в этом ключе, если ты приходишь, отпираешь дверь, а в квартире пустота? Можно сколько угодно мерить шагами коридор от кухни до комнаты и обратно. Поужинать. Приготовить уроки, утроившись на кровати Ликса. Или просто лежать, свернувшись под пледом. Запах... знакомый, острый – от него внизу живота тянет. Но время идет, и возбуждение сменяется жгучей обидой и болью. А потом Ликс возвращается, и снова вверх: стремительно, сладко, страшно. И быстро, потому что до часа икс, когда Лера должен быть дома, остается совсем чуть-чуть. Потом до остановки почти бегом, на прощанье - лихорадочные жаркие поцелуи, от которых губы горят всю дорогу до дома. И Валера волнуется, что мать заметит что-то. Но... все обходится.
А вчера все оборвалось на отметке «обидно и больно». Ликс не вернулся. Лера закрыл дверь на ключ и пошел к остановке - один.
И что он делает у Феликса сегодня, ему совсем непонятно. Потому что обида хоть и размылась до бледно-серого после звонка Ликса днем, сейчас снова накрывает – темная, как грозовые тучи. Хотелось вдвоем. А не с Кирой, Олегом, Марусей и далее по списку.
- Ликс, не опрокинь, это новая юбка!
- Да что ты так визжишь-то? - Феликс морщится, аккуратно ставит на стол бутылку пива.
- Потому что ты уебок, - не унимается Маруся.
- Америку открыла, - фыркает Олежка, стряхивая пепел.
Около стены уже батарея пустых бутылок. Еще несколько непочатых - в холодильнике. На всякий случай.
За столом - все вместе. Курят, спорят, ругаются в шутку. И чувство, что рядом, все равно как будто под полупрозрачной пленкой целлофана - накрыли, не позволяя сделать полноценный вдох.
Ликс тянет Валеру за мизинец, заметив, что тот опять притих, улыбается.
Вчера в клубе было жарко, муторно. Феликс обдолбался, не понял даже поначалу, что сидит на чужих коленях в чиллауте. Терся и кусался как дорвавшаяся до секса нимфоманка. Это потом - уже дома, после быстрого душа – звенящая пустота, словно оглох, а там... «Презерватив есть?» - «В кармане...» - «Хорошая сучка». И следом - сладко-больно, не видя ничего вокруг, словно утопая в густых басах, подстраиваясь движениями под ритм.
Воспоминания вызывают у Ликса только легкое головокружение и ощущение, что его снова медленно натягивают. Только уже елозить и просить добавки не хочется. Немного паршиво.
Лера толкается мизинцем в ладонь Ликса, щекочет слегка, намеренно не глядя, продолжая слушать Киру.
- И нет... Мы даже не нажрались.
Кирилл замолкает, высовывает язык и медленно проводит по папиросной бумаге.
- Передай зажигалку, - нетерпеливо. Маруся, пьяно хмыкнув, тянется через стол – пепел с зажатой сигареты ссыпается на руку Киры.
- Бля, осторожнее. Мои пальцы мне нужны. Я ими дрочу, сворачиваю косяки и фотографирую.
Щелчок зажигалки. Сладковатый дым плывет по кухне к открытой форточке. Пусть соседи порадуются. Главное, чтобы менты не нагрянули с вопросиком, а чем у вас так вкусно пахнет. Кире муторно и пьяно.
Он быстро, украдкой смотрит на Олега и снова - на Марусю.
- Из-за тебя нас прокатили. Припизднутый Зая. Так что, считай, по твоей вине у меня нерегулярная половая жизнь, а это вредно для подрастающего организма, - язык заплетается. – И я не знаю, как ты исправишь такое положение вещей. Трахать тебя мне запретила сестра. А кроме как трахать, я не знаю, что еще с тобой можно делать.
Тишина. Кира обводит взглядом стол, фыркает.
- Я... докурю там, - машет рукой в сторону ванной.
Ликс поднимается следом.
- Пойду, помогу ему.
Комната тесная, двоим мало места. Сладкий дымок подплывает к потолку, утягивается в вентиляцию. Феликс, недолго думая, подхватывает Киру и сажает на стиральную машинку. Прижимается, почти целует.
- Поделишься, любимый мой?
Кира, пьяно прищурившись, смотрит на Ликса, потом глубоко затягивается, сжимает подбородок Феликса пальцами и подается вперед. Почти... Тонкой струйкой – в приоткрытые сухие губы. Ладонью по спине, еще чуть ближе. Стискивает коленями. Голова плывет. Еще раз - затяжка. И снова запрокидывая голову Ликса. Губы ноют, чувствуют тепло.
- Ты меня... - Феликс вдыхает дым, упирается ладонями в края стиралки, - возбуждаешь.
Улыбается, кончиком языка по губам, прижимается сильнее, обнимая Киру.
- С Олежкой, значит, весело время проводите.
Выдох. Пепел срывается на дно раковины. Кира отрывает взгляд от губ Ликса, смотрит на влажную серую кляксу.
- Хорошо... с ним.
Ближе. Цепляет петлю на поясе джинсов, большим пальцем гладит член Феликса через ткань.
- Ты же меня разлюбил... любимый, - насмешливо.
Глаза Ликса – чернота, разлившаяся до радужки – матовая, глубокая. От нее мороз по коже. Кира целует мягко, осторожно. И тут же останавливается.
Феликсу мало – до как будто вымученного стона. Притягивает парня ближе, дернув под коленями, припечатывает ладонь к кафельной стене за плечом Киры – холод по горячей коже. Языком коснуться подбородка и выше – по губам, раскрывая, целуя сильнее. Ликс задирает футболку со спины, царапает поясницу Кирилла.
- Я тебя до сих пор люблю, - шепотом в губы, чуть отстранившись. – Только ты мне не даешь, - усмешка.
Кира переводит дыхание, отстраняется. Какой смысл? Потом будет только хуже. Думать, что было, а теперь нет. И он не Лера, заглядывать в глаза и ждать чего-то. Кира чувствует жалость. Хреново сидеть на кухне, улыбаться и думать, куда съебся твой парень.
- Все, Ликс. Давай не будем разочаровывать твоего мальчика. Поиграли и хватит.
Кирилл достает из кармана пачку мятных пластинок, прихватывает зубами одну.
- Там тебя Лера потерял, наверное.
Курить не хочется.
- Да ничего с ним не будет, Кира, - Ликс выговаривает имя мягко, тихо, с улыбкой. - Подождет еще минут... пятнадцать.
Голова плывет. Одновременно - желание сделать много всего, и ничего. Обламывает. Кажется, нужно просто пойти и лечь спать. Феликс вспоминает, успел ли он по привычке сунуть резинку с джинсы, и пытается понять, сколько они по времени находятся в ванной.
- Слушай... - хрипло, расстегивая ремень на штанах Киры, - я...
Ладонями - по бедрам, раздвигая.
Внутри словно натягиваются струны - болезненно, сильно. Неприятно. Как будто недоучка настраивает инструмент. Удерживающие лески вот-вот лопнут, если их коснуться.
Не касайся их, Кира...
- Просто... - слов не хватает. Обнищал словарный запас в секунду.
Кирилл тянется вперед, прихватывает губами мягкую кожу за ухом, рукой в джинсы Ликса - сжимает.
- Удивительно... Ты сможешь провести целых пятнадцать минут без своей девочки? Я думал у тебя встает теперь только на него, - гладит пальцами член, не отводя взгляда от Ликса. - А вот нифига. Любовь - блядская штука.
Кира соскальзывает со стиралки. Олег... наверняка думает, что он тут утоп.
Повторяется вчерашний телефонный разговор. Ликс сжимает зубы.
- С чего ты решил, что я без него жить не могу? Он мне кто, бля?
Это ведь глупо.
Застегивает джинсы и, дернув плечом, громко выдергивает задвижку.
- Мара, - тут же цыкает, останавливаясь, прислоняется плечом к косяку кухни. Взглядом - на Олежку, потом на Леру.
Злость поднимается волнами. Любовь, да?
- Чего залип-то? - Маруся смотрит вопросительно.
- Пошли, - Ликс кивает в сторону коридора, протягивает руку.
Глаза девушки становятся большими и радостными, словно, это то, о чем она мечтала уже последние лет пять. Оборачивается на Валеру, подмигивает, не в силах сдержать победную усмешку. Выкуси, мальчик.
- Пойдем, - поднимается, берет Феликса за руку, и он уводит ее в спальню.
Лера глотает свое подготовленное «Где вы так долго?», удивленно смотрит в спину Марусе, потом переводит взгляд на Олега. Зачем? Когда хлопает дверь спальни и следом раздается смех девушки - понимает. Да, слышимость здесь отличная. Отстраненно, сквозь туман и подступающую тошноту. Кровать скрипнула. Лера отцепляет пальцы от стакана.
- Я пойду.
Идет мимо застывшего в дверях кухни Киры.
- Мы проводим, Лера.

Удовлетворение только физическое. Ликс нихрена не понимает, почему ему так хуево при одном взгляде на довольную и улыбающуюся Марусю. Ощущение, словно пережал кислород неизлечимому больному в надежде избавить его от муки, а потом оказалось, что диагноз ошибочный.
Поднимается, дежурно чмокнув девушку в щеку.
- Ты куда?
- Да мы и так задержались.
Напяливает джинсы, пряжка ремня брякает - слишком звонко в тишине.
Ти-ши-на. Ликс только сейчас понимает, что не слышит голоса из кухни, как будто...
Выходит из спальни, застегивая ремень уже на ходу.
Так и есть. Кухня пустая, только оставленная Олежкой сигарета постепенно тлеет до фильтра. До коридора, чтобы посмотреть, на месте ли вещи... Может, за догоном пошли? Но зачем, в холодильнике еще стоит пиво. И сигареты есть.
- Ликс...
Он оборачивается к Марусе. Та накинула на себя одну из футболок Феликса - черную, с карикатурным членом группы Gorillaz. Сейчас она кажется парню какой-то кляксой - невнятной, но занимающей место - с потекшей тушью, размазавшимися тенями и помадой на покрасневших губах.
- Умойся, - Ликс морщится, снова проходит в кухню, послав недовольство Маруси к чертовой матери.

@темы: original, acid_park

---

«Здесь был Бог», гл.8

Название: «Здесь был Бог» («Слепые мыши не видят западни»)
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu
Рейтинг: nc-17
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
От автора: для Эль-тян, которую автор очень любит и без которой второй части могло бы и не быть. И спасибо за вдохновение.

Глава_8

Это нервы, я не первый,
Кто-то начал, это значит -
Глупо злиться, все простится,
И совсем проста игра в себя.
Звери

Вилли и не собирается мешать Леону или, тем более, Кэпу. Нужен им Гордон? Да пожалуйста. Он его не убьет. Просто... удобнее допрашивать на своей территории, а не делать... что там Леон с ним делал?
Сегодня похороны Мэйфилда. Все силы брошены на охрану Безопасной зоны. Если бы можно было накрыть ее разом, вырезать из тела города, как раковую опухоль - это стало бы концом войны. Желающих сопротивляться не останется. А дальше... Мысли Вилли сбиваются, но он упрямо заканчивает: дальше все будет иначе.
Несколько дней, как на работе: с шести до десяти вечера Вилли проводит недалеко от дома Гордона, в развалинах школы. Пальцы жутко мерзнут, кажется, вот-вот отвалятся. Ублюдок не возвращается в свою квартиру. Причину Кэссиди не знает. Может, он вообще съехал? Спросить об этом у Фергюсона язык не повернется. Нет уж, вот когда все получится, как задумано… Вилли трет ладони друг о друга и вглядывается в полумрак.
Патрик моргает, когда снежинки касаются ресниц. Пар вырывается изо рта. Чертовски холодно.
Оглядывается по сторонам; после того, что случилось с полковником, уже и в Безопасной зоне... не безопасно. А за ее пределами и подавно. Тонкие перчатки не спасают пальцы, ледяной ветер неприятно лижет скулы.
До квартиры Гордона несколько метров, хочется быстрее в тепло.
Вилли узнает парня сразу, подскакивает с места, но тут же останавливает себя – торопиться нельзя. Столько ждал - главное, не испортить все неосторожностью.
Шаг за шагом, беззвучно по снегу.
- Стой. И не оборачивайся, - кусает губы, хмурясь. – А то мозги окажутся на снегу.
Не загнул ли? Но парень не двигается. Значит, нормально. Внутри все дрожит от смеси страха и предвкушения.
Патрик сглатывает, стоя на месте. Сердце сбивается с ритма, когда пытается обернуться. Одергивает себя. Пальцы немеют не только от холода, но и от страха. Наверное, просто грабитель... Голос явно принадлежит не взрослому парню из РА.
- Если... если нужны деньги, у меня есть немного, - тихо, чувствуя всем телом напряжение.
Вилли думает, что деньги бы не помешали, но... РА – не грабители.
Долго торчать здесь нельзя, в любое время может пройти патруль. А они остановились ровно под фонарем – Кэссиди только сейчас это замечает. Идиот.
Из-за этой промашки подготовленную речь придется существенно обрезать.
- Ты... должен сдать Гордона. Иначе твои мать, отец и маленькая сестра сдохнут. Взлетят на воздух вместе с домом. Готов слушать, что от тебя требуется?
Патрик выдыхает судорожно, сжимает пальцы в кулак. Все-таки мальчишка из РА. А если это просто беспочвенная угроза? Горло перехватывает тут же: а если нет? Смотрит вперед - темно, и больше ни одной живой души.
- Слушаю, - хрипло.
- Вызванивай своего Гордона немедленно. Когда он войдет в квартиру, вколешь ему наркотик. Гордон не сможет пользоваться даром и отрубится. Подашь сигнал, мы его заберем. Все.
Вилли одной рукой ищет в кармане шприц. Его он взял в лаборатории РА. Со всеми можно договориться.
- Ну, как? Хороша сделка?
- Нет... - едва слышно, на выдохе.
Патрик с силой кусает губу. Что делать? Руки дрожат. Кажется, что и шагу не сможет сделать, упадет на колени в снег.
Холодно. Пот на висках. И тошнит.
- Как я узнаю, что моя семья в безопасности?
Вилли подвисает, переступает с ноги на ногу. Как?.. Быстрее. Времени нет.
- Нам не нужны ты и твоя семья. Впрочем, когда ты сдашь Гордона, я дам тебе поговорить с матерью.
Негнущиеся пальцы сжимают тонкий шприц. Подобный Кэссиди видел у Леона. Вилли много слышал про чип. Он знает его силу. Отец никогда бы...
- Я оставлю здесь коммуникатор и наркотик. В памяти аппарата один-единственный номер. Не рискуй своей семьей ради ублюдка.
Отступает на шаг.
- Обернуться... можно? - Патрик чувствует горьковатый вкус во рту, проводит языком по губам.
В затылке звенит, словно сейчас парень упадет в обморок.
Слишком тяжелый выбор...
Вилли сует руку в карман, сжимает пистолет. Это крайняя мера. Но если нужно будет...
- Можно. Но тогда мне придется тебя убить. После того, как закончим с Гордоном, - еще на шаг назад. Тихо. Спокойно. – Звони.

В квартире темно. Густые холодные тени. По потолку отсвет фар патруля мазками. И как будто остается влажный белый след.
Патрик смотрит на стол. Там коммуникатор и шприц. Жидкость внутри прозрачная, ничем не примечательная с виду. А на деле может быть чем угодно. По спине мурашки. Как только Робби придет, нужно будет... вколоть это...
К горлу снова подкатывает тошнота, Коналли сглатывает, тяжело выдыхает. Все ради семьи. Роберт знает, как постоять за себя, у него есть чип.
Гордон торопливо поднимается по ступеням, в кармане тихо позвякивают ключи. Достало это постоянное муторное чувство слежки. Усталость. Снова допросы, презрительные смешки при упоминании Леона. Вроде как: а, ну это все меняет. Взгляды.
«- То есть, ты встретил Фергюсона, и вы очень тихо сражались, пока убивали полковника? – насмешливо, не скрывая превосходства.
- Да.
- И никто не услышал ни звука?
- Достаточно поставить блок...»
Снова и снова его заставляют прокручивать в голове картину того вечера и повторять раз за разом одно и то же.
И сегодня на похоронах. Семья Мэйфилда. Они молчат, только смотрят. Но Робби и этого достаточно. Он сам себя винит.
- Роберт, хватит, - отец говорит негромко, спокойно – лицо остается неподвижным. – Я не могу все время вытаскивать тебя.
Отчитывает как ребенка. Слабого и бесполезного.
- Давай ты уже прекратишь дурить. Возвращайся домой. Ты нужен и Оливии, и матери.
Робби вздрагивает, словно хлещет по лицу порыв ледяного ветра. Не место ссориться, и все же…
- Моя мать лежит в ста метрах от этого места, если ты забыл. И это ты позволил убить ее.
Гордон морщится, смотрит на сына сверху вниз.
- Расстанься уже со своим максимализмом. Мне пришлось... позволить, чтобы ты остался жив.
Роберт закусывает губу, отворачивается. Звонок Патрика – спасение.
Двадцать минут, чтобы добраться до своей квартиры. Гордон роняет ключи, выругавшись, поднимает их и открывает дверь.
- Привет, Пэт.
- Привет.
Патрик сует шприц и коммуникатор в карман, сцепляет пальцы в замок, костяшки белеют. Старается дышать ровнее, улыбается натянуто. Хоть это и невозможно, но... может, не заметит паники? В животе от страха вьются тонкие упругие жгутики.
- Все нормально?
Робби останавливается на пороге комнаты. Страшное сочетание. Безысходная глухая тоска и злость. Откуда? Так явственно, что у Гордона сводит живот.
- Да. А... у тебя? – помедлив. Опасность?
Чувствует... Коналли выдыхает, кусает губу. Кажется, пальцы совсем онемели.
- Проблемы в семье, - дергает уголком губ, улыбаться не получается. - Но, думаю, все решаемо. Я... - слова застревают в горле.
Шаг к Робби, взглядом по полу, не в глаза. Обнимает за шею, прижимая к себе, утыкается лбом в плечо. Цепляет колпачок ногтем - поддается со второй попытки. И теперь не мешкать... вдох, немного резкое движение. Игла мягко входит в бедро.
Роберт чувствует укол. А еще до укола – намерение. Нескольких секунд достаточно, чтобы остановить. Но он блокирует дар насколько возможно, чтобы не причинить Патрику вред.
Почти сразу, как и после инъекции, волной по телу жар. Приливает к щекам, кружит голову.
Гордон сжимает зубы, чтобы не застонать, смотрит на Патрика.
- Надеюсь, оно того стоило.
Отпускает Коналли, усмехнувшись.

Вилли долго не выдерживает. Как только машина отъезжает от дома Гордона, хватается за коммуникатор. Заледеневшие пальцы дрожат. Не попадает по цифрам на экране – во дворе совсем темно, только зеленоватое свечение дисплея.
- Крис... - задыхается, зубы стучат. – Крис, я поймал его. Твою мать, я поймал Гордона.
Аллен подносит огонек зажигалки к сигарете, затягивается, смотрит в темноту за окном. Мальчишка совсем рехнулся?
- Да ладно? - улыбается, дергает раму окна на себя.
- Ты думаешь, я совсем ни на что не способен? – самодовольство плещет через край. Вилли кусает губы, чтобы только не улыбаться совсем откровенно. – Всего-то и нужно было, найти олуха, которому он доверяет. Не понимаю, почему никто не сделал этого раньше? Надеюсь, суку не прибьют по дороге.
Кэссиди перепрыгивает через бордюр. Впереди мелькают фары патруля, и Вилли быстро шагает в переулок между домами. Тишина. Желтый свет горящих окон. Тепло. Там ждут тех, кто возвращается поздно.
- Крис... давай я сейчас к тебе приеду, а?
Не врет? Аллен роняет зажигалку на подоконник, коммуникатор чуть не падает на пол.
Поймал. Гордона.
Робби...
- Где он?
- Откуда я знаю? Я вызвал людей Кэпа... Наверное, повезли его на одну из квартир, - Вилли дует на замерзшие ладони, прячет руки в карманы. – Крис... - получается как-то слишком жалобно, - ну так что?
Холодно. Хочется в тепло, чай на кухне, чтобы Аллен улыбался и подкалывал... Даже то, что Гордон у РА – не радует настолько, как должно было.
Крис не слушает.
Если это были люди Кэпа, то Гордон останется в живых. Без приказа сверху они не сделают и лишнего шага в сторону какой-либо фигуры из правительства.
Но тут...
Добился своего. Не послушался Криса. Мать твою, Вилли...
- Я тебе перезвоню, - нажимает на сброс.
Узнать, где Гордон, можно будет примерно через полчаса. Даже если информация закрытая, сплетни расходятся быстро. Тем более, когда в руках РА один из главных ее врагов.
Вилли удивленно пару секунд слушает тишину.
- Какого хрена…
Что дальше?
Кэссиди, поколебавшись, набирает Леону. Недоступен.
Радость как безвкусный перекипевший кофе растекается внутри пепельно-грязными разводами.
Пешком через город, из вылизанного аристократического центра к их с теткой высотке в спальном районе. Не замечая холода.
Этих долбаных аристократов унижали, отлавливали, вырезали практически полностью – Вилли знает, читал в учебнике по истории – откуда тогда это... Холодок проходит по позвоночнику, когда Кэссиди вспоминает взгляд Гордона. Он ничего бы не сделал, даже рукой пошевелить не мог, и все же...
Тетки опять нет дома. В квартире пустота и тишина. Вилли долго стоит под горячими струями воды, смотрит на прозрачные спирали вокруг водостока.
В кровати накрывается одеялом и сверху еще пледом. И все равно не может согреться. Вздохнув, тянется к коммуникатору и снова набирает номер Леона.
- Да, Вилли? - Фергюсон устало улыбается, прижимая трубку плечом к уху.
Задание было выполнено удачно, без потерь со стороны Армии. Леон спустил почти всю силу на защиту. До такой степени, что начала болеть голова и подташнивать. Как в лаборатории несколько лет назад, когда чип постепенно приживался.
А все, чтобы не думать...
Нужна инъекция.
- Лео... - Кэссиди хмурится, обрывая себя. Исправляется тут же. – Леон, я просто... ну, просто узнать, что у тебя все в порядке. Я хотел приехать к вам, но Крис, как услышал про Гордона, сразу прервал разговор. Если ты домой... - Вилли бросает взгляд на часы, вздыхает, – я могу приехать и сейчас, все равно у меня тут никого…
По спине холодок, Леон перестает улыбаться. С языка чуть не слетает «Что с Робби?» И Аллен уже в курсе...
- Я дома, а... что ты сказал Крису?
Кэссиди улыбается. Тень от той радости, что была несколько часов назад, но все же...
- Я поймал Гордона. За ним все время хвостиком парень ходил... секретарь, что ли? Ну, он его и сдал.
Спокойно... Спокойно, Лео. Хотя внутри словно тиски. Страшно. Как у него получилось? У Робби же чип, он...
- Он живой?
Вилли фыркает:
- А я не знаю. Был жив, только невменяемый. Ему наркоты вкололи столько... Я точно не знал дозу, которая могла бы отключить чип, так что... - Кэссиди тут же поспешно добавляет: – Нет, я его не трогал. Ну просто ты же знаешь, скольких этот ублюдок убил. Надеюсь, парни его довезли.
Робби же с трудом переносит всю эту химию. Леон смотрит на железную спинку кровати - вот-вот оторвет ее.
- Вилли, я... хочу отдохнуть. Встретимся завтра.
Кэссиди сжимает край покрывала пальцами, осторожно выдыхает, только чтобы не всхлипнуть вслух.
- Значит, не приезжать… Хорошо. До завтра.
- Спокойной ночи, - тихо.
Коммуникатор летит в сторону. Только чудом не разваливается, ударяясь об стену. Дышать нечем. Леон сжимает горло, хрипло стонет.
Добраться до Робби. Раньше Криса. Получится?..
Звонок. И только один вопрос: где Гордон? Адрес и номер квартиры. Охраняется, наверняка.
Инъекцию делает уже перед выходом, накинув пальто. Закатывает рукав и вводит иглу в вену запястья. Больно, но не больнее раздирающего комка в солнечном сплетении. Захлопывает дверь и, чувствуя, как становится жарко, сбегает вниз по лестнице. Ноги чуть не заплетаются от окатившего возбуждения...
Капюшон на глаза и неровные шаги.
Потерпи немного...

@темы: blind_mice, original

---

Эйсид_парк, гл.5

Название: Эйсид_парк
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: авторская
Рейтинг: nc-17
Жанр: сцены из жизни
Статус: в процессе
Предупреждения: нецензурные выражения, легкие наркотики
Содержание: Мы дети большого города. Он дорог нам, мы с ним будем жить. © СерьГа

Файл_5. В_царевну_превращается_лягушка…

Файл_5. В_царевну_превращается_лягушка…

Видите ли, у него беда,
Видите ли, у нее беда,
Только вот беда не навсегда -
Да-да-да-да-да, не навсегда.
Звери

Солнце осторожно освещает комнату, развороченную постель и сонного Ликса в ней. Он тянется, обнимая рукой одеяло, тут же открывает глаза. Ощущение, что выспался - приятное, мягкое. Хотя после вчерашнего думал, что не уснет. И сразу неприятная тоска.
Надо мириться.
Зевает, берет телефон, чтобы посмотреть время, и как раз звонок. Маруся? В такую рань?
- Да, милая? - хрипло, улыбается.
- Бля, Ликс, - голос у девушки совсем не радостный - дрожит, - две полоски. Все три теста - по две полоски! Ох, мать вашу...
- Погоди, Марусь, - Феликс резко садится на кровати. Неприятные... очень неприятные подозрения. - Ты это про какой тест?
- Да уж не на ай-кью, блядь! - срывается, всхлипывает. - На беременность. Я беременна, Ликс.
- Ох, ебать...
- А вот, бля, не надо было, - нервный смех. - Слушай, я в клинику собираюсь, чтобы точно проверить. Пожалуйста, приезжай. Мне... нужно...
- Приеду, пупсик. Не бойся, все будет хорошо, - Ликс сжимает пальцами простынь. - Скажи, в какой больнице будешь, я тебя там поймаю, хорошо?
- Хорошо...
Губа болит. Феликс только сейчас понимает, что слишком сильно кусает ее. Выдыхает - в голове туча мыслей. Прикрывает глаза... Первое - собраться и позвонить парням. И сейчас не до обид. Не тот случай.
Таких ситуаций у них еще не было.
Ликс чуть ли не расшибает телефон о стену, когда Кира не отвечает. Гудки-гудки-гудки... Зато Олежка берет трубку почти сразу.
- Олеж, Кира с тобой?
- Да, он...
- Вы сейчас должны поехать со мной к Марусе. Она в студенческой поликлинике.
- Бля... Что такое?
- Она беременна. По крайней мере, подозревает, что беременна. Про две полоски мне что-то говорила, - Феликс трет лоб. - Приедете?
- Конечно. Там встретимся. Кира, поднимайся...
Сброс. Клевое утро.
Все. Теперь нужно приехать к Марусе. И страшно-быстро колотится сердце... Вот же задница.

Кира сует таксисту деньги, вываливается из машины. В животе неприятный холодок – уже только от одного вида обшарпанной деревянной двери и решетках на окнах. Здесь только «Пилу» снимать.
- Одну секунду, Олеж.
Достает сигареты.
- И кто мог так лохануться?
В голове огромной яркой неоновой вывеской пульсирует: «Доблядствовал?!»
- Может, это вообще Максик? Или...
- Существует столько «или», что папочка вряд ли найдется. Если он есть, конечно, - Олег отбирает сигарету у Киры, затягивается и отдает обратно.
Пинает носком кеда бордюр, сует руки в карманы. Неспокойно.
- Кстати, да. Максик вероятнее всего... Но я его никак не представляю молодым папашей, - фыркает, смотрит на Киру. - Да и тебя тоже.
Кирилл, скорчив скорбную рожу, смотрит на Олега, потом интересуется:
- А себя ты уже исключил из списка подозреваемых?
Вздохнув, откидывает сигарету и достает мобильный. Макс отвечает почти сразу. Выдрессировали.
- Макс, диктую адрес. Записывай и сразу же дуй сюда. Ага, «душ» можешь опустить, не пригодится. Душ тебе утроят здесь. Бодряще ледяной. Давай.
Кира поворачивается к Олегу, кивает на дверь.
- Еще скажи, что ты с Марусей не трахался.
- Настолько далеко я себя из списков подозреваемых не выкинул.
Исполосованный и затертый чуть ли не до дыр линолеум в коридоре, рядом с регистратурой очереди и сердитый ор каких-то бабушек. Пахнет... больницей. Неприятно, хочется поморщиться. Вообще вся эта обстановка только напрягает.
- Надо, наверное, Марусе позвонить, узнать, где она находится, - предлагает Олежа, оглядываясь по сторонам.
На стене - список врачебных кабинетов и номера.
- Смотри, - кивает Кире. - Гинекология - кабинет 260. Ликс, может, уже там.
- Мне как-то нехорошо.
По ступеням – на второй этаж. Все внутри противится этому подъему. Ощущения, что забирается на Эверест. Кирилл останавливается, оглядывает коридор. В конце нескончаемо длинная очередь девиц разных возрастов и степеней беременности. И среди них как взъерошенный галчонок – Ликс. Кира бы заржал, но… Маруся чуть ли не висит на его руке. В глазах - выражение, которое Кирилл видел только в военкомате.
- Олежка, это не мое, - твердо, не допуская возражений.
Феликс машет им рукой, обнимая девушку. Бледные оба.
- Привет, - уголки губ дергаются в подобии улыбки.
Олег кивает и притягивает Марусю за плечи.
- В порядке живой очереди принимают? - смотрит на Ликса.
- Да. Тут и, правда, родить можно, пока дождешься.
Девушки оборачиваются, а Маруся вздрагивает.
- Упс... - Ликс поправляет прическу, тянет волосы пальцами. - Привет, Кира.
- Привет.
Мерзко. Все, что было вчера. Слова, обида, злость. Сейчас уже ничего не хочется говорить Ликсу. Кирилл скользит взглядом по дверям кабинетов. Когда он в последний раз был в таком месте? Год назад. Тогда ебнулся со скейта, распорол ногу штырем, а Ликс вызывал ему скорую, и потом ждал в приемной.
Маруся шмыгает носом и затравленно оглядывается по сторонам. Кирилл понимает, что не вовремя, но не спросить не может:
- И что... - пожимает плечами. – Когда? Кто? Есть идеи?
- Я... Мне сейчас пока не до этого, знаешь ли, - упирается лбом в грудь Олежки.
Тот гладит Марусю по волосам, обнимая крепче.
- Кира, пойдем, покурим, - Ликс тянет его за собой к лестнице. - Мы скоро вернемся.
Выходит за двери больницы и вдыхает воздух полной грудью. Кажется, все пропиталось паршивым запахом лекарств, даже кожа. Феликс достает сигареты, щелкает зажигалкой.
- Блин. Прости за вчерашнее, а, - спускается на ступеньку, поворачивается к Кириллу - взгляд прямо в глаза.
Кира тянется к огоньку, взметнувшемуся над зажигалкой. Неприятно, тоскливо, дым царапает горло.
- Все нормально. Это твое дело. Если с ним хорошо… - тяжко, паршиво. Воздуха не хватает, плохо от своего бессилия и от того, что не получается улыбнуться, сказать – да ладно, фигня. – То я рад за вас.
Кончиками пальцев вдоль шеи Ликса, вниз к ключицам, потом по горлу вверх – к подбородку, коснувшись губ. Щелкает по носу, усмехнувшись.
- Считай, что мое благословение получено.
- Придурок, - Феликс дергает его к себе за руку и обнимает.
Холодными ладонями под одежду, поглаживая поясницу и спину. Даже хочется тихо простонать от того, что снова близко. И похуй на прохожих, хотя те и смотрят искоса, не одобряюще. Не целуются же они...
- Я тебе еще вчера звонил...
Кирилл отстраняется, морщит нос. Вчера.
- Бля... Ликс... - горячая волна в низ живота. – Олежка мне отсосал, - быстро, на выдохе.
- Йопт, - ошарашено выдает Феликс, выдыхает дым. Спускается еще на ступеньку. - Лучше, чем я? - прищуривает левый глаз, улыбаясь хитро. - А чего это он, кстати?
Хотел бы Кирилл знать – с чего. Лучше ли?.. Кира открывает рот, чтобы ответить, в кармане вибрирует мобильный. Скорчившись, смотрит на дисплей. Макс.
Ну да, Маруся. Они здесь из-за нее.
- Подъезжаешь? Хорошо. Мы у входа. Ждем.
Отбой.
- Ликс... - серьезно смотрит на друга, долго молчит, подбирая слова. – Если там у нее все подтвердится… Короче, я с ней без резинки не трахался.
- Бля. Да я и Олежка тоже с ней только так, - сует руки в карманы куртки.
Неожиданно холодно.
- Этот ваш Максик тоже под подозрением? Я думал, он только под парней ложится.
Фыркает нервно, кусает губу.
- Если у нее все подтвердится, я ей дам денег на аборт. Ей ребенок точно не нужен.
- Ну, я тоже дам. За двоих. Пока у Олега проблемы. Но она... она ведь может и не захотеть, - Кира бьет носком кеда о ступеньку, поднимает взгляд на Ликса. – Что если она специально? Бля, не смотри так, могла ведь. Почему нет?
- Ты ее видел сейчас? Ты видел, где она живет и как часто трахается с кем попало, не считая нас? Она мне мозг сожрала, пока вы еще не подошли. «У меня нет денег, я не умею обращаться с детьми, я не знаю, кто отец и мои родители... Что они скажут, Ликс?» - невольно передразнивает, достает из кармана вибрирующий телефон. - Я бы на ее месте себе спираль вставил, чтобы не париться. Да.
- К-к-какую спираль, Ликс? Ты где? – пауза и неуверенный тихий голос Леры.
- Я в клинике. Нет, спираль нужна как раз таки не мне, - выкидывает сигарету в урну.
- А кому? Что случилось?
- Девочка знакомая залетела, так что поздно уже ей что-то вставлять. Не поможет. Зачем звонишь? Соскучился?
Кира, скривившись, наблюдает за разговором. Слышимость отличная. Тушит сигарету о край урны.
- ...ей уже все вставили и неудачно.
В трубке тишина, а потом взволнованное:
- А ты причем?
- А я в группе поддержки, - Ликс смотрит на друга, нервно щелкает зажигалкой.
Кира усмехается, наклоняет голову.
- Пойдем, Феликс. Там Олег один торчит.
Тянется, нажимает на сброс вызова.
- Вон Макс идет. Бля, как только это все закончится, я чувствую, нужно будет сходить, сдать анализы.
- Фак же ж, - Ликс оборачивается. Потом с Лерой поговорит, ладно.
Этот Зая... Да что же он страшный-то такой? А если ребенок от него?
- Привет, Максик. Готов стать папочкой?
Сейчас, кажется, что Кира ненавидит всей своей душой это унылое эмо. Как тот смотрит, испуганно раскрыв глаза, будто ему неожиданно вставили сзади, как поджимает губы и тонко тянет свое: «А че...»
- Бля, сука ты ебливая... - Кирилл переводит дыхание. Лупит ногой по стене рядом с дверью, когда в кармане снова начинает вибрировать телефон. – Да что такое, твою же... Да, Олег. Зашла? Мы идем.
Кирилл убирает мобильный, оглядывается по сторонам. Магазин в десяти метрах вверх по улице.
- Я сейчас. Смотри, чтобы Зая не ускакал.
- Заметано, - Ликс настойчиво тащит Макса за собой в клинику, приобняв за плечи. - Пойдем. Ребенка надо приучать к родителям, пока он еще в животе.
Зая испуганно икает и молча следует за парнем, глядя на всех подряд и подозревая их по меньшей мере в государственной измене. Феликс даже посмеяться над ним не может - слишком нервничает. Олежка стоит у стены, как проститутка на панели.
А еще ведь и Кире отсосал. Вот же... точно проститутка.
- Кира скоро вернется. Наказал мне следить за этим вот, - приподнимает Макса за капюшон толстовки. - Оно не заразное?
- Бля, успокойся, - Олег фыркает, переводит взгляд на эмо-недоделка. - Привет. Ты с Марусей без резинки трахался?
Макс затравленно оглядывает парней, потом - глазеющую на них очередь. Прокашливается.
- Ну... один раз, да, - голосом будто признается, что держит под футболкой килограмм героина.
Пятится.
- А когда, помнишь? - ласково интересуется Ликс, улыбаясь и наступая, чтобы парень никуда не сбежал раньше времени.
Олег смотрит серьезно. Сейчас Марусе скажут, сколько у нее срок, и тогда уже можно будет делать выводы.

Десяти минут хватило, чтобы купить сока для Маруси, зайти в туалет, закинуться и даже относительно успокоиться. Пакетик поддался с третьей попытки. Таблетки – раскрошенные, бледно-зеленые с забавной мордочкой Микки. Две. Остались с последней вечеринки в «Парке».
Кира взбегает по лестнице и успевает как раз к суду Линча над Заей.
- Может… еще обойдется? – негромко, пялясь на девушку, листающую глянцевый журнал. Та поднимает голову, вопросительно смотрит на Киру.
Они нас ненавидят.
Кирилл прижимается к стене напротив кабинета.
Маруся выходит минут через пять. На бледной коже пятнами выделяются только подведенные черным ресницы и темные пряди, прилипшие ко лбу. Словно ее пытали...
- Что? - почти хором.
Девушка смотрит на них, нервно сжимает пальцы в замок, выдыхает едва слышно:
- Три недели срок.
- Бля... - Ликс закрывает рот ладонью.
- Она так разговаривала со мной, будто я шлюха. Сука старая, - Маруся всхлипывает, забирает у Олега пальто и, ни на кого не глядя, быстро идет к лестнице.
Уже на улице Кира догоняет ее, хватает за руку:
- Ты договорилась… обо всем?
- Нет. Она только и делала, что поучала.
- А насчет... - Ликс несильно пихает Киру в плечо, - я тебе... мы тебе денег дадим, чтобы...
- Да. Но только не здесь, - девушка брезгливо морщится, застегивая пальто. - В частных клиниках должно быть лучше. Бля... Погано.
Кирилл сует в руки Маруси сок. В частных и цены другие. Но это замечание не вслух.
Три недели назад Кира встречался с Леной и к Марусе пальцем не притрагивался. Все его «измены» были «на раз» с девочками из клуба. Можно вздохнуть спокойно и поехать домой, но… Кирилл смотрит на притихшего Макса.
- Ты можешь идти. Тебя там в этом время даже рядом не лежало.
Маруся фыркает, даже не посмотрев на Макса:
- А кто рядом лежал? - достает сигареты, переводит взгляд с одного на другого по очереди.
Ликс подкуривает. Помнит, что три недели назад или около того точно был с ней. Но без презерватива - ни-ни. Это можно считать за «не было»?
- Ладно, - Маруся выдыхает дым, кусает губу. - Надо еще узнать, сколько будет стоить аборт.
- Сейчас ты куда? - Олежка застегивает куртку до подбородка.
- Не знаю... - пожимает плечами. - Кто в курсе, в какую хорошую клинику можно обратиться?
- Нехуй на меня смотреть, - почти сразу откликается Кира. – Знаете, как Аня увидит ситуацию, если я притащу к ней беременную «подругу»? Она мне весь мозг выжрет.
На самом деле, это лучший вариант – клиника, в которой работает Аня, одна из лучших. Даже если Кира не причем... Ведь мог же быть «причем»? И сейчас отнекиваться, поправлять нимб над головой не время.
- Ладно. Сейчас позвоню, спрошу, может ли она принять. У них очереди на несколько месяцев вперед.


Ликс берет пакет в другую руку - бутылки тихо звякают друг о друга. Телефон в правом кармане.
- До сих пор нарадоваться не можешь? - замечает, глянув на Марусю - та всю дорогу от клиники улыбается так, словно ее трахнул сам Джонни Депп.
- Да ты, я смотрю, тоже, - смеется в ответ.
- И спасибо Кириной сестре, - Ликс подмигивает Кириллу, ищет номер. - Я ей даже прощаю, что она меня отшила. Семейка динамо.
Кира фыркает: кого-то просто отшила, причем давно и не единожды, а лично его трахнула в мозг. И видимо еще продолжит дома. Она это умеет. Сразу начинаешь чувствовать себя трехлетним беспомощным ребенком, через пять минут бросаешь гиблые попытки возразить и тупо соглашаешься со всем.
- Видимо, ты не такой уж и неотразимый.
Все-таки, как можно было так ошибиться? Увидеть то, чего нет. Кого набирают в эти поликлиники?
- Вот не надо. Просто у твоей сестры плохой вкус. Да и у... - затыкается, выдыхает.
Олежка тихо хмыкает, кусает губу, взгляд сначала на Ликса, потом на Киру. Что было вчера, долго в тайне не продержалось?
- Привет, - Феликс прижимает трубку плечом к уху, шарится в карманах, пытаясь найти ключи от дома. - Придешь сегодня? Хорошо. Будут все те же, и наконец познакомишься с Марусей, - улыбается. - Я купил тебе сок. Жду.
Нажимает на сброс и заходит в подъезд.
- Зато у тебя вкус охуенный.
Кира останавливается у двери. Ничего не вернуть, как было - уже не будет. С этим можно смириться, принять это. Но не сейчас. Хочется прогуляться – пешком по слякотному грязному городу.
- Слушай… - ловит Олега за руку, останавливая. – Я поеду домой. Мне завтра работать с утра.
Обнять – крепко, потянуть к себе – коснуться уголка губ.
- Отдохните хорошо. Передай придурку, что я ушел.
- Он не оценит, - Олежка цыкает, целует в подбородок, наклонившись. - Созвонимся.
У лифта Ликс вопросительно смотрит на него.
- Где...
- Ему завтра на работу.
Прикрывает глаза.
- Ясно.
А когда приходит Лера, обида на Киру пропадает. Остается только понимание и чувство вины. Дежавю? Но в этот раз все правильно. И, возможно, даже хорошо, что Кирилл ушел, иначе бы опять поссорились.
Ликс сразу же затаскивает мальчишку к себе на колени, потому что четвертый стул все равно где-то в комнате. Маруся смотрит на Леру немного подозрительно и оценивающе - словно продавщица пытается пихнуть ей рваную кофточку.
Сначала Валера хочет спросить про Кирилла, но потом останавливается на «нет, и к лучшему». За Киру сегодня девушка – разглядывает ничуть не доброжелательнее, но хотя бы, не так плотоядно.
- О, кстати, - смотрит на Олега через плечо Феликса, улыбается. – Мама сказала, чтобы ты приехал на собеседование.
Лера соскальзывает с колен Ликса.
- Сейчас принесу визитку.
- А я пойду... - Маруся смотрит сначала на Ликса, потом на Олежку, - носик попудрю, - подмигивает и выходит из кухни вслед за Валерой.
Феликс щелкает зажигалкой, закуривая. И думает, что надо сделать вытяжку, чтобы не приходилось каждый раз открывать форточку, и так холодом по ногам тянет. Поднимается, обходит стол и, закрыв дверь, садится Олежке на колени, хитро улыбаясь.
- Что? - Олег непонимающе смотрит на него.
- А Кира тебе отсосал? - зажимает сигарету губами, обнимая друга за шею, щурится.
- Ээ... Нет, - фыркает.
- Я так и знал, что он ленивое чмо, - категорично.
Олежка смеется, кладет ладони Ликсу на бедра. Тот сминает сигарету в пепельнице.
Да мне хватило, - тихо. Достаточно только вспомнить, как Кира сжимал волосы на затылке и старался не стонать слишком громко, потому что в соседней комнате была сестра... Уже жарко.
- Надо было его трахнуть.
- Я его и так трахнул. Ртом.
- Зная Киру... еще кто кого, - Ликс выгибает бровь, прижимается ближе. - Он тебе до сих пор нравится? - глядя в глаза.
- Угу, - после паузы.
- Надо вам устроить романтический вечер, - Феликс трется о его бедра, - а то он же только по любви дает.
- Бля, прекращай, - Олежка спихивает его со своих колен.
- Ладно-ладно, - смеется. - Ну, в общем... Кира тоже доволен, - открывает форточку.
Олег улыбается, достает из брошенной на стол пачки сигарету. Знает, что Кириллу понравилось. Довольный, улыбающийся, встрепанный, нежный. И еще вкус на языке - словно до сих пор... Облизывает губы. Можно будет как-нибудь прогуляться вдвоем. Надо же когда-то начинать.

Валера достает из рюкзака, брошенного у порога, визитку и поднимается. Маруся стоит в коридоре, возле ванной. Кухня за ней. Лера удивленно смотрит на нее – ждет чего-то?
Почему Валере все время кажется, словно он отбирает что-то - у Киры, у нее? Вернее, ему дают понять это.
- Все обошлось? – спрашивает после паузы. Это же о Марусе говорил Ликс по телефону? Судя по ее виду – да. Кажется, она только что из тюремных застенков, где ее пытали с пристрастием.
- Ага, - губы Маруси кривятся. – Было бы не слишком весело стать мамой. Мне это сейчас совсем не нужно.
Лера кивает, слабо улыбнувшись.
- Представляю.
- Да и Ликсу рановато становиться папой.
Пальцы Валеры сжимают карточку. Будто головой в снег ткнули, дыхание перехватывает.
- Почему - Ликсу?
- Ну, как же? А ты не знал? Когда мальчик и девочка трахаются, могут появиться дети.

@темы: original, acid_park

---

«Здесь был Бог», гл.7

Название: «Здесь был Бог» («Слепые мыши не видят западни»)
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Motoharu
Рейтинг: nc-17
Жанр: роман
Предупреждения: ust
Статус: в процессе
Размещение: по запросу автору
От автора: для Эль-тян, которую автор очень любит и без которой второй части могло бы и не быть. И спасибо за вдохновение.

Глава_7

Резать вены стеклом, пачкать кровью кровать,
Прятать слезы в ладонь, что б кому-то соврать.
Может даже без смысла кого-то убить -
Это все для того, если просто любить.
Дельфин

Руки мерзнут. Днем было немного теплее. Робби натягивает тонкие перчатки, но это ничуть не спасает от холода. Пальцы словно одеревенели. Хотя и прошло всего минут десять, как они вышли из министерства.
- Я очень надеюсь, что завтра будет спокойно. Не хочется мотаться по городу в такой мороз.
Гордон улыбается полковнику, останавливается под фонарем на перекрестке. Дальше ему через переулок к воротам, отделяющим Безопасную зону от остального города.
- В кои веки могу сказать, что я лучше переделаю всю бумажную работу.
- Да уж, - улыбается Уолтер. - Ты снова в город?
Опасность возрастает за огороженным периметром. И Гордон должен это понимать как никто другой. Да и... неужели не хочет проводить время со своей невестой?
Мэйфилд смотрит на часы - ужин дома наверняка остыл, и еще выслушивать недовольства жены, но претензии она будет высказывать тихо, чтобы не разбудить дочь. Трет пальцами висок, на морозе голова понемногу перестает болеть. А завтра снова работа-работа-работа.
- Мисс Эштон разве не волнуется?
Робби пожимает плечами.
- Мы виделись... днем.
То есть почти и не виделись. Из-за звонка Фергюсона. И сейчас Роберт идет не в особняк Гордонов, а в свою квартиру в городе, потому что туда в случае чего («если», «вдруг» – сотня мысленных допущений) может прийти Леон.
Робби понимает, что это будет сродни самоубийству. Остановиться они не смогут. То, что удерживает их сейчас на расстоянии друг от друга - тонкое покрытое морозными узорами стекло. Разбить его легко. Но не стоит забывать, что оно же и защищает.
Лео не придет. Но Гордону достаточно мысли, что Фергюсон хотел бы этого. У них все всегда наперекосяк. Каждый раз близко, но не касаясь друг друга. Не судьба.
- До завтра, полковник. Вас уже заждались дома. Привет дочери.
Желтый свет фонаря растекается под ногами как топленое масло. Гордон носком ботинка поддевает корку снежного наста, смотрит в переулок. Там – темно. Узкий проход между домами.
- До завтра, капитан, - Мэйфилд чуть поднимает ворот пальто, закрывая шею от колючего снега.
Снег тихо хрустит. Теперь главное не успеть замерзнуть - до дома несколько минут ходьбы, а служебный автомобиль Уолтер никогда не брал... Зачем утруждать водителя? Здесь не нужно быть настороже: на то и Безопасная зона - РА не настолько рискует.
За выходом из переулка мигает фонарь, а потом лампочка звонко лопается. Мэйфилд хмурится - опять перебои с электричеством.


Боль и дикое, нечеловеческое упоение кровью подкатывают к горлу тошнотой, остро, неожиданно. Робби резко останавливается. Боль Мэйфилда. Далеко.
Но чип посчитал, что Гордону нужно почувствовать это. Так бывает нечасто, но иногда Робби ощущает себя беспомощной марионеткой дара, всего лишь сосудом для него. Чип выбирает, что делать и как чувствовать. Роберт расстегивает пальто, кладет руку на пистолет. Боль. Бесконечная, затапливающая.
Шаг к выходу из переулка. И сразу же – стой! Словно предупреждение. Внутренний мягкий толчок.
Совсем близко. Чуть не пропустил, пока был занят эмоциями Мэйфилда. Роберт разворачивается к узкой арке в стене.
Под пальцами воздух теплый.
- Тебе не нужно туда идти, Робби, - спокойно.
Леон знает, что полковнику не выжить - убийца хоть и издевается над жертвой, но дело доводит до конца. А у Гордона нет шансов спасти ни его, ни себя. Страх в темных глазах - чувствует все?
- И лучше уйти.
Черт. Роберт беззвучно выдыхает, сжимает зубы. Кого еще они могли к нему послать? Чип Гордона никогда не распознает Леона как угрозу. Пистолет тоже бесполезен. Это они уже проходили.
Робби как мышь, попавшая в ловушку. Выходы из переулка перекрыты. Воздух вибрирует. Мягкое почти ласковое ощущение силы.
Вспышка боли – в висок, будто толстая острая игла. Толчок. Медленное мучительное движение... Гордон закусывает губу, чтобы не уплыть, потерявшись в чужой боли. Почему только она? Не ярость, не сопротивление? Почему полковник ничего не делает?
- Сними блок.
Времени нет.
Леон качает головой. Прости, Робби, но это ради тебя.
- Ты ему ничем не поможешь.
Снег тает, по грязным лужам проходит рябь, капли поднимаются в воздух, но тут же падают обратно. Словно пульсация где-то под землей. В такт толчкам крови в запястьях и кончиках пальцев.
- Я тебя отпущу, но ты уйдешь из Безопасной зоны.
Если бы Фергюсон снял блок, если бы... Не пришлось бы драться. Встретиться так - самое страшное для Робби после возможности увидеть имя Леона в списках погибших.
Шаг в арку, встать напротив. Роберт держит на периферии сознания угасающие эмоции Мэйфилда. Боль теперь его собственная. От невозможности что-то сделать. От бессилия. Что бы он ни делал, Фергюсон сильнее. Всегда. На нижней губе лопается кожа, Робби не разжимает зубов. Нить с реальностью. Мысленно касается Леона. Сильнее... Холодный. Голубовато-серебристый. Тонкие разукрашенные морозом пласты льда.
- У тебя на меня приказ?
Подбородок щекочет кровь.
- Приказ был на другое имя, - хочется сделать шаг навстречу, протянуть руку, чтобы стереть пальцами бордовую полоску на бледной коже. Держится. - Ты можешь уйти... Я тебе даю шанс.
Или просто подойди поближе.
Робби чувствует, как тиски, сжимавшие горло, отпускают. Дальше - пустота. Оглушающая безмолвием, каменная, выстеленная гладким розоватым мрамором пещера. И можно кричать, царапать стенки... Гордон моргает, пытаясь избавиться от этого ощущения. Две переплетенные накрепко нити, только одна из них уже мертвая. Никогда ни с кем он не был связан до конца, едва-едва не заступив за порог следом, по инерции. Спазм скручивает желудок. Роберт касается пальцами стены, рядом с плечом Леона. Холод сквозь перчатки.
- Шанс? Мне не нужно от тебя ничего.
Выбраться из этой пещеры, держаться за Леона. Ало-желтые пятна проступают на гладких мраморных стенах, становятся все ярче. Нежность.
- Ты не сможешь уйти отсюда.
Затопляет - любовь. Сильная и безграничная... Словно океан, который Леон видел только на картинках и фотографиях. Все-таки касается Робби - проводит костяшками пальцев по струйке крови, стирая. Сжимает пальцами подбородок, притягивая ближе. От этой невозможности без Робби внутри нестерпимо давит. Даже сейчас...
- Смогу.
Тянет за черные пряди.
- Мне жаль, что мы увиделись именно здесь и сейчас.
Жаль... Роберт отдергивается, смотрит на Леона. Вместо странного, чуждого ощущения смерти, от кончиков пальцев - тепло. Открыт полностью, как никогда не был. Страшно прикоснуться, будто к оголенным проводам. Запах снега и теплый, сладковатый, давно выученный наизусть, - кожи Лео.
Поздно. Тот, другой – убийца тоже ушел. Все, что осталось – вывернутая раскрывшаяся темно-бордовым цветком зависимость.
Лбом – к плечу Леона. Соприкасаясь только там, опустив руки. Бессилие. Не смог ничего.
- Я сделаю так, что ты сам пойдешь за мной, прямо к солдатам, - Роберт шепчет едва слышно, касаясь губами шеи Фергюсона.
Весь жар - в низ живота, и с губ едва не срывается сдавленный стон. Хочется еще, больше, ближе, сильнее. Все могло быть иначе...
- Но никто не защитит солдат от меня, - так же шепотом, сглатывая. - Можно... поцеловать?
Снег плавится. Робби чувствует щит вокруг Леона. Вокруг них обоих. Не отвечает, быстро стаскивает перчатку. Голой кожей, самыми кончиками пальцев касается ладони Леона, как слепой – линии, биение пульса на запястье.
- Я смогу защитить.
- Плевать.
Рукой на затылок, притягивая, касаясь губами губ. Секунда, и уже поцелуй - раскрывая языком, прижимая Робби к себе. Настойчиво и быстро, торопясь, толкает к стене. Сердце колотится оглушающе громко. Тянет за волосы, запрокидывая голову, заставляя выгнуться. Голая шея и тонкие голубые венки под бледной кожей.
- Ты можешь меня застрелить прямо сейчас, - тяжелое дыхание. - Не буду сопротивляться.
Робби тяжело дышит. Касается языком – ранка снова начала кровоточить. Губы ноют, пульсируют.
Злость. На себя.
- Все не может быть так, как хочешь, - слишком громко, хрипло. Будто ударяя наотмашь болью Мэйфилда и пугающей, удушающей пустотой мраморной пещеры – смерти. - Иди, Леон. Мне нужно еще... сообщить семье полковника.
Дыхание сбивается. Фергюсон разжимает руки, отпуская. Внутри холод и звенящая пустота. Небытие, где нет кислорода и звуков - вакуум. Слишком... сильно...
Больно.
- Хорошо, - едва слышно.
Отступает на шаг, другой, пытаясь глотнуть больше прохладного воздуха.
- До... до встречи.
Роберт поворачивается спиной к Фергюсону, медленно идет к выходу из переулка. Так теперь будет всегда. Всегда. Пока один из них не погибнет.
Было бы лучше, если бы Леон решился сейчас, пока Робби открыт и даже не почувствует... Почувствует. Дару не нужно управление. Он сам решает. Сам хранит своего владельца. Поэтому, даже уходя, Гордон чувствует: вину, злость, боль – все мельком, главное - все ту же зависимость. Она как тонкая цепочка захлестнула горло, давит. Один конец здесь. Другой - в руках Леона.
Отпечатки следов. Его, Роберта. Четверть часа времени. Которым нужно будет еще найти объяснение для дознавателей из правительства. За это время он должен уже был оказаться у поста и выйти из Безопасной зоны. Но не вышел. Нужно проверить, было ли превышение допустимого лимита использования дара. Нужно...
Гордон останавливается, поднимает голову – лампа разбита. Белеющий в темноте подтаявший снег. Следы. Черные, словно выжженные пятна. Самое большое у столба.
Голосом Леона из прошлого «Мальчика распотрошили как тушку зверька и выставили, будто в витрине». Робби достает коммуникатор – заледеневшие пальцы не слушаются. Нажимает кнопку экстренного вызова.
Губы с трудом двигаются.
- Полковник Мэйфилд убит.


- А быстрее он не мог управиться с целью?
Крис поводит плечами, стараясь не представлять, что там мог делать псих-убийца, выполняя приказ Кэпа. Но, видимо, такое ничем хорошим не заканчивается, поэтому Эшли ютится в кресле здесь, а не проводит свободное время со своим Алексисом.
- Хорошо, что вовремя ушли.
- Мог. Но... - Митчелл морщится, ни на секунду не переставая качать ногой из стороны в сторону. – Но лучше дать ему время. Понимаешь... оно все равно куда-то выплеснется. Это вот безумное в нем. Так лучше пусть на врага.
Эшли знает, после убийства Алексису нужно дать время: не трогать его, не разговаривать, не лезть.
Так что отчитывался перед Фергюсоном Митчелл. И Леон, судя по его виду, явно не собирался сразу возвращаться на квартиру. И, в общем, даже понятно, почему.
Эшли тянется к тарелке на столе, выбирает самое большое зеленое яблоко, снова откидывается в кресле.
- Фергюсон сказал, что там был Гордон.
- Вот как... - неопределенно произносит Крис, вытягиваясь на диване.
Все, как и всегда, и хоть они с Леоном поговорили насчет Робби... Ревность и злость, нежность – в перехлест.
Смотрит на Эшли.
- Он жив?
Митчелл понимает. Не нужно даже слышать, как меняется голос Криса.
- Жив. Я не знаю подробностей. Мне кажется, Леону было не до рассказов. Вообще, я сомневаюсь, что он захочет говорить об этом.
Эшли вгрызается в яблоко, слизывает потекший сок с округлого гладкого бока.
- Крис, ты его даже не замечал в Академии. Несколько лет.
Аллен лениво наблюдает за тем, как парень ест яблоко, сглатывает слюну - хочется поцеловать, чувствуя сладко-кислый привкус фрукта.
- Почему не замечал? Было пару раз... - отводит взгляд. - Я же на задницы обычно смотрю, а не на лицо, - улыбается.
Сейчас Эшли ему еще промоет мозг - любимое занятие.
Митчелл перестает жевать, подозрительно косится на Криса.
- Не смотри так. У меня нехорошие мысли появляются, - сворачивается в кресле, поджав ноги. – И что же ты за все время лучше задницы не нашел? Аллен, ты уверен, что это стоит называть любовью?
Крис задумчиво кусает губу, смотрит в потолок. Со стороны легче судить, так что ли получается?
- Если это можно называть любовью, то я полюбил половину РА, - фыркает. - Нет, конечно, просто...
Просто?
- Вот он появляется. Ну, когда там... После убийства лабораторного недоделка мы же с ним встретились в первый раз. Поговорили. Он... красивый очень, - выдыхает, вспоминая первую встречу.
Слова трудно подбирать. Что очень странно...
- Я не отрицаю, что хотел его трахнуть. Я и сейчас хочу. Но все гораздо... Все по-другому сейчас. Да что ты вообще хочешь? Я не знаю, что такое любовь, честно. И то, что я чувствую... может, это, правда, что-то другое, хрен знает, - переводит взгляд на жующего яблоко Митчелла.
- Зараза он. Яд, - Митчелл энергично обкусывает яблоко. - Он мог тебя... приворожить, - фыркает, поправляется. – В смысле воздействовать на тебя даром. Вы же часто встречались.
Крис улыбается. Помнит еще, как леденели пальцы от страха, и как горло перехватывало от переполняющего счастья. Но это все...
- Чужое, - трет пальцами переносицу. - Ты можешь блокировать его дар и не почувствуешь, каково это, когда навязывают не-твое. То есть... короче, я бы понял, что он мне внушил нечто подобное.
Садится, откидывается на спинку дивана.
- От простого желания трахаться я бы так не мучился без него, - протягивает руку Эшли. - Иди ко мне, я хочу тебя полапать.
Митчелл, улыбнувшись, качает головой, закидывает огрызок в тарелку.
- Да, ты не любитель страданий на пустом месте. Встреться с ним? Фергюсон же смог, и ничего... жив, - усмехнувшись, хитро смотрит на Аллена.
- Потому что его он не обещал убить, - Крис поднимается с дивана. - А мне очень... о-о-очень серьезно сказал, что я не жилец, - подходит медленно к креслу, в котором уютно устроился Эшли, улыбается. - Думаешь, стоит проверить?
Подхватывает парня и забирается, прижимаясь близко. Эшли теплый, податливый, пихается. Аллен сажает его себе на колени, смеясь, и лижет в губы. Сладко.
- Я не знаю, Крис. Просто вижу, что... - Митчелл, зевнув, устраивается удобнее, обнимает Криса. – Ты же понимаешь, что следующий приказ может быть на Гордона. И мы с Алексом выполним его. Если еще не уедем...
Эшли трется носом о щеку Аллена. Каждый раз ласковое успокаивающее тепло. Единственный, кому можно сказать все.
Страх. Приказ на Гордона... Это возможно, но Крису всегда кажется, что еще не скоро. Словно есть время - можно потянуть, распутывая дальше и дальше. Только клубок однажды закончится.
Непонимание...
- Куда... Куда ты собрался с ним уезжать?
Митчеллу сложно объяснить. И, возможно, Эшли за его слова не погладят по головке – не только правительство, но и РА. Но если не поделится, сойдет с ума.
- Крис... - отстраняется, смотрит в глаза. – Там жизнь. Алексис показал мне. Я ему верю. Подумай сам, почему никого не волнует вопрос, за счет чего мы существуем? Мы не можем быть… единственными. Просто задавать вопросы не выгодно. А я хочу уйти отсюда. Мне не нужно лживое правительство или РА, которая, по сути, то же самое, но с другим названием, - Митчелл замолкает, гладит костяшками пальцев щеку Аллена. – Мне страшно за него. Алекс здесь не выживет. И я волнуюсь за тебя, потому что не знаю, что случится, когда не станет Гордона.
Как обухом по голове. Крис растерянно смотрит поверх плеча Митчелла в окно. За пыльным стеклом все то, что Аллен знает с самого рождения. Замкнутый мир, огороженный стеной - защищенный от окружающей его смерти. Единственные - так говорили все. И до сих пор говорят. Единственные, кто выжил.
И слова Эшли... Там есть жизнь?
- А что он тебе показал? - тихо, глядя в глаза. - Разруху? Дома? Людей? Что там?
Замолкает. Обнимает Митчелла крепче, прижимается губами к его шее. Уже ничего не важно. Только...
- Скажешь, когда вы с ним... соберетесь уходить. Хорошо?
Алексис нужен Эшли. Это видно, и Крис скорее ревнует, чем боится. Но если там - за стеной - что-то есть...
- Напишешь мне письмо, - улыбается Аллен. - Оттуда.
Митчелл вспоминает комнату и сад, которые ему показал Алексис, улыбается.
- Нет. Там... можно быть вместе.
В кармане джинсов вибрирует коммуникатор. Эшли морщится, смотрит на дисплей и сразу же сбрасывает вызов.
- Нужно идти. От меня хотят подробный отчет. От Алексиса его все равно не добиться.
Митчелл с неохотой выбирается из кресла, обнимает Аллена.
- Я напишу. Только письма сюда не доходят.
Нет ничего, кроме людей, запертых здесь, чтобы уничтожать друг друга.

@темы: blind_mice, original

---

Новый год

Он прошел. То есть, настал. Но я хочу снова праздники. >< хочу сидеть с ноутом в обнимку, потягивать шампанское, пока родители не видят (что я высосал уже пол бутылки), и смотреть какие-нибудь фильмы, шариться в интернете и писать.
Еще хочется гулять, сколько вздумается. Хоть я и мерз как выпущенный на мороз цыпленок, все равно хочу снова до ночи шляться.
А теперь хрен. Мало того, что я опоздал к началу учебы, так еще и Дуся недовольный. ПМС, что ли... короче, все означает только одно - праздники game_over.
Я сожрал весь запас мандаринов, распаковал подарки, более того, некоторые из них уже успел просрать. Ну а нех мне дарить всякие брелоки, я их все равно перманентно теряю. Вместе с ключами, гы.
В общем, настали суровые будни снова.
Почему я опоздал на учебу? Потому что заболел. Почему заболел? Потому что дул пиво на морозе. Итог - родители считают, что это диверсия.
Ну вы поняли, да? Мой моск был подвергнут страшным мукам. >< Каждому это знакомо, наверняка.
А Дуся... он, бедный, наверное, перепугался, куда это я проебался. И поэтому сейчас со мной не разговаривает. Просто я не брал трубку, когда он звонил. А я виноват, что телефон у меня всегда на вибрации и где-то под кроватью? И даже не пробует сказать что-то большее, чем "привет". Сцука обидчивая.
Ну ничего. У меня еще есть стальные глазки. *_* соскучился, пупсик?
Пока не очень-то заметно, что соскучился, вообще-то. И кажется, на праздниках у него закрутился роман. Потому что он все время мордой в мобильнике и лыбится чему-то. Либо роман, либо чатится на порно сайте. Но тогда были бы еще другие признаки...
Яна обещает меня кастрировать. Это тоже грустно.

@темы: меня зовут..., фак_офф

---

Приветствие!

atyn
Vfif123
Zhongler
Привет всем)

@темы: приветствие, ПЧ